«Был бы на моем месте Вещий Лис, уж он бы не допустил этой ошибки!», - с отчаянием подумал Вик, перематывая записи видеокамер на двадцать минут назад.
Он сильно недооценил криминальный мир. Послав шестерок в качестве наживки, другие люди приступили к выполнению заказа, выждав время.
Чтобы просмотреть уже отснятые кадры на всех рабочих камерах, Соловьев потратил несколько драгоценных минут. Он слышал, как ругался бандит, которому он забыл заклеить рот обратно, как Михалыч разговаривал с полицией, объясняя ситуацию, а сам мотал на скорости запись с камер. Одна из них зафиксировала быстрые тени, перемещавшиеся от забора к парадному крыльцу аккурат тогда, когда они затаскивали бесчувственные тела взломщиков в сторожку.
Вик нажал на паузу. Рассматривать было некогда, и он заторопился все проверить на месте.
Боковая дверь оказалась не заперта, несмотря на позднее время: то ли персонал пренебрег правилами и продолжал ходить во двор, например, покурить, то ли злоумышленники не стали ее захлопывать за собой.
Вик вошел. Свет в холле не горел, но на лестнице слабо светились точечные светильники в виде шариков, вмонтированные в ступени. Он взбежал на третий этаж и увидел, что дверь в комнату Загоскина полураспахнута. Из комнаты на пол сумеречного коридора падал желтый прямоугольник света – у профессора горел яркий плафон.
Вик бросился вперед, распахивая дверь шире, но он опоздал. Комната была разгромлена и пуста, а труп старика валялся у кровати.
Он сразу понял, что Загоскин мертв. Его шея была вывернута под немыслимым углом. Было ли это результатом неудачного падения или злонамеренным нападением, Соловьев разбираться не стал, сразу метнулся к тумбочке, где старик хранил фальшивую шкатулку. Шкатулка исчезла.
Тогда Соловьев подошел к кровати и нажал кнопку экстренного вызова медсестры. На панели замигала красная лампочка, а издалека, от поста, послышался мелодичный трезвон.
Медсестра (в эту ночь дежурила Соня) явилась не сразу и выглядела недовольно, от нее заметно разило спиртным.
- Ой! – воскликнула она, заметив первым делом Соловьева. – А что вы тут делаете? У вас же по графику...
Тут она заметила несчастного Загоскина, и ее глаза округлились.
- Звоните в скорую, - велел ей Вик, - а затем и Дарье Ивановне. А я спущусь вниз и приведу полицию. Они, должно быть, уже приехали.
- Полицию? – пискнула Соня, трезвея. – Как приехали? Когда?
Она наконец-то зафиксировала и разбросанные вещи, и распахнутые дверцы шкафа и поваленную на бок инвалидную коляску, и вспоротый диван с подушками, из которых торчали клоки синтепона…
- Ничего не трогайте! И не пускайте сюда любопытных. Здесь могут остаться отпечатки.
- Мамочки! – просипела медсестра и попятилась, но орать и визжать не стала. – А вы?.. Где вы были?
- С Михалычем я был, - ответил Вик, но лишь для того, чтобы на корню пресечь слухи. – Пасху отмечал в сторожке.
- Но Михалыч мусульманин…
- Я отмечал, а он со мной за компанию. Некогда мне сейчас объяснять! Мы с ним двоих скрутили, но вот еще двое от нас ушли.
Соня закивала понятливо:
- Виктор, какой ужас! Бедный Иван Петрович! Его убили, да? А где убийца?
Вик не слушал. Он уже несся по коридору к лестнице и входной двери. Сквозь широкие окна холла виднелись отблески полицейской мигалки. Полиция прибыла на звонок Михалыча, и тот даже успел открыть ворота, чтобы пропустить машину на территорию.
Но на самом деле можно было уже и не спешить. Самое страшное свершилось – убийцы ушли безнаказанными. И, возможно, унесли с собой артефакты.
Глава пятая. Мила. 5.1
Глава 5. К вопросу жизни и смерти
Людмила Москалева
5.1
Всю ночь, когда пансионат сотрясался от новостей, нашествия полиции и врачей, Милка проспала как убитая. Ее не подняли ни вой сирен, ни громкие голоса в холле, что было само по себе удивительно. Конечно, комната ее находилась в дальнем конце коридора, но никто из работников не пришел специально ее будить, а полиция про нее почему-то не спросила. К утру все более-менее улеглось, и Мила, вставшая, как обычно, рано, какое-то время оставалась в неведении. Только поднявшись в столовую на втором этаже, она услышала новость: во время налета грабителей скончался Иван Петрович Загоскин.
- Участковый сказал, он пытался перебраться с коляски на кровать, но неудачно. Коляска опрокинулась, и он свалился. Умер мгновенно, ударившись об угол и свернув шею, - поделилась с ней подробностями медсестра Сонечка. – Но вообще, все это очень странно. Шума я не слышала, однако в комнате был полный разор, все вещи раскиданы по полу. А когда я прибежала на тревожный вызов, над трупом стоял Соловей.
- Кто стоял? – поразилась Милка.
- Соловей, - повторила Соня, - медбрат наш новенький. Мне показалось, он обыскивал комнату.
- Зачем ему? – стараясь казаться равнодушной спросила Мила, хотя внутри нее все колотилось от волнения.
- Кто знает, - пожала плечами медсестра, - может, ценности искал. Он вообще, наврал, будто Пасху с Михалычем отмечал, а Михалыч Пасху не празднует и не пьет. Да и от Соловья водкой не разило.
- Зато от тебя разило! – злорадно выдала Лариса. – Безруцкая аж объяснительную заставила писать.
- Ты тоже пила!
- А я не на дежурстве!
- Наш Соловей просто ангел, нечего на него поклеп наводить, – возмутилась Алина, сидевшая за соседним столиком. – Иван Петрович был тем еще чудаком, мог и сам перед смертью все разбросать. А Соловей, между прочим, двух налетчиков задержал! И кто тревожную кнопку нажал в палате, а?
- Соловей нажал, - признала Соня, - но его же не было весь день! Чего ночью приперся?
- Это ты, слепая курица, его не видела, а я видела! Он никуда не уходил, а реально в сторожке сидел, и на мониторах охраны увидел, как грабители через забор полезли. Соловью надо премию дать, а не обвинять!
Милка слушала перепалку как громом пораженная. Вечером Загоскин совсем не производил впечатление умирающего, но то, что он отдал ей шкатулку со словами «вспоминай обо мне», наводило на жуткие мысли. Неужели он предвидел, что все так обернётся?!
- Загоскину восемьдесят два стукнуло, время его пришло, - говорила Алина, - и нечего тут конспирологию разводить.
- Ой, слова-то мы какие знаем! «Конспирологию»! – передразнила ее вошедшая в столовую Галя. – А я так скажу: не похож Соловей на медбрата. Что хошь думай, а не похож! Слишком он шикарный мужик для столь мелкой должности. И не от нечего делать он у нас ошивался. Помяните мое слово: уволится он завтра! Потому что свою миссию завершил.
- Какую-такую миссию?
- А вот такую! Преступников они ловили, банду! Так что губу свою закатай, не обломится тебе с ним ничего. Усвистит, только его и видели.
Однако Вик Соловьев в ближайшие дни никуда не «усвистел». Милка тоже думала, что больше не увидит его, но он явился на работу как ни в чем не бывало. Полиция совсем не придиралась к нему, да и в пансионат перестала наведываться. Мила боялась, что ее вызовут на допрос, начнут допытываться о деталях биографии, но про нее будто вообще забыли. Смерть Загоскина признали естественной, а появление воров – совпадением.
Галя намекнула Милке, что дело в личных связях директрисы:
- Скандалы ей ни к чему. Ну, умер и умер старичок, все мы смертны. А постояльцев наших волновать лишний раз не стоит, а то тоже кто-нибудь психанет и ку-ку. А это денежки, доход!
И все же Милка не могла успокоиться. Книга Загоскина, оставшаяся у нее, и шкатулка жгли ей руки. Да и присутствие Соловьева волновало. В нем тоже заключалась загадка. Вкупе с личным обаянием и какой-то первобытной кипящей силой, исходившей от его личности, он притягивала Милку, как магнитом. Когда они случайно встречались в коридорах, Вик провожал ее внимательным взглядом, и у Милки внутри все обмирало. Она торопилась прочь, чтобы не испытывать искушения.
Но тут случилось невероятное.
Через два дня после трагических событий, в среду, когда у Милки по графику после обеда стоял официальный прочерк в графе дежурств, то есть от нее не требовалось брать в руки швабру и наводить чистоту, в дверь ее комнатушки постучали. Открыв, девушка оказалась нос к носу с Соловьевым.