- Вам разве не хочется понять, как он устроен? – спросила Пат, и голос ее был робок и тих.
- Не знаю… препарировать чудо трудно. Это не мое.
- Вы здесь по праву. Вы такой же наследник чуда, как и я.
- Простите?
Он посмотрел на нее со всем вниманием, на которое был способен в эти минуты полного расслабления. Песня Чаши все еще жила в нем, звучала сладко-горьким эхом. Непонятно, что именно она в нем стимулировала, пока это никак не проявлялось. Даже наоборот, обычные действия требовали дополнительных усилий, но он не роптал. Он был счастлив оказанным доверием. Пат доверяла ему, и это было самым важным.
- Кажется, вы второй раз за последний час намекаете на мою фамилию. Но это просто фамилия, даже не отягощенная семейными преданиями, - произнес он. - В России во все времена было немало разных Демидовых, и не все они родственники. А я в придачу еще и Демидов-Ланской.
- Наша служба безопасности работает качественно и в тесной связке с информационным отделом. И если все они утверждают, что вы далекий потомок тех самых Демидовых, значит, основания есть, - ответила Пат. – Именно ваши предки когда-то помогли привезти Черное солнце на Урал. Они же многие годы хранили его секрет, укрывая от посягательств охотников за реликвией.
- Я совершенно в этом не уверен. И потом, разве моя родословная имеет значение?
- Для работы, пожалуй, нет, не имеет, но насчет вашего происхождения не спорьте. «Общество горы Меру», основанное Демидовыми, существует до сих пор и отслеживает, что происходит вокруг Чаши. Эти люди в курсе судьбы потомков всех тех, кто когда-либо соприкасался с уральской тайной. Если вам интересно, вы можете запросить в Третьем отделе детальное генеалогическое древо. Совершенно точно, что по крови вы потомок Акинфея Демидова, хотя не все ваши предки входили в официальный список наследников. Среди них были внебрачные дети, но для мерувитов это не имеет большого значения.
- Кто такие мерувиты?
Пат закрыла витрину и убрала Ключ-крест на отведенное ему место:
- Это тайное общество, появившееся в начале 18 века. Они сами назначили себя Хранителями Чаши и древних сакральных знаний и долгое время выполняли свои обязанности хорошо. Даже слишком хорошо. Правда, двадцатый век значительно выкосил их ряды, но кое-что из их наследия уцелело и получило развитие. В настоящее время тайна Черного солнца стала государственной тайной и охраняется силами правопорядка, контрразведки и армии. Можно сказать, что «Общество горы Меру» разрослось до невиданных размеров, пусть и потеряло при этом изрядную долю сакральности.
- Вы тоже… мерувит?
Ласаль усмехнулась:
- Я больше не играю в эти игры. Мои родители готовили меня ко многим вещам, и всю первую половину жизни я почитала за честь служить Общему Благу, - последнее она выделила голосом. – Однако Антарктида изменила меня.
- Каким образом?
- Она меняет всех, - Пат улыбнулась и сделала Демидову-Ланскому знак следовать за ней к выходу. – При случае я поведаю вам эту невероятную историю.
Иван повиновался, но уходя, оглянулся, бросая последний взгляд на Чашу. Он знал, что вернется в это помещение еще не раз, но расставаться с волшебством было грустно.
- В «Ямане» все служащие знают об… устройстве? – спросил он, когда они поднимались на лифте.
- Нет. Для работы с прибором древних требуется благонадёжность и особый допуск, который одобряется кем-то на самом верху. Возможно, что и лично президентом, я точно не знаю. Но вас, Иван Иванович, одобрили.
- Не знаете, кто вами руководит?
- Я всего лишь иностранка, перевербованная на ходу, в силу обстоятельств. Я нашла и вывезла из Антарктиды черновые записи Соворотова, инициировала поиск его старых рукописей по закрытым архивам, и у меня хранился Ключ, которым я умела пользоваться. Я слишком много знала о Граале и при этом обладала соответствующей квалификацией, поэтому там, наверху, посчитали, что выгоднее оставить меня пленницей в недрах горы, заставив работать на оборону, чем расстрелять как свидетеля.
- У нас уже давно не расстреливают, - возразил Демидов-Ланской, - настало время циников и прагматиков.
- Так и есть, мне повезло, - Пат пожала плечами, - только методы не изменились. Прежде, при Советах, полезные люди работали в закрытых «шарашках», а сегодня мы работаем в закрытых бункерах.
- Вы не имеете права покинуть Межгорье?
- Я не проверяла. Мне некуда идти.
- А если бы было куда?
- Здесь находится мой Грааль, значит, мое место тоже здесь.
Иван понимающе кивнул.
- Вы не хотите узнать, насколько сами будете ограничены в своих передвижениях по миру?
- Мне это неинтересно, как и вам, - ответил он. – В настоящий момент перспектива работать с вами выглядит для меня привлекательно. Гораздо более привлекательней, чем заморские курорты и международные конференции.
- Уверены?
- Если бы я был не уверен, то выбрал бы иную стезю. Например, стал бы изучать бабочек.
- Почему бабочек? – улыбнулась Пат.
- Потому что они летают повсюду, даже в Африке.
Лифт прибыл на минус четвертый этаж, и они вернулись в кабинет.
- На самом деле, контракт не потребует от вас тотального затворничества, - сообщила Ласаль, доставая из ящика стола очередную пачку бланков. – Вам даже разрешат иметь загранпаспорт, но в отношении некоторых вещей придется соблюдать протокол и хранить молчание. Вот, читайте, обдумывайте и подписывайте. Можно завтра принести мне или отдать дежурному.
- Когда мне приступать? – осведомился Демидов-Ланской.
- Я вышлю вам на почту сборник материалов по тому объему, что мы успели проделать. Сборник поделен на тематические папки. В «Ямане» каждый участок имеет свою зону ответственности, но я бы хотела, чтобы вы, Иван Иванович, изучили их все и со временем приняли на себя общее руководство. Проблемы лишь на первый взгляд кажутся независимыми, но у нас абсолютно все завязано друг на друга. Кто-то, кроме меня, должен это координировать.
- Благодарю за доверие, - Демидов-Ланской учтиво склонил голову.
- Вы справитесь. Вы даже к Черному солнцу отнеслись как к данности, без лишней суеты и восторгов. Это неплохо. Я знаю тех, кто терял разум, из-за чего наверху недавно пересмотрели условия найма. Теперь они тщательно проверяют всех, прежде чем допустить на нижний этаж.
- Ваш артефакт произвел на меня сильное впечатление, - признался Иван. – Я до сих пор не представляю, как к нему подступиться.
- Читайте Соворотова, я пришлю вам другие его работы, не вошедшие в сборник. Этот человек не испытывал ни малейшего пиетета перед «божественной пирамидой» и был готов разбить ее кувалдой, чтобы увидеть внутренности. Его энтузиазм вдохновит вас, но не стоит повторять его заблуждений.
Читать Соворотова было непросто. К счастью, статьи были перепечатаны на пишущей машинке. Демидову-Ланскому не пришлось ломать глаза над конторскими толстыми тетрадками, где записи были выполнены чернильным карандашом – а именно в таком виде Патрисия вывезла с заброшенной станции черновики его и его коллег.
Иван узнал подробности той эпопеи чуть позже, когда уже работал в «Ямане» месяц или два. Коллеги рассказали, как Вик Соловьев сортировал распадающиеся страницы, подбирая их по смыслу, чтобы отдать машинисткам (нелепый анахронизм, возникший из-за повышенной секретности, от которого, впрочем, скоро отказались). Очень многое было утраченным, поскольку после смерти ученого темой «Грааля» никто не занимался. Патрисия была права: неудача в Антарктиде так напугала правящую верхушку, что они предпочли сделать вид, будто ничего не было. Имя Соворотова было замазано черной краской во всех анналах.
«Современники редко уважают своих гениев», - думал Демидов-Ланской, в который раз перечитывая сборник. Он спрашивал себя, останется ли после них – его, Патрисии, других его соратников – хоть что-нибудь? Они надеялись на удачу, но если вдруг все пойдет не по плану, как пошло у Соворотова, их имена точно так же испуганно сотрут, и следующему поколению придется начинать с нуля. При условии, конечно, что оно будет, это следующее поколение.
Иногда Иван всерьез размышлял о том, что советский физик Афанасий Соворотов был кем-то проклят. Из пятидесяти двух предложенных им проектов в жизнь воплотилось только три, не самых прозорливых. Поездка в Антарктиду могла бы стать его лебединой песней, но несчастный случай и последовавшая за ним смерть поставили крест на всех его амбициях.