16.4
16.4/6.4
Ожидая Соловьева, Белоконев сначала прохаживался по дорожкам Ямана, но потом замерз, устал и в поисках тепла вернулся на Объект, поспешив прямиком в столовую. Сытный обед ему бы тоже не помешал.
В столовой было пустынно. То ли из-за карантина, то ли из-за страха перед контрразведкой, но все работники бункера проигнорировали обеденное время. Гена сидел в большом зале в полном одиночестве.
Воспоминания о разговоре с Семенченко на детской площадке невольно задали направление его мыслям. Поскольку думать про Юру было горько и некомфортно, Геннадий думал про пурбу, восстанавливая ее путь из тьмы веков до наших дней. Ему бы хотелось установить, действительно ли в мире остался лишь один действующий артефакт подобного происхождения.
Собственно, много их и не могло быть – хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать, но до сих пор оставалась надежда завладеть Солнечным ножом без драки и без конфликта с «Прозерпиной». Пусть у конкурентов оказалась пурба Воронцова-Рериха, зато у Загоскина была другая, вторая – из Макао. Это уравнивало шансы.
Если же нужная пурба существовала в единственном экземпляре, то приходилось признать, что без стычки на Мадагаскаре уже не обойтись. Может, именно в этом и заключалась тайная цель Ивана Загоскина: заманить соперников на остров и столкнуть лбами? А самому под шумок стянуть артефакты, чтобы… чтобы…
На этом месте мысли Геннадия забуксовали. Зачем старому профессору древние устройства, он придумать не смог. Тем более, что Загоскин до этого старательно от них избавлялся. Однако исключить этого полностью он тоже не смог. Хотя бы потому, что оба артефакта внешне были похожи как две капли воды. Наверное, изготовил их один и тот же мастер по единому образцу.
Михаил Загоскин упомянул монастырь Сера – текстами из монастырской библиотеки с описаниями устройств и явлений пользовались в американских лабораториях. Этот же монастырь вблизи Тибетской столицы фигурировал и в записях графа Воронцова, которые Белоконев обнаружил в Петербурге. Последнее было неудивительно: Семен Воронцов был женат на Анне Строгановой, а все, что касалось артефактов, тщательно собиралось и хранилось этим семейством на протяжении поколений. Воронцов же во время своих путешествий посещал Лхасу, откуда и привез на родину «дивный клинок».
Вероятно, именно Сера была долгое время центром по изготовлению особых Солнечных ножей.
Этот монастырь ныне считается буддийским, но изначально в этой местности селились приверженцы религии Бон. Для бонпо пурба – особый инструмент. Она считается как сильным защитным талисманом, так и атакующим оружием небывалой мощи. Тройное лезвие символизировало союз трех миров и трех времен, то есть шестимерное пространство-время, а острие, где эти шесть измерений сходились в одну точку, - врата, сквозь которые истекает сила с разных концов многоликой вселенной.
Однако не все бонские кинжалы одинаковы, и Белоконев это тоже успел выяснить, занимаясь темой. Существовали видоизмененные клинки, чья рукоять включала в себя особый механизм – ваджру, которая аккумулирует энергию, задерживая и преобразуя ее. Такие пурбы назывались «огненными молниями», и происхождение их было овеяно легендой.
В мифах говорилось, что в стародавние времена тибетское божество из пантеона Бон Тамдин украл пурбу с ваджрой у Индры (в «Ригведе» это орудие названо «дубиной Индры»), но, пытаясь с ней совладать, не справился, и волшебный клинок перенесся по воздуху и упал на холм близ Сера, где пробил огромную воронку. Там его подобрал один из монахов и принес в монастырь, который в те годы представлял собой несколько жалких хижин. Слух о находке вскоре распространился на многие земли, и в Сера повалили паломники, желающие взглянуть на Тамдин пхур-бу. Благодаря им монастырь расцвел отстроился, а с середины 14 века в нем стали, как грибы после дождя, появляться все новые и новые каменные дома и шатры, украшенный все как один символом великой магической силы – свастикой с дважды изогнутыми концами, обозначающей пурбу с ваджрой. Необычный «солнечный нож» был изучен особо продвинутыми кузнецами-инженерами, которые по образцу стали изготовлять копии. Самые сильные шаманы стремились приобрести пурбу из Сера.
Русский граф Семен Воронцов (*) на рубеже 18-19 веков побывал в монастыре Сера и купил (или ему подарили – история об этом умалчивала) один из «волшебных клинков». Его друг и соратник по путешествию небезызвестный Сен-Жермен так описывал этот нож: «Диковина Воронцова представляет собой ритуальную пхурбу, которая, по легенде, была украдена демоном Тамдином у Индры. На ее рукоятке выплавлены неизвестные колдовские знаки, а сердцевину образует индийская ваджра – оружие древних богов. Огромная сила и мощь таятся в этом старинном оружии, которым владели самые выдающиеся жрецы Тибета». Эта цитата приводилась биографом Сен-Жермена бароном де ла Мотом. Подлинного письма знаменитого оккультиста не сохранилось, но экспертов «Сотбиса» это не смутило. Они легко приняли и копию, ведь всем известно, что архив Сен-Жермена сгорел в огне Парижской коммуны. (*2)
Через двести лет после Сен-Жермена дальняя родственница Воронцова по материнской линии Елена Рерих передала пурбу Елене Балаватской, чьей «Тайной доктриной» восхищалась. (*3)
От Балаватской кинжал перешел к ее тетке Надежде Фадеевой, которая держала в доме что-то вроде музея, наполненного самым разнообразным оружием всех стран и народов.(*4) После революции все экспонаты конфисковали, и пурба пропала. Следы ее, казалось, окончательно потерялись, но неожиданно для всех артефакт всплыл на аукционе два года назад, где его приобрел покупатель, пожелавший остаться анонимным.
Белоконев никогда не брался утверждать, что на «Сотбисе» торговали работающим «волшебным» кинжалом. За пурбой Воронцова не тянулся шлейф легенд и слухов о ее аномальных свойствах, а сумма, которую выложил за него азартный покупатель была настолько огромной, что отпугивала сама по себе. Даже Патрисия, никогда не ведшая счет деньгам, округлила глаза. Она отказалась финансировать дальнейшие изыскания и покупку, мотивируя, что в Сера изготовляли в том числе сувенирные подделки. Нет гарантий, что пурба Воронцова-Рериха – это то, что надо.
- Давайте-ка сосредоточимся на второй истории, которую вы подготовили, - сказала Пат.- Она представляется мне более перспективной. На Яве переводчик Иван Загоскин едва не погиб во время землетрясения. Его погребло под руинами древнего храма, однако, когда его спустя сутки достали, на нем не обнаружили ни царапины. Вторично профессор избежал смерти, когда на даче у него взорвался газ. Такие везучие люди встречаются нечасто, а что мы знаем про графа Семена Воронцова?
Белоконев был вынужден признать, что ничего серьезного. Этот человек мало интересовал историков, в разы меньше его блистательного друга Сен-Жермена, и все его приключения пришлись на время, предшествующее поездке на Восток. А вот Загоскин сделался неуязвим именно после того, как нашел на Мадагаскаре пурбу. Как говорится, два-ноль в его пользу
Сейчас, сидя в небольшой столовой «Ямана», где играла тихая музыка и пахло свежей выпечкой, Геннадий решал непростую задачу: искал аргументы, с помощью который стало бы возможно прижать вруна-профессора к стенке. Ну, в самом деле! Что за манера громоздить ложь на лжи? Устно Загоскин излагает одно, в своей книге – другое, а потом внезапно меняет показания и провозглашает совершенно третье!
То, что пурба, выигранная Ваней Устюжаниновым в карты в одном из притонов Макао, была украдена португальским моряком из Сера, вопросов практически не вызывало. Больше нигде подобных не делали. Это в наши дни религиозные святыни охраняются лучше, чем золотые слитки в банковском хранилище, а в 18 веке их в лучшем случае запирали в сундуке, а большинство из них беспечно оставляли на всеобщее обозрение.
Загоскин утверждал, что пурба самолично покинула шкатулку и сейф, где хранилась до взрыва. Будь это «магическая палочка Гарри Поттера», спора не возникло бы, но в случае со сложным прибором это выглядело сомнительно. Тут Семенченко прав.