Борецкий тогда решил, что Лисица преувеличивает, но сегодня настало время для проверки, насколько угрозы имели под собой основание. Ради себя Тим не решился бы, потянул время, уж больно настораживающее предисловие озвучил ему Вещий Лис, однако ради Зиновьева…
- Идем, Андрюша, - сказал Тим. – Нужно заправить бак пневмохода под завязку. Будешь помогать с бочками. И канистры запасные зальем.
- А он? – Куприн кивнул в сторону Зиновьева.
- Мы быстро.
- И куда двинем, все-таки на Новолазаревскую?
- Нет, туда нельзя. Мы это обсуждали.
«Яман» в этом уродливом мире, скроенном «Прозерпиной» на суровую нитку, был совсем не тот: слабее, нерешительнее. Станцию у Кратера, конечно, строили, но медленно, с прицелом на очень далекое будущее. Никаких дополнительных бригад и ученых с кораблей на летний сезон не прибыло, обходились малыми силами. В этом году ограничивались парой домиков и оборудованным спуском под купол. Исследовать руины Города Мудрости Софьи собирались лишь в следующем сезоне.
Тасуя пласты реальности, «Прозерпина» неуклонно выдавливала конкурентов, и это означало, что на Ново никто тимуровцев не посылал, а Громов со товарищи не нашел у Изумрудного развалин зернохранилища и не наткнулся на присутствие разведчиков «Прозерпины». Заявись Борецкий сейчас на Ново-Первую, неизменно начнутся вопросы, поднимется гам и понесутся депеши в Москву.
- Мы поедем на индийскую станцию Майтри(*), - сказал Тим. – Она в оазисе Ширмахера, если верить карте, в пяти километрах от Ново-Первой.
- Почему именно туда, а не к нашим? – спросил Куприн, поднимаясь.
В принципе, парень был готов действовать и без пояснений, но раз спросил, Тимур ответил как есть:
- На Майтри в этот сезон приехал работать биолог Акил Ядав, хороший знакомый генерала Лисицы. Он уверил меня, что Акил поможет нам без вопросов, и я надеюсь, что наша проблема не покажется ему чрезмерной.
- А если диффузия изменила мир настолько, что Акил Ядав не приехал?
- Для Акила Ядава диффузии не существует, - сказал Борецкий. – И не спрашивай, как такое может быть. Вообще, смотри на вещи проще и побольше помалкивай. Я сам буду улаживать дела с Акилом.
(Сноска.* «Майтри» - антарктическая научно-исследовательская станция, действующая круглогодично, основана в 1989 году, названа в честь Бодхисатвы Майтрея (название предложила Индира Ганди). После закрытия первой станции и до начала строительства третей, самой современной, «Майтри» долгое время являлась основным научным форпостом Индии в этом регионе)
26.2
26.2/6.2
Прежде, чем связаться с «Майтри» по радио, Тим собственноручно выкорчевал из «Бурлака» навигатор со встроенным маячком. Хоть русские системы и были несовместимы с западными, не хотелось стать жертвой французских умельцев и угодить под плотную слежку. Рацию он бы тоже поставил на прием, но заявляться к индийцам совсем без приглашения посчитал неразумным.
Как оказалось, правильно сделал, что решил сначала позвонить на «Майнтри». Биолога Акила Ядава на станции в данный момент не было – ушел в поход. К счастью, поход имел точкой назначения ледник Маргариты в Русском массиве, что было для них даже удобнее, чем следовать в оазис по открытой равнине. К тому же на пути лежал один из оборудованных ими тайников с провизией, крюк к нему был совсем небольшой.
Тим пересчитал курс, нанес его на бумажную карту, закрепив ее на специальной подставке на лобовом стекле, и Куприн, севший за руль, направил «Бурлак» на восток Побережья Принцессы Астрид, сверяясь с приметами.
- Будь осторожен, Андрюша, не гони, - велел Борецкий. – Громов нам все уши прожужжал с этими трещинами, помнишь?
- Помню, - заверил его Купер. – Избегать ровного полотна и прыгать по ледяным надолбам. И от себя добавлю: надо учитывать, что у нас не гусеницы, а колеса.
«Ровное полотно» было опасно тем, что именно под ним, внешне таком приятном и гладком, могли скрываться трещины, припорошенные снегом. Тимуровцы достаточно наслушались о замаскированных провалах, подстерегающих исследователей. Громов, описывая их, широко разводил руки и называл «бездонными». В эти минуты он был похож на рыбака, привирающего насчет богатого улова, но никто не улыбался. Всем было ясно, что он не преувеличивал, а относился к проблеме очень серьезно.
Сейчас «Бурлаку» предстояло пересечь большой ледник, белоснежным языком сползающий к океану, и по нему вырулить на плато к южным отрогам. Именно в таких коварных местах по весне часто встречались крупные трещины.
Зиновьев, лежавший в спальном отсеке пристегнутым к нижней койке ремнями, пришел в себя от тряски и застонал. Сознание вернулось к нему впервые с тех пор, как он оказался в пневмоходе.
Тим прошел к нему, чтобы осмотреть раны и померить температуру. Лоб Зиновьева был мокрый, но градусник показывал 38 и 6. Это было скверно, однако Тим считал, что раз человек очнулся, значит, борется за жизнь, и надежда на счастливый исход есть.
- Я тебе один волшебный отвар сделаю, после него сразу полегчает, - сказал он раненому с завидной убежденностью.
Отвар представлял собой обычный зеленый чай, обнаруженный в кухонном шкафчике, но Анатолию знать об этом было совсем не обязательно. Борецкий был из тех, кто верил в положительный настрой и эффект плацебо, но в таких вещах большую роль играла собственная непоколебимая уверенность. Поймет человек, что ему лгут, пиши пропало.
- Куда едем? – спросил Зиновьев, когда напился из пластмассовой кружки и вновь откинулся на подушку.
- К другу. Он тебя поставит на ноги в два счета.
Зиновьев слабо усмехнулся. Утешительные речи он ценил, но дураком не был.
- Я обуза, - сказал он, - из-за меня вы оставили позиции, а там наши... Надо добраться до Зеркала, связаться с Марком.
- Вот ты и поможешь, - заявил Тим. – Втроем-то сподручнее. Я сказал, что тебя поставят на ноги, значит, поставят. Или ты думаешь, я вру?
Зиновьев не ответил.
- Я когда-нибудь врал тебе или другим в отряде? – повысил голос Тимур.
- Нет, - вынужденно признал раненый.
- Вот и помни об этом. Не могу рассказать всего, но тот, к кому мы едем, очень непростой человек, понимаешь расклад?
- Как скажешь, Батя, - проговорил Анатолий и закрыл глаза…
…По дороге к лагерю индусов на озере Вдохновения (*), лежащего в устье ледника Маргариты, случилось событие, потрясшее воображение даже видавшего виды Борецкого.
Они следовали по однообразному плоскогорью на крейсерской скорости. Светило солнце, и сахарный чуть ноздреватый лед сиял, отчего на глаза постоянно наворачивались слезы. Небо над куполом голубело в зените, и казалось, что пустынная дорога сделалась ровнее, а по мере удаления от Кратера и побережья, еще и безопаснее. И тут вдруг прогремел мощный взрыв.
Когда перед лобовым стеклом внезапно вспух снежный столб, Куприн инстинктивно вывернул руль в сторону и увеличил скорость, надеясь проскочить опасный участок. Подсознательно он решил, что по ним влепили из гранатомета, и действовал на инстинктах, полученных в боевой обстановке. Ошибиться было немудрено: от грохота у всех заложило уши, вверх взметнулся целый фонтан снега и ледяного крошева, и пространство на какое-то время заволокло искрящейся пеленой.
Подчиняясь руке водителя, «Бурлак» вильнул, взвизгнул рессорами, колыхаясь всем корпусом на невидимых препятствиях, и тотчас истошно завопила сирена, связанная с индикаторами плотности почвы. На нее-то и среагировал Борецкий, метнувшись из кухни к водителю:
- Тормози! – заорал он, хлопая ладонями по спинке водительского кресла. –Тормози немедленно!
Подчиняясь приказу, Куприн нажал на тормоз.
Пневмоход занесло. Он заскрипел, зашатался, мотаясь на своих огромных колесах, но все же выровнялся и встал, осыпаемый снежными комьями.
Тим, навалившись грудью на кресло, шумно дышал Андрею в ухо. Тот, со спиной прямой, как струна, застыл, сжимая руль побелевшими пальцами.
По правому борту снова грозно ухнуло, и земля, содрогаясь, передала дрожь корпусу машины. По крыше застучали ледяные осколки, грозя повредить потолок. Аварийная сирена надрывалась, заливая светом красного индикатора всю панель.