Пришел Соловьев, и Геннадий обрадовался. С Виктором можно было говорить откровенно и надеяться, что тот найдет решение любой задачки, даже самой трудновыполнимой.
Внимательно выслушав его, Вик сказал:
- Не волнуйтесь. Придумаем, как расколоть профессора.
Белоконев поверил в это безоговорочно. И потому ни грамма не удивился, когда Иван Петрович, постучав раздраженно палкой по полу, сдался уже через пять минут беседы.
- Рано вы догадались, рано, - произнес он, морща лицо и двигая седыми бровями. – Ну да ничего не поделаешь. Да, это я принес пурбу в Аукционный дом «Сотбис». Сначала на оценку, а потом и на торги.
- А чего у нас-то не стали продавать? – спросил Соловьев.
- У, дотошный какой! – рассердился старик. Потом зыркнул блестящим глазом в сторону Белоконева. – Связался с вами… зря связался! От Буди я кинжал свой прятал, неужели не понятно?
- А чем вам сын не угодил?
- Вынюхивал много, выспрашивал. Я хотел как лучше. Думал, продам какому-нибудь ценителю, а то и в музей купят. Рериховский, например. Там пурба будет в сохранности и никому вреда не принесет. Я придумал для нее красивую легенду, собрал доказательства, сконструировал историю. А получилось так, что все напортил. Драгоценность моя прямиком в руки злодеев и угодила!
- Вы знали, кто приобрел пурбу на аукционе?
- Знал, - тяжко вздохнул Загоскин. – Таково было мое условие, специально прописанное в договоре. Сначала-то я доволен был, что пурбу купил типичный новый русский, ни черта не смысливший в ее особенностях. Подумал, что, во-первых, из страны ценность никуда не уйдет, во-вторых, присматривать за ней будет удобно. А потом… Очень я виноват перед Милой, очень! И не знаю теперь, как вину эту искупить. Как говаривал товарищ Меркуцио, «моя рана не так глубока, как колодец, и не так широка, как церковные ворота, но и её довольно» (Сноска* цитата из «Ромео и Джульетта») Стыдно мне, господа. Если б вы знали, как мне стыдно!
(Историческая справка.*1) Семен Романович Воронцов (1744-1832)- дипломат, масон, герой русско-турецкой войны. В целом, личность С.Р.Воронцова не вызывала интереса у историков, поэтому глубоких исследований его биографии никогда не проводилось. Однако нет сомнений, что в 1760 году (в 16 лет) Воронцов по настоянию отца совершил крупное путешествие по Уралу и Сибири, знакомясь с «источниками истинно русского величия и наследия предков». После переворота 1762 года он был выслан из России, два года прожил в Европе, но далее, вплоть до 1767 года (женился на Анне Строгановой) упоминаний о его деятельности нет («провел эти года в своих имениях, жил уединенно, путешествовал»). Воронцов был масоном, состоял в петербургской ложе Молчаливости и был принят в Великую Английскую (Провинциальную) ложу, в которой его отец Роман Илларионович был Великим наместным мастером. Под конец жизни работал послом в Англии, скончался в Лондоне.
* 2 ) Сен-Жермен - французский авантюрист эпохи Просвещения, путешественник, алхимик и оккультист, являлся создателем тайных обществ, был ведущей фигурой у розенкрейцеров, франкмасонов и рыцарей-тамплиеров того времени. Несмотря на свою легендарность, это реальное историческое лицо, хотя в его биографии немало белых пятен, искажений и мифов. Предположительно, Сен-Жермен играл роль секретного агента при правительствах нескольких стран, выполнял деликатные поручения и участвовал в тайных шпионских играх. Есть данные за то, что он приложил руку к дворцовому перевороту в России в 1762 году, о чем сообщали в мемуарах барон де Глейхен. В 1871 году архив биографа Сен-Жермена Этьена Леона де Ла Мот Лангона пострадал во время пожара. К сожалению, в огне погиб значительный массив подлинных документов, дневников и писем Сен-Жермена, которые де Ла Мот собирал долгое время. Именно этим в том числе объясняется скудность информации об этом человеке)
*3) Елена Рерих (Шапошникова), жена мистика, писателя и художника Николая Рериха, сама талантливая писательница и философ, приходилась дальней родственницей по матери семье Воронцовых. Рерих переводила на русский язык «Тайную доктрину» Балаватской, переписывалась с ней и с ее теткой Надеждой Фадеевой, а также помогала им получить допуск к семейным архивам Воронцовых и Строгановых. Вот цитата из письма («Живая этика»), в которой говорится о пурбе Воронцова: «Около Вас прошло имя Воронцова. От его семьи дошли отрывки великого заклинания, о котором недавно вспомнили. В то время еще нуждались в заклинаниях, не оценивая значение ритма. У нас был ритуальный кинжал Воронцова, который еще встретится вам,и в детстве я любила повторять отрывки из привезенных им из Индии ритуальных напевов, каким-то образом дошедших до моей семьи. Название нашего имения «Извара» – от Воронцова, он был одним из тех русских, которые после встречи с Сен-Жерменом при дворе Екатерины обратились к Учению Жизни. Чуждый военному делу Воронцов оставил чин и последовал за Сен-Жерменом. Как иностранец он помог Сен-Жермену отбыть из Франции. С ним Воронцов прибыл в Индию... Воронцов истинно подвергался опасности, когда, пользуясь сходством с Сен-Жерменом, принял его вид и навлек на себя преследование, которое назначалось Сен-Жермену. В роду Воронцовых сохранилась память о странном предке, куда-то исчезавшем, но так как все около Братства связано с кличкою шарлатанства, то и имя Воронцова было между мистиками и шарлатанами».
*4) Надежда Андреевна Фадеева (1829-1919) была всего на два года старше Елены Балаватской, поэтому они дружили с детства. Фадеева разделяла увлечения Балаватской, они регулярно переписывались. Фадеева никогда не выходила замуж, всегда жила в семье своей сестры Екатерины (в замужестве Витте), с 1868 года и до конца своих дней – в Одессе. Генерал П.С. Николаев в своей книге «Воспоминания о князе А.Т. Барятинском» так описывает дом Фадеевых: «Это был один из самых замечательных частных музеев. Там были собраны гербы и оружие со всех стран света, старинная посуда, китайские и японские статуи богов, византийская мозаика, египетские папирусы, картины, портреты и очень редкая и большая библиотека». Судьба этой коллекции остается неизвестной. К сожалению, события 1917 года, период частой смены власти в 1918-1920 годы и последовавшая затем экспроприация ценностей способствовали гибели коллекции в том виде, в котором она была создана.Какая-то часть предметов, военные трофеи и оружие составили экспозицию «Военно-исторического музея им. тов. М.В. Фрунзе» (с 1935 года «Музей Красной армии»), другие были распылены по иным местам)
16.5
16.5/6.5
- Так что ж получается, нет на Мадагаскаре никакой пурбы?! – взволнованно вскричал Белоконев.
- Получается, нет, - ответил профессор. – Мой предок Ваня Устюжанинов отвез свой кинжал в святилище Ничейной Горы Циазомвазаха по совету местного шамана Патсы Одинца. Однако когда в 1942 году мой отец привез в тот же храм переносное каменное зеркало, которое ему вручили на Лубянке, то увидел, что пещера занята фашистами. Его отряд попал в засаду. Воспользоваться зеркалом не удалось, и отец, спасая артефакт, был вынужден уходить в горы, тогда как остальные прикрывали его отход. Он не знал, сможет ли скрыться благополучно, выживет ли. За ним отправилась погоня, но на его удачу с отцом был местный проводник, жрец запретного святилища. Он знал тайные тропы и помог сделать тайник у водопада. Оторвавшись от преследователей, отец добрался до ожидавшего его в бухте ледокола и покинул Мадагаскар. Жрец дал ему слово, что сохранит тайну Каменного зеркала от фашистов, а отец обещал, что вернется однажды в пещерный храм с недостающими предметами – Ножом и Чашей – и поможет провести обряд.
- Он сдержал обещание? – спросил Белоконев.
- Отец стал невыездным. Его вообще едва не расстреляли за потерю ценного артефакта. К счастью, обстановка на фронте изменилась, Красная армия наступала по всем фронтам и гнала фашистскую сволочь до ее берлоги. По личному распоряжению Сталина отца вернули в строй. Спустя много лет, будучи при смерти, он написал мне письмо. Даже не письмо, а записку с просьбой разыскать драгоценную пурбу, похищенную нацистами из Анкаратры, и вернуть ее обратно в Циазомвазаха. Мне повезло. Я довольно быстро нашел сына офицера СС, побывавшего в той пещере. Его семья имела, как ни странно, русские корни. Они были потомками белого эмигранта – одного из тех, кто входил в организацию «Казачий стан» (*) Сын эсессовца ничего не знал про необычные свойства пурбы, считал ее простым военным трофеем и легко с ней расстался – продал за 7 тысяч марок. Для меня это было дорого – все-таки цена подержанного автомобиля, но я нашел средства. Я отвез пурбу в Анкаратру, как и просил отец. Все получилось само собой: предложение поработать в Антананариву, рейс и дипломатический зеленый коридор – нас никто не досматривал, кинжал спокойно покинул страну и прибыл на остров. Того жреца, с которым договаривался мой отец, не было в живых, он погиб в 1947 году, как я и писал в книге. Мне пришлось иметь дело с его учеником. Ученик Мписикиди провел меня в святилище Ничейной Горы. Зеркало уже было там. Я положил на алтарь привезенный нож. На этом мне стоило остановиться и уехать. Просьбу умирающего отца я исполнил, пурбу вернул, но… Мы – три молодых дурака – решили испытать артефакты в деле, ну, а что случилось дальше, вы знаете.