Родители сбились с ног, разыскивая непутевого сына, и когда волонтеры с мчэсниками нашли «робинзонов», впервые непедагогично всыпали ему по первое число. Даже у мамы, изначально списывавшей «чудачества» на подростковый кризис, лопнуло терпение. Однако во дворе успех Кирилла-выживальщика был несомненным, что признали все малолетние участники скандального трипа (*путешествия). А движуха с полицией и МЧС добавила ему очков.
После этого события Мухин-старший всерьёз задумался о том, что такое «квантовая диффузия», о которой рассуждала вдова бывшего босса Патрисия Ласаль-Долгова. Он задался вопросом, а не подменили ли его Кирилла в Антарктиде? Вдруг на родину вернулся какой-то другой, «параллельный Кирилл»?
Чтобы разобраться и исключить «эту фантастику» (или подтвердить, чем черт не шутит), Андрей Степанович решил вновь проконсультироваться с психологом, на сей раз с клиническим врачом-психотерапевтом. Если дело все-таки в исковерканной страданиями душе, сына срочно требовалось лечить.
Консультация со светилом (а выбрал Андрей Мухин самого известного и лучшего – рядовым врачам после первого облома он больше не доверял) обошлась в приличную сумму, но ничего нового не принесла.
- У вас нормальный ребенок, - утешил его доктор медицинских наук, знаменитый московский психотерапевт Борис Борецкий, автор книг и монографий. (Кир, разумеется, подслушивал беседу под дверью). - Просто таким образом он изживает комплексы и страхи.
- Вы считаете, это нормально – практически забить на учебу и часами торчать в спортзале, носиться с хулиганами и просиживать за тренажером истребителя? - возмутился Мухин-адвокат. – Он только чудом сдал экзамены на высокие баллы, а мог бы пролететь со свистом, и тогда прощай блестящее будущее! Я, конечно, понимаю, что социализация важна, но не в среде же маргиналов и отщепенцев! Кириллу надо поступать в институт, думать о карьере, а он ведет себя как последний двоечник, которому наплевать на общественное мнение.
- Ничего плохого в увлечении спортом и умении коммуницировать с любой аудиторией я не вижу, - возразил доктор. – Кирилл очень необычный человек, с большими задатками, и развивается вполне гармонично, пусть и следует к цели нетрадиционными дорогами. Вы должны почаще одобрять его, оказывая моральную поддержку, иначе потеряете с ним связь. Прошу вас, сделайте усилие, чтобы понять и принять его мотивы. Столь экзотическим для вас способом Кирилл неосознанно подражает людям, героически погибшим на его глазах. Он рассказал мне, как некий военный заслонил его от пули, а другой человек, пилот вертолета, спас его от необычного физического явления, пожертвовав собой. Подсознательно Кириллу кажется, что он в ответ должен теперь прожить хоть частичку их жизни. Прожить за них то, что они не успели, восстановив таким образом вселенскую справедливость.
- По-вашему, надо проживать чужие жизни, а не свою?
- Будьте снисходительны, Кирилл и так опережает в развитии сверстников. Он очень умный, талантливый и ответственный человек. Подражательство скоро пройдет. Он вырастет и выберет свой собственный путь. Не надо ему мешать взрослеть.
- А если он в процессе взросления свернет себе шею?
- А вот тут уже ваш выход, Андрей Степанович! Обеспечьте ему безопасность, найдите толкового тренера, снабдите экипировкой. Знание, хороший инвентарь и надежное плечо друга – вот факторы, которые вполне могут спасти жизнь и предохранить от увечий. Не мешайте, но и не пускайте все на самотек, и тогда Кирилл вырастет настоящим Человеком, которым вы будете гордиться.
Из подслушанного разговора Кир вынес главное – не стоит больше бесить предков и особенно папу, а то он примется закручивать гайки. В итоге они пришли к компромиссу: Кир дал слово закончить с самодеятельностью, а отец пообещал оплачивать ему лучших инструкторов в выбранных областях.
- Скажи мне откровенно, - спросил Мухин-старший, - ты действительно не можешь остановиться? Не можешь жить обычной жизнью респектабельного человека, избегающего сомнительных приключений?
- Папа, пойми, пожалуйста, одну вещь, - ответил Кир, - мне стыдно вспоминать, как я едва ли не рыдал от страха всякий раз, когда Доберкур бросал на меня прищуренный взгляд. Я ни за что не позволю, чтобы этот ужас со мной повторился.
Кир не сказал, что стал зависим от адреналина, хотя и понимал уже, насколько далеко зашел. Посмотрев в глаза смерти, он больше не мог отказаться от этого щекочущего нервы опыта. Ему настоятельно требовалось смотреть ей в глаза еще и еще.
Страсть к риску стала логичным продолжением его страхов, навсегда оставшихся в Антарктиде. Принимая очередной вызов, он получал яркие ощущения, которых не хватало в повседневности. Ему требовалось постоянное движение вперед, требовались переломные моменты, исход которых зависел от того, решится он или нет, рискнет ли изменить происходящее, чтобы обрести все или все потерять, или позорно струсит. Сплав по горной реке, спуск с крутой горы, полет на дельтаплане над каньоном или прыжок с тарзанки – все это обостряло чувства до предела, заставляя кровь бурлить, а мозг потом эффективнее работать.
- Прежде чем рисковать, убедись, что это принесет больше пользы, чем вреда, - посоветовал ему на прощание психотерапевт, тот самый доктор наук. - Склонность к риску есть у всех людей. У кого-то меньше, у кого-то больше, но весь вопрос в том, как это используется на практике. Начинай с того, что хорошенько подумаешь над следующими вопросами: дарит ли тебе новое предприятие дополнительные силы, делаются ли тобой правильные выводы и не путаешь ли ты рискованные поступки с глупыми. И действуй, только если ответы будут положительные. Короче, будь максимально благоразумным.
И Кир старался стать благоразумным, не поступать импульсивно, мыслить критично, однако экстрим уже вошел в его жизнь, из игры превратившись в повседневность.
- Надеюсь, теперь ты угомонишься? – спросила его мать, когда он загремел в больницу с переломом ноги, скатившись кубарем в ущелье, катаясь на лыжах. – Урок усвоен?
- Урок усвоен, - честно ответил Кир. – Как только врачи разрешат, я вернусь на гору и пройду эту трассу как следует. Я допустил ошибку и обязательно ее исправлю.
- Ты совсем не ведаешь страха?
- Страх не должен управлять человеком, мама!
Кирилл давно перестал бояться. Ему казалось, что в последний раз он испытывал что-то подобное, поднимаясь по отвесной ледяной шахте вместе с Аней. Вот тогда он действительно страшился сорваться и умереть, но наступившая затем эйфория, когда они наконец достигли поверхности и увидели солнечный свет, навсегда смыла ужасы – прошлые и будущие, придуманные и реальные. А встреча с отцом и спасателями закрепила переживание торжества на уровне рефлексов.
Это было опасно – полное отсутствие страха, но Кир верил, что не позволит ситуации зайти слишком далеко. Прав был психотерапевт: благоразумие должно стать его лоцманом в бушующем море соблазнов, и Кир лелеял его в себе.
Он прекрасно, без напряжения учился, оканчивая экстерном курс за курсом. Несмотря на все свои закидоны, в 15 лет он поступил в Бауманку, а в 16 лет, параллельно, стал слушателем дистанционных программ Миннесотского университета, успевая благополучно сдавать экзамены в обоих ведущих вузах. Отец был вынужден смириться, что юристом сын никогда не станет, а станет программистом, аналитиком больших данных, зарабатывающим не меньше адвоката. Принял он и то, что успокаиваться Кир не собирался и по-прежнему ездил в «ништяшные трипы» (*познавательная поездка), испытывая себя на прочность.
К облегчению родителей, дружбу с «гопниками» сын оставил, назвав старых приятелей «скучными и отстойными», и стал водиться с людьми более серьезными. Все говорило о том, что разумный подход начинает в нем превалировать.