- Конечно, - Тим поднялся, чуть пошатнувшись, на ноги. – Спокойной ночи, Акил-джи, и до завтра!
- До завтра! – эхом откликнулся индус. – Мы начнем с вами обучение в обед.
Борецкий покинул палатку и пошел к «Бурлаку», приветливо светившему в темноте окошками. Пережитое и обретенное давило на него, словно небесный свод на плечи Атласа, но вместо боли и отторжения Тим ощущал эйфорию.
Он знал, что это – следствие своеобразной анестезии, и завтра все будет по-другому, тошно и больно. Знал и готовился к удару. Небесный свод придавит его, заставит согнуться – но все-таки не сломает. Он выдержит все! Потому что кто еще заступит дорогу лавкрафтовскому чистому злу, которое уже пробудилось?
(Сноски * саттве, раддас, тамас – три типа энергии, из которых состоит мир согласно индуизму. Саттве – это поддержание в достойном состоянии, сила счастья. Раджас – это строительство мира, сила творчества. Тамас – это разрушение, злоба и невежество.
**Карл Хаусхофер (1849-1946), генерал вермахта, профессор Мюнхенского университета, мистик, оккультист и знаковая фигура в истории Третьего Рейха. В начале 20 века он стал военным атташе Германии в Японии, неоднократно посещал Индию, Бирму, Китай, разыскивая там тексты, содержащие информацию об оккультном космогенезе, и по неподтвержденным данным прошел специальную подготовку в монастырях Тибета. В годы Первой мировой войны Хаусхофер быстро сделал военную карьеру, став одним из самых молодых генералов вермахта. Его сослуживцев поражала в нем удивительная способность к предвидению при планировании и анализе военных операций. Все были уверены, что генералу свойственно ясновидение и что это результат его изучения оккультной практики Востока. Хаусхофер увлек Гитлера и его ближайшего соратника Гесса мистикой, практика членов черного ордена СС была основана как раз на тибетских оккультных ритуалах. Он же открыл впоследствии для нацистов двери монастырей древней религии Бон, в течение многих сотен лет не допускавших к себе европейцев. По опять же неподтвержденным слухам тибетцы, представители Черного Бон приезжали по его приглашению в Берлин и работали на нацистов)
26.4
26.4/6.4
Утром встали рано и после завтрака отправились на озеро, в то место, где индийцы бурили лед, извлекая керны и пробы воды. Тимур и Андрей пошли вместе со всеми, оставив Зиновьева в «Бурлаке».
Как ни поразительно, но за два целительных сеанса – днем и после ужина – Акил сумел полностью вернуть на лицо раненого здоровые краски. Температура спала, Анатолий проспал несколько часов, после чего изъявил желание подкрепиться. Тимур вручил ему бульон, сваренный специально для него. Ночь Зиновьев снова проспал спокойно и на утро выглядел превосходно, снова заявив, что голодный. Обрадованный Купер припер ему банку тушенки, которую Зиновьев умял, запивая волшебным отваром. Осмотрев его, Борецкий нашел, что от страшных ран остались только розовые шрамы, и если бы не слабость, Анатолия вполне можно было постепенно возвращать в строй.
Толя и сам рвался, но командир остался непреклонен.
- С физическими упражнениями не усердствуй, на улицу выходи только когда все уйдут, да и в пустом лагере особо не светись, - отдал он приказ, - гулять разрешаю под прикрытием машины. Не дай бог увидят, мы всего-то на полкилометра отойдем. Весь берег просматривается безо всякого бинокля.
- Есть гулять под прикрытием! – пообещал Зиновьев. – Мне свежим воздухом охота подышать просто ужас как. Даже просто дверь открыть в машине и то в радость.
- Вот и дыши, - заключил Борецкий, одеваясь в поход, – и главное, не попадись.
Сам он чувствовал себя предсказуемо ужасно. Подташнивало, а в глазах рябило. Зрение вообще демонстрировало чудеса, смущая видениями «всяких аур» (как ворчливо он думал про себя). В довершение бед, его еще и покачивало на ходу – сбоил вестибулярный аппарат. Тим пытался сделать несколько упражнений на улице, чтобы вернуть над расшалившимся телом контроль, но едва не рухнул мордой на обледеневшие камни.
- Это пройдет, - утешил его Акил, неслышно подошедший к «Бурлаку» от палаточного лагеря. – Скоро мозг приспособится отсекать лишнее. Но затем мы будем продолжать, чтобы не утратить темп.
Тим кивнул. Перспективы пугали, но раз назвался груздем...
- Срывать покров майи, отуманившей сознание, тяжело, поэтому на озере я запрещаю вам всякие физические усилия, - продолжил Акил, - за все подряд не хватайтесь, мы и без вас до этого нормально справлялись. Походите вокруг, изобразите начальника, на природу полюбуйтесь – она лечит. Я скажу, что вы выбираете место для приложения сил.
На озеро отправились на мотосанях. Поскольку народу прибавилось, индийцы еще с вечера прицепили к саням корыто, в котором прежде перевозили только грузы. Борецкому, как старшему, уступили место за спиной водителя, а Андрей на пару со студентом-медиком устроились в этом своеобразном прицепе.
- Ну, с Богом! – сказал Тим, когда мотор взревел, и тотчас зажмурился, потому что перед глазами неожиданно заплясали видения ближайшего будущего.
В видениях не было ничего необычного, Тим даже назвал бы их обычными фантазиями – именно так он и представлял себе грядущую работу на озере, но краски были яркими, события мельтешили и двоились, и все это провоцировало ненужное головокружение. Тим вцепился во впереди сидящего, чтобы не свалиться.
До места долетели за пять минут. Тим слез и стоял какие-то время согнувшись и опираясь рукам в бедра.
Желая приободрить побледневшего коллегу, индус-геолог спросил:
- Акклиматизация? Недавно совсем в Антарктиде?
- Что-то вроде… - прохрипел Тим.
- Скоро привыкнете, я тоже в первые дни чувствовал себя погано. Работы у нас сегодня немного, поэтому поберегите себя. Мы тут уже заканчиваем. Расчистим старые лунки и просверлим парочку новеньких. Завтра снимем показания, соберемся – и по домам.
- Нашли уже что-нибудь интересное? – спросил Тим, через силу выпрямляясь.
- А то как же! Материала столько, что года два обрабатывать будем. Здесь поле непаханое. Вам тоже повезет!
- Наше озеро щедрое и поставляет пытливому уму богатую пищу, - включился в разговор гидролог, ехавший с Акилом на вторых мотосанях, - его на всех хватит. Вы же климатом занимаетесь?
Тим угрюмо кивнул.
- А я местную флору изучаю. У дна намного теплее, чем на поверхности, около плюс пяти градусов, поэтому жизнь тут богата и разнообразна. Предмет моих интересов – нитчатые сине-зеленые водоросли. Слышали о таких? Вместе со мхами и бактериями они образуют слизистую корку на камнях и нижней поверхности льда. Кстати, мне посчастливилось обнаружить неизвестный науке вид.
- Поздравляю! – ответил Борецкий, прилагая усилия, чтобы звучать как можно искренней.
Он был рад за полярных исследователей, но испытывал сейчас такие физические страдания, что стал хуже соображать. Голоса ученых висели над ним грозовым облаком, и Тиму казалось, что он сходит с ума, ведь видеть звуковые валы ему до сих пор не приходилось.
Старые скважины за ночь покрылись льдом. Куприн под руководством студента-медика уже активно принялся долбить его небольшим ломиком. Остальные пока вынимали из саней инструмент и готовились к бурению. Акил с пробковым щитом в руках бродил кругами и высматривал место поровней, куда поставить электрический генератор.
Студент, стоя на коленях рядом с Купером, под звон ударов громко ворчал:
- Эти скважины мне потом всю оставшуюся жизнь сниться будут. Бур постоянно заедает, лунка зарастает столбчатыми кристаллами - их как будто нарочно снизу подсовывают! И так каждое утро.
- А как вы тут вообще оказались? – пропыхтел Куприн, высвобождая вмерзший трос из ледяных оков. – Вы ведь будущий медик, почему бурите скважины?