- Да, меня сильно смущает, что Пат промолчала, - вздохнул Соловьев. – Не верю, что январская диффузия, затронувшая Францию, настолько все изменила.
- А меня смущает Милкина смерть, - прямо заявил Грач. – У них Солнечный клинок, и они меняют реальность. Чисто как мы тут пытаемся на что-то повлиять. Что если Мила для них – это главный элемент мозаики?
- Прозерпина? - пробормотал Вик с сомнением. - Божество посмертного возрождения и королева подземного царства… Но кто тогда король?
- Я не силен в греческой мифологии…
- В римской, - на автомате поправил Вик. – У греков была Персефона, дочь Зевса.
- В римской тоже. Но раз эти ненормальные носят на пальце кольца с символами, гоняются за ритуальными культовыми предметами и по уши увязли в мистицизме, как фашисты из «Аненербе», то они вполне могли так поехать кукушкой, чтобы принять живую девушку за воплощение их божества.
- Может быть... Поэтому мне и нужен Мухин, Вов. Он лицо не входящее в узкий круг приближенных к директорату и потому вне подозрений. Простой стажер. Ты присмотри завтра за Милой, пожалуйста. Не хочется ее таскать по территории. Не знаю, как отреагирует.
- Без проблем, - пообещал Грач. – Сразу после утреннего полигона. Тем более, что я печенкой чую: нас ждет крупная заварушка.
- Дай бог, еще пронесет.
- Не пронесет, Вик, увы, не пронесет...
И вот теперь стремительными шагами он летел к выходу, сознавая, что помощь Москалевой сейчас гораздо важней всех прочих его неотложных дел.
Улица поселка встретила моросью и порывами холодного ветра. Грач натянул капюшон.
- Электрокар возьмем? – спросил охранник. – Или как обычно?
- Нет, сегодня надо как быстрей!
Подъезжая к Фуксии, Грач в который раз напрягся, ощущая неладное. Тяжким бременем навалилось на плечи предчувствие близкой беды, сдавило в груди. Борясь с головокружением, он спрыгнул на ходу и побежал, уже понимая, в чем причина, и зная, что не успел. Мила Москалева, маленькая свечка, полыхнула, превращаясь в огромный огненный шар, и разлетелась цветными искрами по горам и долам. Это грозило поставить крест на всех их замечательных планах.
К счастью, всеобщего переполоха пока не случилось. Охранник Москалевой мирно курил у крыльца.
- Куда? – сурово спросил он. – Да еще на таких скоростях?
- У меня срочное дело! – Грач попытался обойти привратника, но тот заступил дорогу.
- Внутри Людмила Москалева. Вам вообще позволено встречаться с ней в одном помещении?
- Не запрещено, - ответил Володя. – А все что не запрещено, разрешено. Дай пройти!
Услышав их голоса, на крыльцо высунулся Кирилл. Вид у него был взлохмаченный, а глаза нервно сияли:
- Володя! – выпалил он, подыгрывая. - Проходи скорей! Да пустите его! Он ко мне, мы договаривались!
Грач, не мешкая, проскользнул в дом, и Кир проворно заперся, отдуваясь – как будто это он только что бежал со всех ног, а не Грач.
- Где она? – Володя, не дожидаясь указаний, ломанулся в комнату.
Впрочем, можно было и не торопиться – все, что должно было свершиться, уже свершилось. Возбужденный и несколько растерянный Кир последовал за ним.
- Я на диван ее переложил. Вов, я не знаю, что делать…
- Успокоиться.
Грач уже увидел Милу на кожаном диване. Девушка лежала навзничь и, кажется, пребывала без сознания.
- Она среагировала на диффузию. У меня весь экран красным залило, а она упала и стала биться в судорогах.
- В судорогах? – Грач на секунду отвлекся. Он проверял пульс, оттягивал веко, но новость про судороги выходила за рамки его былого опыта. Подобных припадков с ним самим не случалось.
- Да, я ей карандаш в зубы засунул, чтобы язык не прикусила. А когда все прекратилось, перетащил с пола на диван. Еще я Вику позвонил на мобильник.
Грач вспомнил, что «в миру» у всех имелись мобильники, отчего он, полдня проводящий в изолированных помещения, давно отвык. Со всеми своими контактами, включая жену, ему приходилось общаться исключительно через дежурных или по рации.
- Это правильно. Окно открой, ей свежий воздух нужен.
- Ага! - Кир бросился к окну.
- Да не это! С той стороны, где охранников нет.
И тут Мила дернулась, запрокидывая подбородок, и застонала. Звук, вырвавшийся из ее горла, оказался настолько жутким, что по спине у Грача побежали мурашки. Он отпрянул, хватаясь одной рукой за спинку, а другой прижимая Москалеву к дивану. Девушка снова начинала биться в припадке.
- Карандаш дать? – нервно выкрикнул Кирилл.
- Да будь ты проклят! – взвыла Мила, пугая всех. – Убийца!
- Я?! – возмутился Мухин.
- Она не тебе! – Грач навалился на Москалеву двумя руками, вцепившись в плечи. – Мила, борись! Борись, черт тебя подери!
- У нее галлюцинации что ли? – пробормотал юноша, пятясь от них. - У тебя так тоже бывало?
У Грача так не бывало, и он был растерян не меньше, но ждать, когда придет Соловьев, посчитал опасным. Вжимая Москалеву в обтянутый скрипучим кожзамом матрас, он удерживал ее за плечи, но потом, рискнув, уперся лбом в ее лоб.
Огненный вихрь ворвался в мозг, ослепляя и опаляя. Сквозь немыслимую боль разноцветных всполохов он вдруг четко увидел незнакомое помещение. Оно было просторным, со стенами, обитыми деревянными панелями, и темными книжными шкафами, скомпонованными по двое. Между шкафами стояли музейные витрины, за стеклами которых что-то выставлялось. Что именно, Грач не мог различить, слишком далеко и ракурс неудобный. Над головой горела люстра, заливая пространство желтоватым теплым светом, но неожиданно вид загородило искаженное ненавистью мужское лицо.
- Шлюха! – выплюнули тонкие губы. – Ты спелась с ним у меня за спиной!
- Дима, это не правда! – послышался немного истеричный женский голос, и в говорящей Грач с трудом распознал Москалеву. – Я никогда прежде с де Трейси не встречалась!
- Врешь!
Мужчина размахнулся и ударил. Щеку Грача ожгло, он аж задохнулся от неожиданности. От удара комната закружилась, и он почувствовал, что падает. В ушах раздался звон стекла, женский вскрик, и появилась острая боль в затылке.
- Не смей меня бить!
- Ты моя! И я буду делать с тобой все, что захочу. И когда захочу!
Грач догадался, что находится в воспоминаниях Милы, воспринимая их всеми чувствами за раз.
- Говори, что именно хочет от тебя де Трейси?
- Я его даже не знаю!
Муж снова ее ударил.
Грача до краев захлестнула ненависть. Он – или Милка, понять это было решительно невозможно, настолько все в эти минуты переплелось, - раскинул руки, стараясь нашарить на полу хоть что-нибудь, подходящее для удара: осколок стекла, кусок разбитой рамы… Пальцы нащупали нечто округлое, холодное, твердое. Они схватили это, и правая рука вскинулась сама собой, заслоняясь от летящего в лицо кулака обретенным оружием.
- Прекрати!
- А то что? – зло ухмыльнулся мужчина. Он накинулся на Милу, без труда вырвал старинный кинжал и отбросил в сторону. – Что ты мне сделаешь, что? Ни ты, ни твой сраный папаша – ничего вы мне не сделаете! Вы с меня пылинки должны сдувать! Или ты захотела все переиграть? Заменить меня на этого де Трейси? Отвечай, мерзавка!
- Я не понимаю, о чем ты говоришь!
Дмитрий рассмеялся как безумец:
- Не понимаешь? Это хорошо. Значит, ты верная жена, не помышляющая предать своего мужа. Ведь так?
Его свободная левая рука скользнула ей между ног. Мила дернулась, но скинуть тяжелое мужское тело, придавившее ее к полу, у нее не получилось. За это она ненавидела его еще больше, и Грач ее понимал. Он и сам был готов размазать ублюдка по стенам, но, оставаясь наблюдателем, вмешаться не мог.
И тут в библиотеке появился кто-то третий.
- Какая сцена! – раздался насмешливый мужской голос с сильным акцентом. – Я шел поговорить, а попал на порноролик?
Москалев скатился с Милы, оборачиваясь и рыча:
- Как ты сюда попал, сволочь?! Кто впустил?!
Встать на ноги он не успел – отлетел от мощного удара. Мила заворочалась, приподнимаясь на локтях. Чужак стоял против света и казался черной тенью, однако заметить, что в правой руке он держал подобранный с пола антикварный нож, она успела.