Анна, бросив работу, квартиру и скарб, примчалась в Межгорье, в госпитале которого приходил в себя ее невезучий супруг, да так и осталась подле него.
Когда Вик Соловьев принял решение уехать от Патрисии, а произошло это примерно через два года, Грачи все еще жили в закрытом городке, и перспектив покинуть его не просматривалось. Володя представлял собой «ходячее несчастье» - «глаз урагана», как назвала явление Пат. Способа помочь ему она пока не находила.
В Межгорье с Володей тоже много чего случалось, но, будучи под круглосуточным надзором, он неизменно выходил из всех казусов живым. Потопы, пожары, замыкания электропроводки и прочие ЧП стали частыми гостями на военной базе, а Пат, будучи на последних сроках беременности, и сама была уязвима, ее внимание распылялось, а здоровье не всегда позволяло реагировать вовремя и адекватно. Впрочем, после родов ситуация не изменилась.
Какое-то время Вик оставался рядом, поддерживая ее и заботясь о новорожденной девочке наряду с няньками, но, откровенно говоря, собственное положение начинало его угнетать. Несмотря на все созданные для нее условия, докторов, медсестер и помощниц, Пат сделалась дерганной и склочной, ее характер испортился, и отсутствие видимых результатов не способствовало улучшению нрава. Вик терпел сколько мог, а потом собрался и уехал. Он сказал Пат, что больше не видит причин оставаться. Он ничем не мог помочь ни ей, ни Володе с Аней, а жить на базе в качестве «свадебного генерала» и смотреть, как все они мучаются, было выше его сил.
Поскольку в юности Соловьев учился на хирурга, то он смог пройти краткосрочные курсы и получить аккредитацию в качестве врача общей практики. Сдав положенные экзамены, он завербовался в экспедиционный корпус РГО (*Российское Географическое Общество). Бродячий образ жизни ему пришелся по душе, и после первой экспедиции последовала вторая и третья. Так, в странствиях по труднодоступным, но красивым и суровым уголкам необъятной родины, он провел три с половиной года, пока еще один судьбоносный звонок Вики не выдернул его из равновесного забытья.
Спустя сутки после их телефонного разговора Соловьев уже был в Москве и входил в квартиру Громовых. Виктория встретила его сложенными на огромном животе руками и чуть виноватой улыбкой.
- Как хорошо, что ты прилетел, - произнесла она, опуская глаза и розовея.
Будущее материнство ни капли ее не уродовало, и если бы не осунувшееся лицо и глубокие тени под глазами, выдававшие тревоги последних дней, Вик мог бы считать ее по-прежнему самой прекрасной женщиной на свете. Он знал, что Вика мечтала о ребенке, но ее деликатное положение все-таки застало его врасплох. Он заставил себя оторвать взгляд от изменившейся фигуры и подарил ей целомудренный поцелуй в щечку.
- Есть новости о Юре? – спросил он. И только гораздо позже уточнил, хотя и не сомневался в очевидном: - Какой срок?
- Тридцать две недели. Ты за меня не беспокойся, я уеду на Новый год к маме и рожать буду там, в родном городе. Мы с Юрой так и планировали.
- Путешествовать на больших сроках…
- Я крепкая и не на самолете, а на поезде поеду, тут всего полдня дороги. Вик, пожалуйста, выясни, что с Юрой! Это сейчас единственный вопрос, который я не могу решить самостоятельно.
- Хорошо, - ответил он пересохшими губами. – И не волнуйся, с Юрой наверняка все в порядке. Антарктида его любит.
Вика отвела взгляд:
- Он платит ей взаимностью, но именно это меня и тревожит. Как всякая женщина она может рано или поздно захотеть получить его целиком.
Как ни стремился он отстраниться от расчистки «антарктических конюшен», но фатум упорно возвращал его на магистральный путь. Виктору пришлось искать способ, чтобы как можно скорей попасть в Межгорье к Патрисии Ласаль-Долгов.
Он прибыл в закрытый военный городок в середине декабря. На Урале вовсю властвовала зима – студеная и обильноснежная. Низкие горы побелели от подножия до вершин, и высокие вечнозеленые ели казались черными на фоне их сияющей чистоты. Они походили на зловещие пики, угрожающе раскачивающиеся под напором хмурого ветра.
Пока вертолет облетал городок, устремляясь к отдаленной посадочной площадке, принадлежащей «Яману», Вик с тихой грустью смотрел в иллюминатор на крошечные домики, утонувшие в сугробах широкой речной долины. Он старался примириться с мыслью, что вернулся сюда.
- В честь твоего приезда сегодня тихий день, - сказала ему Анна Грач, встречавшая его возле КПП на входе в пещерные лабиринты. – Еще вчера тут все скрипело и бушевало, но теперь непогода отступила. Уверена, это добрый знак!
Они обнялись, хотя прежде оба не отличались сентиментальностью. Однако сегодня они искренне были рады новой встрече.
С тех пор, как они расстались, утекло много воды. Люди изменились, но город, окрестности и подземные залы лаборатории «Ямана» застыли в прошлом, все было в точности таким, каким их помнил Соловьев. Разве что атмосфера сгустилась, стала нервной и напряженной. Воодушевление переплеталось с тревогой, отчаяние с бесшабашной удалью. Те из старых знакомых, кто встречал Соловьева, жали ему руку, задавали незначащие вопросы, но при этом отводили глаза и делали вид, что им некогда и надо бежать. Они словно верили и не верили в грядущий успех. Пат ничуть не преувеличивала, она и впрямь вывела проект на финишную прямую, но вместе с тем пришел и страх.
- Мы с Вовой очень ждали твоего прибытия. Сейчас все не так страшно, как в первые месяцы, но проблема не рассосалась. Не представляю, каких сил на самом деле ему стоит держаться. Ты ведь поможешь? – спросила Аня, в голосе которой надежда точно так же смешивалась с горечью. – Я знаю, ты единственный, кто сможет проделать это без накладок и потерь. Вова сказал, что задача тебе по плечу.
- Как он?
- Все так же, если честно, - со вздохом ответила Аня, – хотя в последние полгода появилась надежда. Вова много тренируется и достиг мастерства в самоконтроле. Да и Геннадий что-то нашел, что-то обнадеживающее.
- Белоконев? – удивился Вик. – Он-то каким боком? Я полагал, все лежит в области физики и биофизики.
Аня качнула короткостриженой головой:
- Мы готовы хвататься за любую соломинку, но тут, пожалуй, особый случай. Пат объяснит тебе. Она просила не предвосхищать, а то я все испорчу, брякну что-то невпопад. Она сама тебе расскажет.
Соловьев кивнул. Это было в стиле Патрисии: контролировать и дозировать. При этом он обратил внимание, что француженка не вышла к нему навстречу, дожидаясь, когда он сам изволит спуститься на нижний этаж. Не иначе давала понять, что все еще хранит свои обиды.
- Что известно о Юре? – поинтересовался Вик у Ани. – Есть новости?
- Мы надеемся, он жив, - кратко ответила та. – Ни лагеря, ни вещей спасатели не обнаружили, хотя поиски, пока позволяют условия, продолжатся. Мы полагаем, они либо все спустились под лед, и надо искать вход в подледные лабиринты, либо их затянуло за грань «пузыря», и тогда следует действовать иначе. Слава богу, сегодня это решаемая задача, не то что пять лет назад.
- Не слишком ли Пат поспешила с экспедицией в Антарктиду?
- Ты же понимаешь, все уже на грани и грозит вот-вот обрушиться. Пат так и говорит: каскадное обрушение структур. Понятия не имею, на что это будет похоже, но наверняка ничего хорошего. Пока в Антарктиде работает эта чертова машина, нас ничто не спасет. Ее надо выключить, но для этого надо как-то до нее добраться. Геннадий наткнулся на перспективный момент… я тебе говорила… но мы все посчитали, что будет лучше действовать сразу в двух направлениях: традиционном и сказочном.
- Сказочном?
- Патрисия тебе пояснит. По ее мнению, ты мог бы проверить эту версию.