- Адель, смотри, лемуры! – прошептала Мила, склоняясь к девочке и указывая ей на животных.
- Я хочу их погладить, – тотчас заявила та. – Скажи им, чтобы они подошли! Ты это умеешь?
- Нет. И они дикие, вряд ли позволят себя коснуться.
- А я хочу. Я не сделаю им больно, - Адель потянулась и еще чуть-чуть подтолкнула к краю банан кончиками пальцев. – Пусть вон тот, справа, возьмет его!
- Он боится нас.
- А я хочу, чтобы он не боялся. Эй, давай! - Адель пристально уставилась на лемура. - Иди ко мне и бери банан! Иди, иди, я приказываю!
К неимоверному удивлению Милки, лемур соскочил с дерева и, передвигаясь частично как человек на двух задних ногах, а частично на четвереньках, «дотанцевал» до навеса, где замер, кося глазом на людей.
- Банан! – произнесла Адель. – Возьми банан!
Лемур запрыгнул на перекладину, крепящую столбы. Свесился с нее и, быстро схватив добычу, хотел убежать к сородичам, но его остановил новый властный приказ:
- Стой! Сначала скажи спасибо. Вежливые люди обязательно благодарят. И лемуры тоже.
Лемур застыл, нервно дергая кончиком хвоста.
- Скажи спасибо! Я поглажу тебя, и ты уйдешь.
Лемур, как загипнотизированный, медленно стал приближаться к девочке по столешнице. Он дрожал, трясся всем телом, но продолжал ползти, стелясь животом по грубым доскам.
Адель протянула руку и погладила зверька по голове:
- Ну вот, молодец! Теперь можешь идти.
Лемур сорвался с места подобно пушечному ядру и исчез в густой листве. Вслед за ним, стрекоча, исчезли и его собратья.
Девочка выглядела довольной.
- Неожиданный варик (*вариант развития событий), - тихо произнес Кир. – Не знал, что ты так можешь.
- Это он, - непонятно ответила Адель, то ли имея в виду лемура, то ли кого-то еще. – Мне достаточно приказать.
- Ты можешь приказать кому угодно? Даже мне?
Девочка не по-детски серьезно взглянула на Мухина:
- И тебе. Но тебе я не хочу. Люди – как лемуры. Их можно приручить и заставить делать то, что хочется.
- Нет, Адель, люди устроены гораздо сложней лемуров, - возразила Мила.
- Ну и что? – та перевела свой серьезный взгляд на Москалеву, отчего у Милки невольно засосало под ложечкой. - Все животные поддаются дрессировке. И человек, и собачка, и лемур. Так папа говорит.
- Твой папа сейчас здесь? – вырвалось у Милы. – Он нас слышит?
Адель кивнула, мазнув бантиками на косичках по пухленьким открытым плечам:
- Он говорит, я должна дрессировать людей. У меня получается!
- Но зачем?!
- Очень важный проект, - ответила Адель, явно повторяя с чужого голоса. – Мама хочет вернуть в наш мир Юру и впустить сюда других людей. А как ими управлять на расстоянии, если они не будут слушаться? Они должны подчиняться без возражений. Я им помогаю стать послушными. Папе нравятся мои успехи. Я уже научилась отпугивать комаров, они меня больше не кусают.
Мила промолчала. Она почувствовала себя не в своей тарелке. Кир смотрел на них поверх ноутбука и тоже молчал.
- Нет, Адель, так нельзя, - наконец проговорила Мила. – С людьми нельзя как с животными и комарами.
- Почему нельзя? – спросила Адель.
- Потому что это некрасиво и невежливо. Ты не должна приказывать. Если ты чего-то хочешь, надо попросить.
- Почему надо попросить? А если я попрошу, а они не захотят, что тогда?
- Найти аргументы! – Поворот, который принимал разговор, шокировал Милу все больше. – Надо найти слова, чтобы они тебе поверили и согласились с тобой.
Адель поскучнела:
- Это долго.
- Да. Долго и иногда сложно, но только так и надо. Потому что люди – не животные. Ты понимаешь?
Адель не ответила. Кажется, Мила ее не убедила. Авторитет невидимого папы оставался для нее весомее.
- Скажи, пожалуйста, - спросила Москалева, подавляя внутреннюю дрожь от перспектив, на которые собиралась отважиться, - а твой папа все еще здесь?
Адель посмотрела на нее исподлобья и кивнула.
- Я могу его увидеть?
- Почему тебе надо на него смотреть?
- Чтобы познакомиться с ним, это же возможно?
- Я покажу.
Адель сунула руку в кармашек брючек и достала помятую цветную фотокарточку. Положив ее на стол и расправив ладошкой, она с гордостью провозгласила:
- Вот мой папа! Он красивый, правда?
Мила посмотрела на фотографию улыбающегося молодого мужчины в деловом костюме и галстуке. Лицо у Павла Долгова было мужественное и симпатичное, волосы темные и слегка вьющиеся, что было заметно из-за того, что прическу он носил удлиненную, как артист, а не как военный. Павел сидел в большом кожаном кресле за рабочим столом с компьютером и подставкой для письменных принадлежностей из золота и малахита. За его спиной виднелись книжные шкафы.
- Да, он красивый, - согласилась Мила. – Но фотография не считается. Я бы хотела увидеть его твоими глазами. Ведь так можно сделать, не правда ли?
Адель пожала плечами:
- Мама иногда видит. Но ты не умеешь. Ты даже колечки не видишь.
- Какие колечки?
- Которые вокруг нас вращаются. Мы с тобой как пирамидки. Мы можем играть в колечки, собирая их на себя и снимая. И еще в них можно заглянуть. Но ты ничего не умеешь! Хотя ты и взрослая, но в этом хуже маленького ребенка. Так папа говорит.
- Я собираюсь научиться. И если ты мне немножко поможешь, то я научусь быстрей.
Адель снова пожала плечами:
- Папа говорит, это надо делать в храме. Храм – важный рубеж, только тебя туда не зовут, а приказать им, чтоб позвали, ты не хочешь.
- Да, приказывать я никому не хочу. Я просто подожду, когда меня пригласят.
- Тебя не пригласят. Но папа говорит, ты можешь поплыть туда сама.
- Сама? – удивилась Мила. – Вплавь?
- Взять лодку и поплыть. А я поплыву с тобой. Нам не надо разрешение. Даже мамино. Ты скажешь, что покатаешь меня немножко по речке. А папа нас проводит, и тогда в храме ты станешь великой.
- К-кем?
- Великой, - Адель склонила голову к плечу. – Хочешь стать великой, Мила?
Мила переглянулась с Кириллом. Мухин забыл про то, что делал, и внимательно слушал их странный разговор, не спеша, впрочем, принимать в нем участие.
- Наверное, нет, не хочу, - сказала Мила.
- Но ты же хотела научиться! – воскликнула Адель. – Это что, было понарошку?
- Нет, но…
- Тогда ты не хочешь покатать меня на лодочке прямо сейчас? – нетерпеливо уточнила Адель.
- Знаешь… - Мила прочистила горло, - я не умею управлять лодкой.
- Но ты взрослая!
- Взрослые тоже не все умеют. Как с этими непонятными колечками... Слушай, - Мила оглянулась, - а разве здесь мы никак не можем с тобой потренироваться? Скажу по секрету, что уже делала такое однажды, и это было не в храме, а в обычном доме. Мне бы очень хотелось повторить это прямо сейчас. До храма все-таки долго плыть, и там много людей, ученые его исследуют, фотографируют… А тут на нас никто не смотрит.
- Это нечестно, - надулась Адель. – Я хочу прокатиться на лодочке. Без лодочки ничего не получится.
- Очень жаль.
- А почему ты не видишься со своим папой? – вдруг спросила Адель. – У тебя тоже есть папа! Зачем тебе мой?
- Мой папа живет в другой стране, - ответила Мила. – Если бы он жил рядом, то мы бы виделись очень часто.
- Он хочет тебя увидеть.
- Это сейчас невозможно.
- Нет, возможно. Он приедет к тебе. Скоро. Может быть завтра.
- Завтра? Сомневаюсь.
- Приедет-приедет, - кивнула Адель. – Мы там были, в этом городе, а сегодня твой папа там. Он ходит по улице, где мы ходили. Завтра он будет здесь.
- Мой папа… где?
- В городе с лемурами. Он тоже кормил их бананами.
Мила испугалась. То, что Вик вчера сказал ей про лекарство и роль ее отца во всей этой ужасной истории, она собиралась обдумать когда-нибудь потом, попозже, сначала ей надо было свыкнуться, но слова Адель подняли в ней бурю.
- Илья Сперанский на Мадагаскаре, - подтвердил Кир. – Вик разве тебе не сообщил? Его перевели в Антананариву. Вчера он прилетел на остров.