23.2
23.2/3.2
Они разбирали завал долго и упрямо. Дважды прерывались на краткий отдых, устраивая «пять минут тишины». Они надеялись услышать голос Борецкого или осмысленный стук, доносящийся с той стороны, но ничего подобного не произошло, и всякий раз после подобной паузы настроение у тимуровцев падало. Они становились злее, сосредоточеннее и молчаливее.
Громов работал вместе со всеми. Он отметил, что у него полностью исчезло чувства тревоги и страха, преследовавшее его накануне. Он хотел поделиться этим с ребятами, но почему-то не стал. Наверное, счел тему неактуальной. И без его уточнений было понятно, что многое изменилось после диффузии. Вопрос сейчас стоял о том, что делать дальше, а по этому поводу сказать ему было нечего.
Когда на часах была уже глубокая ночь, Маркевич велел прерваться и немного поспать. Тимуровцы перекусили сухпайком и притихли, размышляя каждый о своем.
Лежать на жестком ледяном камне было непривычно и опасно с точки зрения здоровья. Громов просто постелил под себя запасной свитер и привалился спиной к стене. Также поступили и другие. Воздух в пещере оставался прогретым до десяти градусов по Цельсию, обморожение им не грозило, но вот почки застудить – это легко. Тимуровцы и вовсе готовились дремать в полглаза, оставаясь настороже.
Сон не шел ни к кому. Маркевич, как старший по званию, негласно принял на себя командование. Он же затеял ревизию, распотрошив рюкзаки. У покойного Игнатова в вещах обнаружились спиртовка и маленький котелок. Это закрыло вопрос с горячим бульоном и чаем, тем более, что за водой, точней за льдом, всегда можно было выйти на поверхность, но еды и концентратов было мало. Если растягивать, то хватит, чтобы нормально продержаться сутки-двое, дальше, при снижении размеров пайка, боевые качества и сила начнут неизбежно падать. Хуже обстояло дело с батарейками, этот ресурс вообще негде было пополнять.
В наличии у них также имелся спутниковый телефон, батарею от которого Максим хранил, примотанной скотчем к телу – для тепла. По протоколу отряд был обязан сообщать о происшествиях в координационный центр. Однако Маркевич пока делать это не спешил. Во-первых, все карты путала диффузия. Неизвестно, ждут ли сигнала от них в изменившемся мире, и не начнется ли долгое выяснение, кто на линии и зачем. Во-вторых, пробиваться по подземной галерее к источнику их, мягко выражаясь, неприятностей виделось единственной и непреложной альтернативой.
- Ближайшие задачи и без запроса очевидны. Выясним сначала, в каком дерьме оказались, и установим, где Батя, - сказал Макс Громову. – Дальше будем решать по обстоятельствам. Посылать сигнал СОС сейчас преждевременно, не все наши резервы исчерпаны, да и поводов для доклада нет. Работаем автономно!
- Что-то там взорвалось, - сказал Зиновьев. – Я явственно слышал хлопок перед обрушением.
- И я, - подтвердил Куприн. – Без «Прозерпины» не обошлось, зуб даю.
- А меня тревожит пресловутый «эффект бабочки», - подал из темноты голос Салгиреев. – Вот выяснится, что безумные ученые установили бомбу под нашу реальность, и мир после взрыва изменился куда основательней, чем мы думаем, что тогда? У нас была задача разведать обстановку, но если мы опоздали – как будем действовать, братья? Пора уже предотвращать, а не просто глазеть на это безобразие. Что скажете?
- Вообще, реальность в общей своей массе восстанавливается, - проговорил Громов, желая хоть немного укрепить дух товарищей по несчастью. – Расхождения по границам диффузионного пятна стремятся компенсироваться за счет аналогичных причинно-следственных связей. Патрисия рассказывала, что они просчитывали разные ситуации на квантовом компьютере, и всякий раз производимые повреждения матрицы вызывали только локальные изменения. Иногда их бывает достаточно, чтобы направить историю по противоположному пути, но для того, чтобы они подействовали, необходимо время и неоднократная коррекция. За день ничего не меняется кардинально, это долгий процесс.
- Тогда тем более «Прозерпину» надо немедленно останавливать! Пока не зашло слишком далеко.
- А есть вероятность, что одним взрывом они не ограничатся? – спросил Зиновьев.
- У них эксперимент. Антарктида весьма к этому располагает. Лишних нет, никто не мешает. Вот будем им сюрприз, когда мы заявимся! – с напором сказал Салгиреев.
- Удаленность и труднодоступность играет против этих господ, - согласился Куприн. – Конечно же, просто так мы отсюда теперь не уйдем. Они очень пожалеют, что все это затеяли! Подкрепления им ждать не приходится, а о нас они, по всей видимости, не знают, иначе бы давно сюда наведались, чтобы проверить, живы мы или их ловушка сработала как надо. Думаю, взрыв и обрушение были незапланированными. Побочный эффект. Значит, фактор неожиданности работает на нас. Можно провести атаку так, что они не очухаются. Наши арбалеты работают бесшумно.
- Угомонитесь, вояки! Пока не увидим своими глазами их логова, говорить об атаке рано, - осадил их Маркевич. – Воздушная волна шла по галерее оттуда, вот в том направлении мы и продолжим движение. Сначала разведка, потом все остальное.
- Это понятно, - одобрил Салгиреев.
Ночь прошла так себе. Разве что силы удалось немного сберечь да сэкономить заряд аккумуляторных батарей. Во время отдыха сидели в абсолютной темноте, а для работы решили включать фонарики по очереди.
Позавтракав, они уже готовились продолжить, как неожиданно в мертвенной тишине уловили приглушенный стук. Стучали не просто так, хаотично и бессмысленно, а выбивали послание азбукой Морзе.
- Черт меня дери! – выдохнул Куприн, светлея лицом. – Это же Батя! Живой и невредимый.
Он схватил котелок и принялся камнем выстукивать по нему ответ.
С той стороны звуки примолкли, но затем тотчас пошел ответ.
- Кажется, по ту сторону есть много всего интересного! – обрадовался Зиновьев и пояснил для Громова, который азбуки Морзе не знал: - Тимур Аркадьевич провел разведку. Сегодня вернулся к месту обвала и попытал счастья до нас достучаться. Вчера мы его не слышали, а сейчас сработало. Видимо, перегородка стала совсем тонкая. Мы ее с двух сторон быстро пройдем!
- А может, реальность изменилась, подстроилась, – предположил Громов, которого эта удача тоже невероятно обрадовала.
- Может, и так. В любом случае у нас теперь наметились неплохие перспективы.
Завал пробили за полчаса, работая с удвоенным энтузиазмом, но еще какое-то время ушло на то, чтобы укрепить лаз. Наконец тимуровцы один за другим просочились на ту сторону и крепко обнялись с командиром – не по уставу, а просто по-человечески, как с потерянным и обретенным другом.
Громов тоже не избежал медвежьи объятий Тимура Аркадьевича.
- Я вижу, вы решили проблему с освещением, - сказал Юра, кивая на факел, воткнутый в щель между камнями.
- И не только эту, - ответил Борецкий. – Однако где остальные? Почему вас только пятеро?
Маркевич объяснил.
Борецкий с грустью и неудовольствием встретил новость о значительно поредевшем отряде. Однако долго скорбеть было некогда, требовалось выполнять поставленную задачу.
- Батя, откуда винтовка? – вдруг спросил Салгиреев.
При этих словах и Громов обратил внимание на прислоненное к стене оружие. Мысль, что Борецкий провез с собой на шестой континент запрещенный огнестрел, мелькнула, конечно, и с учетом изменившейся реальности не была такой уж невероятной, однако командир ответил иначе: