- Грачу нужны не только медики и биологи, - сказала она, - нужен еще и человек широких взглядов, с дипломом квантового физика, чтобы здраво оценивать все схемы и предложения, направленные на стабилизацию континуума.
Иван сначала попытался отказаться, упирая, что хоть и имеет соответствующий диплом, ему ближе работа инженера-механика.
- Я только-только стал разбираться в тонкостях проектирующегося двигателя. Появилась идея, как именно усовершенствовать механизм по управлению флуктуациями поля и тем самым уменьшить инерцию. А вы предлагаете мне все бросить и уйти с головой в метафизику?
- Это очень важно. И не только для Грача, но и для меня в первую очередь, - подчеркнула Пат, устремляя на него один из тех самых затянутых поволокой взглядов, которым Иван не смел сопротивляться. – Мы, выжившие, должны держаться вместе, потому что за нами следует наблюдать.
- Наблюдать за вами? За вами тоже, Пат?!
- Конечно. Мы все своего рода пришельцы, отразившиеся в глубине квантового зеркала. Любое зеркало искажает, и это значит, что мы можем носить в себе непроявленный источник диффузии. Грач стал первым, но второй могу стать я.
- Но я мало пониманию в нейробиологии...
- Медики уже набросились на своего пациента, как пираньи. Вы нужны Грачу, чтобы они не переусердствовали. Вы всегда будете помнить, что Володя живой человек, а не просто объект для экспериментов. Я бы поставила на «Циклон» Соловьева, но он не физик, ему не победить в бесконечной игре квантовых зеркал. К тому же, он – один из нас.
Компетенции Соловьёва и впрямь были неглубоки. Демидов-Ланской отдавал должное его выдержке и коммуникабельности, но в глубине души считал поверхностным дилетантом, нахватавшимся по верхушкам в различных областях. Персонал «Ямана», включая охрану, относился к Соловьеву с почтением, почитая едва ли не за гения, но Иван знал, насколько эта «гениальность» близка к шарлатанству, поскольку проистекала из умения пустить пыль в глаза.
Патрисия тоже это знала, потому и предпочла обратиться к нему.
Короче, Иван согласился, но работа над «Циклоном» долго не приносила ему удовлетворения. Грач оказался трудным и нервным пациентом. Демидов-Ланской склонялся к мысли, что именно посттравматический синдром и несдержанность являются истинными источниками техногенных катастроф. Это было ненаучно и необъяснимо, тем не менее, прослеживалась корреляция между вспышками ярости экс-солдата и очагами диффузий.
Приходилось признать, что Грач неуклонно превращался в человека, способного убивать не то что взглядом, но с помощью отдельной эмоции. Обещание создать «живое оружие», данное Патрисией высокопоставленным чинам, переставало звучать как «голимые враки», сказанные для пущего эффекта ради пополнения бюджета.
- «Глаз урагана» требует драматического переосмысления природы реальности, к которому мы пока еще не готовы, - докладывал Демидов-Ланской Патрисии спустя несколько месяцев бесплодных усилий обуздать феномен. – Можем лишь сказать, что Грач не имеет собственного индивидуального будущего в рамках устоявшегося континуума. Его взаимоотношения с миром – это чреда подстроек и привязок с его стороны, и локальной трансформации и замещения со стороны нашей реальности. И поскольку силы противоборствующих сторон не равны, у человека нет шансов уцелеть в грядущей мясорубке.
- Ваши предложения? – спросила Пат. – Есть понимание, в каком направлении нам стоит двигаться, чтобы избежать этой, как вы выразились, «мясорубки»?
- Я не знаю, что следует предпринять, - признался Иван. – Это лежит за пределами современной науки. Возможно, выход найдется в некоем усреднении. Если бы было возможно объединить под оболочкой индивида все его существующие версии… наверное, это бы снизило напряженность. Но подобных технологий не существует.
- Значит, он обречен?
Уловив в ее голосе недовольную растерянность, он поспешил поделиться предположением:
- Есть одна совершенно недоказуемая теория…
- О, Ваня, я ждала от вас этих слов!
Иван невольно улыбнулся:
- Эта область лежит за пределами моей эрудиции, но доктор Сабурский считает, что Грачу помогут восточные практики. Степень их влияния не доказана, но если исходить из того, что энергия ци, циркулирующая в пространстве, близка к понятию поля гравитационного магнита…
- Что именно предлагает Сабурский? – ухватилась Патрисия. – Иглоукалывание, медитации, асаны, ритуальные танцы с бубном?
- Всего понемножку. Плюс стимуляция электротоком лобных долей головного мозга.
- Пусть Сабурский напишет заявку, я завизирую.
- Это может быть опасным для здоровья пациента.
- Боевое искусство? – Пат хмыкнула. – Сомневаюсь. Володя – солдат, ему не привыкать участвовать в рукопашной.
- Я имел в виду стимуляцию током. Вот здесь у меня записан список возражений и вероятных побочных эффектов. Список, признаюсь, внушительный.
- А что говорит сам Володя?
- Что ему терять нечего, но я бы проявил осторожность…
- Вот и проявляйте. Это ваша обязанность как руководителя. Не позволяйте Сабурскому увлекаться, но совсем отказываться от последнего шанса нельзя!
Ивана тогда слегка покоробила ее безжалостность. Ему казалось, что в качестве товарища по несчастью Пат питает к Грачу симпатию и сочувствие. Он мог простить ей многое, но не черствость.
И все же он ее простил.
Когда уехал Вик Соловьев, Пат долго плакала. Иван видел по утрам свидетельства бессонной ночи и тайно мучился, что ничем не может помочь: ни утешить, ни заменить собой дезертировавшего соперника. Несмотря на дружеские и, в целом, близкие отношения, установившиеся между ними, Иван никогда не переступал раз и навсегда отмеченных границ. Но здесь все же не выдержал, сдался спустя неделю и задал ей очень личные вопросы.
К его удивлению, Патрисия словно того и ждала. Она с невероятным облегчением рассказала ему о том, что ее по-настоящему волновало. О дочери и ее закидонах. О том, что видит во сне Павла, который умоляет вытащить его из западни, и что подозревает, что эти сны индуцирует отнюдь не Павел, а Адель. Рассказала она и о том, что Соловьев не принимал ее страдания всерьез.
- Вы меня извините, Ваня, - сказала она смущенно в конце, смахивая тонким пальцем непрошеную слезу. – Проговорила все это, и вроде легче стало. Сейчас мне очень нужен друг, способный выслушать и понять. Спасибо вам!
- Не жалейте ни о чем. Хорошо, что он уехал, он вам мешал быть собой, - сказал Демидов-Ланской, ничуть не кривя душой. Вик с самого начала казался ему в их дуэте лишним.
- Он вернется, - ответила Пат с непоколебимым убеждением. – Я знаю, мы все однажды соберемся вместе. Мы должны вернуться туда, откуда пришли.
Иван не хотел расставаться с ней, но Пат не нуждалась в его советах. Оказывается, для себя она давно и бесповоротно все распланировала. Она рассматривала «возвращение» как итог цепочки преобразований, призванных повернуть диффузию вспять.
- Есть возможность постепенно убрать все последствия квантового расслоения, - сказала она, - физически нам не потребуется никуда перемещаться, мы просто совместим этот мир с тем, который был. С тем, который нам нужен. А лишнее, дублирующее отрежем.
Иван представил то, о чем она говорила. Сильно упрощая, это было похоже на наложение двух похожих картинок в стиле «найди десять отличий». Большинство эпизодов совпадут идеально, но останутся те самые отличия. Их придется убирать вручную, придумывать технику. Опасное занятие! История, приключившаяся с Грачом, показывала, какой армагеддон могут устроить несовпадающие по вибрациям очаги. Вселенная всегда старается уравновесить миры, а если они вдруг начинают двоиться, то разводит их, ветвясь, подобно мифическому мировому древу.
Он сказал ей об этом, но Пат возразила, что история знает моменты, когда свидетели подозрительно путаются в показаниях, а прошлое поставляет задачки, не имеющие однозначного ответа.