Грач осторожно пожал ее ладонь, и Милка вздрогнула, оборачиваясь:
- Там вазимба! – шепнула она. – Это их территория.
- Никого там нет, - возразил Грач. Не то чтобы он в это верил или не верил, но просто из чувства противоречия – не Милке, самому этому месту. – Ни духов, ни Громова. Я не слышу ни звука и не вижу ни фига.
- Тссс! – Адель прижала палец к губам. – Шаги!
Вроде бы они что-то и впрямь услышали. Кажется, кто-то двигался впереди, неосторожно хрустя валежником.
- Он идет! – сказала Адель. – Он там!
- Юра? – позвал Грач. – Юра, это ты?
Милку начало колотить – от страха и напряжения. Володя обнял ее за плечи, притягивая к себе и догадываясь, что это не поможет. Девушка была готова сорваться, но если честно, Володя не знал, стоит ли ее успокаивать или им понадобятся ее испуг и сила.
- Юра! Если это ты, покажись! – громко крикнул он.
Ответом ему была все та же тишина, прерываемая одиночными глухими стуками и едва уловимым хрустом. Грачу все это окончательно перестало нравиться.
- Адель, ты уверена, что нам следует здесь оставаться?
Девочка запрокинула к нему голову:
- Вы должны ждать. Так надо.
Грач почувствовал, как Милка вцепилась в его футболку, стягивая ворот на шее:
- Тебе плохо? – среагировал он. – Все, мы уходим! Адель, выводи нас!
- Не буду, - неожиданно сказала Адель.
- То есть как? – изумился Грач. Его лицо покраснело: - Что еще за шутки?
- Вова, я… - Москалева начала задыхаться. – На меня что-то давит. Воздуха нет… Я больше не могу!
Она стала оседать, и Грач, ругнувшись сквозь зубы, подхватил ее на руки. Москалева почему-то весила тут как пушинка, Володя совсем не ощущал ее, будто держал на руках все ту же туманную пустоту.
- Адель, прекрати дурить! Где этот чертов мост?!
Девочка насупилась:
- Вы должны остаться.
- Ей плохо, не видишь? Надо вернуться и показать ее врачу.
- Она хотела учиться, а ты мешаешь. Нельзя мешать!
Грач снова ругнулся и, развернувшись, двинулся в том направлении, откуда, как ему казалось, они пришли. Адель, подумав немного, помчалась за ним.
Увидев мост, а сбоку от себя – светлую девичью макушку, Володя вздохнул с некоторым облегчением. Потерять в этом поганом местечке ребенка он не желал. Пусть даже этот ребенок вел себя подозрительно.
Он был готов уже ступить на подвешенный над речной темнотой настил, когда Адель крикнула:
- Дядя Вова! Стой!
- Что еще? – Грач обернулся к ней, недовольно.
- Отпусти ее!
- Ага, щас! – он шагнул вперед.
- Отпусти, иначе ничего не получится!
- Уже не получилось! Где обещанная встреча с Юркой Громовым? Нет ее. Ты, детка, делаешь явно что-то не то.
- Юра здесь. А ты поступаешь плохо. У тебя столько чепухи в голове. Иди сам, если хочешь, а ее оставь со мной.
- Прекрасный совет! Мы обсудим его, когда вернемся. И того, кто его дал, тоже!
Грач перебрался на их берег, но тут Милка захрипела, и он чуть не уронил ее от неожиданности.
- Она его видит, - сказала Адель. – У нее получилось. Тетя Мила осталась с ним, в синем колечке. Ее нельзя уносить.
Володя не знал, что лучше – бежать вперед к лагерю или остановиться и положить бьющуюся в припадке Москалеву на землю, оказать ей помощь. Не известно еще, где их лагерь и существует ли он в этом идиотском сне. Или не совсем сне...
- Ты не понимаешь? – яростно закричала Адель. – Ты совсем глупый? Ты разве не видишь, что ее сейчас разорвет?
Грач выбрал второй вариант: опустился на колено и уложил выгибающуюся в спазмах Москалеву на траву, придерживая голову, чтобы та не билась затылком. На Адель, замершую поодаль, он не смотрел. Та махала руками, прыгала, но Володе было не до того, чтобы пытаться ее понять. Глубоко вздохнув несколько раз как перед нырком, он приник лбом ко лбу Москалевой, готовясь ворваться в ее разум…
…Удар, боль, шок, горячий огненный всполох – все это привычно опалило его, но Грач был готов и, собрав волю в кулак, сосредоточился на том, что видела Милка и теперь он тоже.
Перед ними плескалось море. Свинцовые вязкие волны катились одна за другой, увенчанные пенистыми гребнями. Море вздыхало и слепо накатывало на скалы, словно не веря в их существование и желая смыть досадную помеху. Выл ветер. Серые тучи сминали горизонт, сливаясь вдали с такой же темно-серой водой. После липкой духоты Мадагаскара пробирающий до костей стылый воздух перехватывал горло до спазмов.
- Мне необходимо взять его в руки!
Это был голос Громова. Вне всяких сомнений это был Юрка – его тембр, его интонации. Взгляд Грача заметался по волнам, по скалам, по небу и, вдруг развернувшись на сто восемьдесят градусов, зафиксировал надводную часть корабля.
Они все находились на огромном судне, изрядно потрепанном стихией: ржавые полосы стекали по швам надстройки, неухоженная ободранная палуба блестела от воды, на леерах кое-где наросли крошечные сосульки.
Громов, одетый в красную куртку-аляску, стоял у самого борта. На расстоянии пары метров от него замерло несколько человек. Почти все они были в военной форме, но Грач не сумел определить ни страну, ни род войск – просто не успел, не счел сейчас важным вспоминать и гадать. Он даже не стал их пересчитывать. Просто отметил, что некоторые из них вооружены и держат автоматы наизготовку, а по виду других было похоже, что они привыкли приказы отдавать, а не выполнять – эти держались в стороне, словно жадные зрители, впитывая происходящее с напряженным интересом.
Громов стоял к ним вполоборота, так, что мог видеть и людей, и близкий берег. Его руки были спереди скованны наручниками. Он поднял их, звякая короткой цепью, и вытянул вперед:
- Если я не коснусь его, ничего не получится.
- Хорошо, - послышался другой голос. Женский. С сильным иностранным акцентом. – Мы пойдем на риск, но помните, что за каждым вашим шагом следят. Не делайте глупости!
Грач нашел взглядом эту женщину. Высокая, среднего возраста, с холеным лицом, она куталась в длинное черное пальто, отороченное мехом. На ногах у нее были изящные сапожки, также отороченные мехом по голенищу. Кажется, единственная баба среди мужиков. И единственная гражданская.
- Pierre, donnez-le-lui!
- Madame, vous êtes sûr que c'est une solution raisonnable?
- S'il vous semble qu'il est prêt à causer des dommages, tirez immédiatement.
- Mais n'est-il pas préférable d'appeler le jumeau?
- Non. Faites comme je vous commande. Je veux m'assurer que cela fonctionne. Et s'il nous a menti, alors il va le payer (*Перевод: - Пьер, дайте ему это!
- Мадам, вы уверены, что это разумно?
- Если вам покажется, что он готов нанести ущерб, немедленно открывайте огонь.
- Но не лучше ли позвать близнеца?
- Нет. Делайте, как я приказываю. Хочу убедиться, что это вообще сработает. Если он соврал, то поплатится)
Военный, стоящий рядом с дамой в пальто, выступил вперед. Он держал небольшой ящик. Другой военный помог ему снять крышку и извлек на всеобщее обозрение статуэтку из темного металла, изображающую какого-то восточного мужика в халате, восседающего на троне.
Статуэтку со всеми предосторожностями вручили Громову. Матросы вскинули оружие, словно готовясь стрелять по статуэтке как по мишени. Верней, вовсе не по статуэтке… Сверху – Грач различил движение на балкончике командной надстройки – в Громова целился снайпер.
Громов взял железного мужика, разворачивая его к себе задом. Грач едва не выругался: спинка трона была круглой, и в ее центре помещался огромный черный камень в окружении знакомых символов – такие Володя видел не раз на рисунках и фотографиях. Это была письменность антарктов, которую переводил Семенченко.
Громов держал в руках Зеркало. Легендарное и неуловимое Гэлгэр гадарга.
- Итак, мы ждем, Юрий! – велела Мадам, снова переходя на ломанный русский. – Вы говорите, что происходит в Париже, мы связываемся с офисом по телефону и проверяем информацию. Если вы ни разу не ошибетесь, то будете вознаграждены.