Борецкий глубоко вздохнул и открыл глаза, взглянув на Громова с сочувствием:
- Не стоит их недооценивать, мой друг. Я слышал, ученые «Прозерпины» далеко продвинулись в генной инженерии. Наркотики – это для слабаков и обслуги, у них тьма побочных эффектов, несовместимых со здоровой безбедной жизнью. А вот внедренные активные гены – задачка поинтересней и решается ими с помощью современной науки. То ли еще будет лет через пять. А то и раньше. Так что разгромить их логово подчистую это единственный вариант.
- Вещий Лис поручал вам их остановить?
- Хотя бы задержать, пока не стало слишком поздно. Нам надо выиграть время. Чем больше, тем лучше. И наступать велено по всем фронтам. Искать слабые места.
- И как вы планируете это делать?
- Проще всего нащупать гвоздик, на котором держится их машинерия. Уничтожить, отобрать или испортить то, что лежит в первооснове. Причинить максимальный вред. На это способен даже один подготовленный боец, а нас таких все-таки пятеро. А с вами так и шестеро. Вы же не останетесь в стороне, не так ли?
- Не останусь. Особенно, если вы захотите уничтожить Зеркало.
Теперь во взгляде Борецкого он уловил интерес:
- А вам не будет жаль лишать мир культурного наследия? Не спасуете ли вы в самый последний момент?
- Как Патрисия, вы это хотите сказать? Думаю, что не спасую. Тем более, что его гораздо проще уничтожить, чем украсть и вывезти в Россию.
- Спасибо, что поделились своим видением, - усмехнулся Борецкий. – Буду знать, чего от вас ожидать.
- А разве Лис не надеется, что вы привезете ему Зеркало?
- Мой дорогой друг, никто не знал в точности, что поджидало нас в Антарктиде, потому и однозначных приказов не звучало. Даже о целесообразности этой поездки велись горячие споры.
- Операция была под вопросом?
- Высокие чины опасались, что действия моей группы в условиях полной автономии приведут к неоправданной эскалации. Виталий Федорович Лисица упирал на мои личные качества и опыт, но этого было мало. Никто не желал рисковать. Однако, когда вы стали свидетелем необычной активности в районе Изумрудного, новый фактор перевесил малодушные возражения. Нас все-таки отправили на задание.
- Значит, вы готовы действовать на свой страх и риск и рассматривать любые альтернативы?
- Отвечу вам так: если для достижения максимального эффекта потребуется разбить Зеркало, то я разобью его. Если потребуется взорвать гору – раздобуду взрывчатку и взорву ее. Если потребуется умереть…
- Я понял, - кивнул Громов. – Тем более, что для остальных мы, возможно, давно уже мертвы.
- Вот то-то и оно. Терять нам, скорей всего, нечего. Ну, что, отдохнули, мой друг?
- Вполне, - Громов поднялся, стараясь не морщиться. – Благодарю за некоторую определенность.
- Не за что. Давайте вскарабкаемся вон на тот уступ и оглядимся. Чуть-чуть пройти осталось.
Они нашли подходящую для наблюдения площадку и, укрывшись за «жандармом»(*), достали бинокли. (*Сноска: «жандарм»(альпин.) – сленговое название остроугольных скальных вершин с крутыми склонами высотой с десяток метров, возвышение на гребне)
Все было спокойно. Никакое подозрительное движение не разбавляло застывший пейзаж. Солнце светило по-прежнему ярко. Небо черкали крыльями буревестники. У горизонта «дымились» низкими тучками вершины Вольтата – такой своеобразный привет от немецких нацистов образца 20 века «гуманистам» из «Прозерпины» образца века 21-го.(*Сноска. Наименование Вольтат было присвоено массиву и нанесено на карту Антарктиды во время экспедиций Третьего рейха по инициативе Геринга, предложившего увековечить имя одного финансового спонсора Гитлера Гельмута Вольтата)
- Ага, попались! – тихо пробормотал Борецкий. – Вот вы где ходите..
Громов постарался нащупать траекторию взгляда своего напарника и вздрогнул, когда увидел вездеход на гусеничном ходу, резво выскочивший из-за скалы. Из-за увеличения машина казалась совсем близкой, можно было прочесть на ее боку надпись, выполненную старым готическим шрифтом, но по-английски: «Approved for the ages» (*одобрено на века). За первым вездеходом ехал второй. За вторым третий, четвертый... Некоторые тягачи везли за собой прицепы.
- Любопытно, кем и что именно одобрено? - пробормотал Юра, не ожидая ответа.
Его и не последовало. Командир разведгруппы думал сейчас совсем о другом.
- Развернулись они не хило. Если перед нами перевалочная база в стратегически важном районе, то трафик должен быть регулярным. Можно попробовать взять «языка», остановив машину на удалении. Это куда проще, чем штурмовать ангары в пещере, где еще неизвестно, сколько охраны набежит. Друг мой, как далеко можно отсюда доехать на вездеходе?
- Да куда угодно. Вопрос в сроках. Новолазаревская, к примеру, в ста двадцати километрах. На таком поезде летом расстояние до нее пройдешь примерно за два дня. Весной, может, чуть дольше. Но вряд ли они на русскую станцию намылились.
- Логично. А что есть из импортного поблизости?
- Индийская, бельгийская и норвежская базы. Ходу до ближайшей от трех дней. Есть также вероятность, что грузы они складируют прямо на барьере.
- Ага, - просек Борецкий, - процессия может держать курс к кораблю?
- Или к складу у кромки припая.
- А скажите-ка еще, друг мой, были в истории случаи, когда отставшие от поезда вездеходы брали на абордаж?
Громов невольно хмыкнул:
- Хотите стать антарктическим пиратом?
- Партизаном, - поправил Борецкий. – Позабыли они старые уроки. Придется напомнить.
23.4
23.4/3.4.
Операцию «На абордаж!» разрабатывали обстоятельно – больше недели. За это время удалось узнать много интересного.
Отчаянная вылазка Куприна и Зиновьева в самый «тыл врага», где им удалось незаметно стянуть рацию у раззявы-охранника, помогла держаться отныне в курсе местных дел, так как маявшаяся от безделья и отсутствия жесткой руки охрана часто забивала частоты неуставной болтовней. По преимуществу это были сальные шуточки и обсуждения знакомых женщин, большинство которых остались на родине, но из этого мусора вылавливались сведения и личного характера, и распорядок дня, и даже мировые новости. Последние, если не касались скандалов в звездных семействах, были особенно полезны.
Выходило, что кардинальных перемен на планете Земля не произошло. Это сняло с повестки вопрос о победившей в прошлом нацистской Германии, но не прояснило судьбу Патрисии и уральского «Ямана». Про Кратер и Ново-Вторую охранники не упоминали, что, впрочем, ничего не значило – это не входило в их круг обязанностей, но вот про аналогичные здешнему «объекты» разговоры велись, и тогда тимуровцы жадно ловили каждое слово.
«Дочка» «Прозерпины», которая заведовала тут всем – от персонала до снабжения, носила название «Южный крест», и это ее девиз «Одобрено на века» украшал бока вездеходов, панели приборных стоек и плакаты на стенах «офисных коробок». Под ее началом в этом антарктическом сезоне трудилось около сотни человек. Здесь, в горе, их было примерно шесть десятков, включая ученых из физико-биологической лаборатории, живших особняком, и археологов, постоянно пропадавших в разъездах. Первоначальная оценка Борецкого, насчитавшего двадцать пять голов, оказалась ошибочной, и хорошо, что они не полезли сразу штурмовать зал нахрапом. Такую ораву пятерым бойцам, пусть и великолепно обученным, было бы сложно контролировать.
А еще где-то под ледяным куполом скрывались две базы помельче. Эта, Орвинская, являлась ядром разветвленной системы, которую «Прозерпина» строила в Земле Королевы Мод.
О присутствии тимуровцев под носом у секретных ученых пока не догадывалась ни одна живая душа. Пропажу рации (о которой раззява, кстати, так и не доложил начальству – побоялся и просто взял со склада новую) списали на рассеянность. «Я не виноват! Наверное, она выпала, когда я в тот колодец лазал, а там фиг найдешь, глубоко», - шепотом сообщал своему товарищу проштрафившийся охранник, вызывая ядовитую ухмылку на лице подслушивавшего Куприна.