- Почему нам с Володей сразу не рассказали про альбиносов?
Кир опустил руку и повернулся к ней:
- И правда резкий переход. Про каких альбиносов ты говоришь?
- Ой, не притворяйся, будто не в курсе! Я знаю, что Вова тебе рассказал о нашей… встрече. Верней, ты у него вчера вечером все выпытал: и про видения, и про «дьявола» с красными глазами. Я слышала вашу беседу.
- Ну… не знаю, - Кир больше не стал отрицать и беспечно пожал плечами. – Может, это связано со степенями секретности? Девиз разведки и контрразведки всегда один и тот же: разделяй и властвуй. Они раздают только части информации и никому целиком.
- А «Васька» тебе ничего подобного не подсовывал?
- А что «Васька»? «Ваське» надо алгоритм задавать правильный, сам он ничего не подсовывает. Вик спросил – я сделал, а так…
- А кроме Вика никто тебе соответствующих техзаданий о «Прозерпине» не давал? Ты же давно работаешь в «Ямане».
- Я был стажером, а стажёрам ничего важного не доверяют. А почему ты спрашиваешь? Думаешь, что альбиносы – результат диффузий и прежде их не существовало?
Мила снова поежилась. Адель продолжала кидать в нее непонятные взгляды, каждый из которых попадал прямо в сердце и пугал до дрожи. Миле все больше становилось не по себе. Глупо, наверное, но ей начало казаться, что сейчас она спит, и Адель – это вовсе не Адель, а кто-то еще. Именно так бывает в кошмарах, когда мало понятно, что происходит, но при этом очень страшно.
Мила отвернулась, не желая играть в гляделки с девочкой.
- Способности альбиносов могли корректировать с помощью диффузии, - сказала она Мухину, - как и мои.
- Не, Мила, ты, прости, но это другое. Тебя нарочно отправили в параллельный мир с помощью Солнечного ножа. А этих альбиносов никто никуда не отправлял.
- А вдруг все-таки отправляли? Что мы про них знаем…
- Мало, - согласился Кир. – Практически ничего. Но я уверен, что ты на них не похожа.
- Почему?
- Потому что ты за скобками.
- В смысле?
Уголки ее губ дрогнули и чуть съехали вниз, а между бровями пролегла складочка, и Кир велел себе быть осторожнее. Они вступали на зыбкую почву, и, наверно, не стоило продолжать разговор.
- Мне вкололи какую-то дрянь, потом перерезали горло...
Ее голос сорвался, и Кир успокаивающе (как ему казалось) произнес:
- Я все понимаю, Мила, но твой отец, при всем том что сделал, желал тебе добра. Он делился с тобой только проверенными и надежными разработками. Поверь, другие участники испытывали куда больше страданий.
- Как будто мне от этого легче!
- Аdeline! – послышался громкий окрик Пат. – Viens ici, tout est рrêt à manger!(* Аделин, иди сюда, все готово, чтобы перекусить)
- Оui, maman! (*да, мама!) – завопила Адель и, бросив Чебышеву у воды, побежала назад.
Пробегая мимо дюны, где стояли Мила и Кирилл, она задрала голову и крикнула:
- Vous allez aussi, n'est-ce pas? Mila, tu dois être obéissante comme moi, est-ce vrai?(*Вы тоже идете, не так ли? Мила, ты должна быть послушной, как и я, правда же?)
- Nous descendons déjà après toi! (*Мы уже спускаемся вслед за тобой) – откликнулся Мухин и посмотрел на Москалеву: - Не расстраивайся понапрасну. Все образуется!
Мила не ответила. Она смотрела расширившимися глазами прямо перед собой, и Кир, проклиная свой длинный язык, слегка запаниковал.
- Эй, ну ты чего?
- Я должна быть послушной… - тихо, как сомнамбула, проговорила Мила. – Он так сказал.
- Кто «он»? Ты меня слышишь, Мила?
Не дождавшись пояснений, Кир придвинулся к ней:
- Ты же не собираешься уйти в транс?
Он придержал ее за плечи, опасаясь, что девушка вот-вот завалится навзничь, но это прикосновение ожгло его, будто удар тока, и Кир отдернул руки.
- Черт! Да что это ты опять удумала?
Мухин был ошарашен: произошедшее напомнило ему монолит Сокгён. Тогда, пытаясь войти в транс, он точно так же касался камня и ощутил, будто тот под напряжением. Однако в Корее Кир нарочно старался попасть в резонанс, сейчас же ничего подобного не было.
- Мила? – он заглянул ей в лицо, не решаясь больше дотрагиваться.
- У вазимбы нет надо мной власти! Нет власти…
- Ты бредишь?! - Мухин обернулся к машинам: - Вик, Вова! У нас тут риск свалиться в «Красный Пять»!
Соловьев и Грач с секундной заминкой переглянулись и бросились к ним. Кир нервно сжал руки: Грач наверняка устроит ему нагоняй, но пусть так, чем повторение давешней истории.
Мила моргнула, и на долю секунды в ее глаза вернулась осмысленность:
- Я в порядке, - прошептала она. – Не стоило их звать. Он меня не получит!
Мухин так не думал.
Патрисия и Демидов-Ланской тоже встревожились.
- Кир, в чем дело? – крикнул Иван.
- Не знаю! Мы ничего не делали, честно!
- Помощь Сабурского нужна?
- Не вмешивай пока никого! – крикнул Грач на бегу. – Я сначала сам!
По лицу Милы пробегали странные тени. Кир видел, что она старательно выполняет дыхательные упражнения, но что-то мешает ей сосредоточиться. Грач, развивший спринтерскую скорость, был уже рядом, когда в ее состоянии произошел некий перелом, девушка вскрикнула и покачнулась.
- Мила, ты только держись!
- Я держусь, держусь... - Но вопреки собственному заявлению она медленно осела на подкосившихся ногах.
Мухин схватился за нее, но, получив очередной «удар током», не сумел удержать и не удержался сам. Они рухнули вдвоем, с двойным вскриком, прямо под ноги взлетевшему на гребень Грачу.
Кир был уверен, что отделается, как говорится, легким испугом, но абсолютно все сегодня шло не по плану. Вместо того, чтоб упасть на мягкий горячий песок, он полетел в бездонную дыру. Он падал и падал, вращаясь и теряя всякую ориентацию, пока не свалился с громким всплеском в ледяную воду.
Он камнем ушел в глубину. В испуге рванулся, замолотил ногами, выталкивая себя на поверхность. Поверхность маячила где-то высоко, до нее было плыть и плыть, а воздух заканчивался… От адского холода до боли свело мышцы, легкие горели, требуя сделать вдох, однако он смог, дотерпел – вынырнул. Разинув рот, вдохнул наконец… Но налетевшая волна тотчас снова его притопила. Кир из последних сил выпрыгнул, заорал... Наглотался воды. Соленой…
- Руку! Руку давай!
Кир услышал, но ничего не понял: кто кричал? кому? чего хотел? Не до того ему было, чтобы анализировать, он боролся за жизнь, боролся с волнами, с холодом и отчаянием, заполнившим его до краев. Оказывается, страх его, считавшийся потерянным навсегда, никуда не делся. Все эти годы он был с ним и в нем, просто затаился, а сейчас вдруг решил проявиться. Не вовремя, разумеется. Как никогда прежде Киру требовался здравый рассудок. Барахтаясь в смертоносном ледяном океане он не собирался сдаваться.
Чужая сильная рука схватила его за шиворот футболки и потащила вверх.
Сориентировавшись наконец, Кир помогал спасителю. Одной рукой он греб, другой вцепился в протянутую мужскую ладонь. Берег – каменный, высокий, покрытый скользкой галькой, оказался совсем рядом, но вскарабкаться на него самостоятельно у него не получилось бы, силы иссякли. Мужчина выволок его, как тюленя, и плюхнулся рядом, переводя дух.
Кир лежал на земле, дышал со свистом, и его била дрожь. Было холодно, очень холодно, а его одежда состояла из легких брюк и футболки.
«Это не Мадагаскар», – мелькнула первая связная мысль.
Он с трудом сел, подтягивая дрожащие колени к подбородку. Смахнул со лба отросшую челку, чтобы взглянуть на того, кто спас его от утопления, – и обомлел.
Этого человека он совсем не ожидал увидеть.
- Павел? – хрипло спросил он. – Павел Долгов?!
- Здравствуй, Кирилл, - ответил Павел, буравя его неестественно черными глазами, в глубине которых тлел опасный огонь. – Я давно тебя жду. Не хочешь объяснить, где ты шлялся все эти месяцы?
- Что?
Долгов, которому минувшие годы не прибавили ни морщинки, ни седого волоска в пышной шевелюре, наклонился к нему, ухмыляясь:
- Я же звал тебя, помнишь? Думал, ты будешь порасторопнее. Юный гений как-никак! Готов к любым неожиданностям. Или я в тебе ошибся?