- Зачем Москалеву звонить Демидову-Ланскому? У них теперь Патрисия и «Белое солнце». Разве что похвастаться?
- Чтобы начать переговоры, - ответил Соловьев. – Не забывай, что Москалев действует по указке Сперанского и де Трейси, а им нужна Мила. Да и «Черное солнце» все еще у нас.
- Подожди! – Кир напрягся. – Ты хочешь вести с ними переговоры? Хочешь советовать Иван Иванычу, как следует меняться, что ли? Типа, у нас есть Чаша и Мила, а у них Пат и Лиля?
Вик, приготовившийся уже набрать номер, взглянул на него, замерев с телефоном в руке. Самые разные эмоции отражались в глазах Мухина, в нем шла борьба между надеждой и непримиримостью, но, несмотря на эмоциональную турбулентность, парень не утратил способности соображать.
- Патрисия ни за что не согласится на обмен! И вообще, де Трейси и Сперанский далеко, а Москалев… ну, он же бандит-бандитом! Зря его что ли в подозревали в убийствах коллекционеров? Пат начнет дерзить, так он терпеть ее выходки не станет. А Лиля вообще по всем раскладам лишняя, ей пожертвуют в первую очередь, чтобы Патрисии язык развязать! И это при условии, что они не сумеют выкрасть Адель, а если сумеют, если девочка тоже у них, а Володя облажался…
Кир остановился, потому что сперло дыхание. Он не мог продолжать, слова застряли в горле. Впрочем, внешнее спокойствие сейчас тяжело давалось и самому Соловьеву. Все последствия выброса в кровь адреналина были на лицо: и озноб, и сухость во рту, и ощущение, что задыхается.
- Короче, - прохрипел Мухин, откашливаясь, - с ними нельзя ни о чем договариваться! Их надо бить до полного уничтожения! Найти их логово и расхерачить к чертям! Или лучше взять штурмом! Ты не Иван Иванычу звони, а генералу Лисице! С ним наверняка высадилась и группа немедленного реагирования. Я сейчас выслежу, куда полетел самолет, и мы их там накроем, пока они не очухались!
Он стал шарить по карманам и сообразил, что оставил свой гаджет вместе со всеми вещами в самолете.
- Черт! Черт! Черт!!! – Кир в ярости топнул ногой и замер, тяжело дыша.
- Все не так просто, Кирилл, - произнес Вик. – Это не банальные разборки. И похищать у нас Адель, чтобы шантажировать Пат, незачем. Девочка – это их глаза и уши. Это все нужно учитывать, чтобы не лишиться веского преимущества – «Чаши Грааля».
- Ну, Чашу они точно не получат!
- Не получат, - подтвердил Вик. – Иван ее из рук не выпустит. Куда он, туда и Чаша, я это так себе представляю. И даже Вещий Лис это понимает. Но ведь Ваня может и не согласиться. Упрется, в точности как Патрисия. Потому я и хочу с ним поговорить, найти аргументы.
Разговор с Демидовым-Ланским вышел тяжелым, но другого и не предполагалось. Закончив, Соловьев шумно выдохнул и обернулся к приближающемуся старосте.
Пока его люди тушили костры, рачительно собирали угли и грузили тела погибших на повозку, вождь местной общины все-таки набрался смелости и решил осведомиться, не нужна ли европейским туристам помощь. Но двигало им не столько чувство сострадания, сколько желание поскорей спровадить опасных людей подальше от вверенной ему территории.
- Я дам вам зебу, телегу и провожатого, - сказал староста, знаками изображая то, о чем говорил. – Вас проводят вниз, к океану. Есть тропа.
- Misaotra! – поблагодарил Соловьев, прижимая ладонь к сердцу. - Hatraiza izany? (*спасибо, сколько это стоит? мальг)
- Malalaka! Tsy ilaina ny vola fa maimaim-poana io! (*Нисколько, не надо денег, это бесплатно) – затараторил староста, нервно оглядываясь по сторонам. - Mandehana eto fotsiny! (*Просто уходите отсюда!)
- Polysi? Dia nankany amin'ny polisy isika? (*Мы должны сообщить в полицию?)
- Tsia, tsia! Dia nanao antso isika. Mandehana haingana ianao! Ary izao no lazain'ny fanahy (*Нет, нет! Мы уже позвонили. Уходите быстрее! Это то, что велят духи)
- Fanahy?(*Духи?)
- Eny, mialà eto! Hanao izay zavatra hafa rehetra izahay. (*Да, убирайтесь! Мы сами сделаем все остальное)
Их отпускали без претензий. Что ж, большего сейчас они не смели и желать.
28.6
28.6/8.6
Адель Долгова де Гурдон
До сих пор Адель не испытывала дефицита в общении, но в последние полгода он стал неожиданно проявляться в самых, казалось бы, привычных ситуациях. Сверстники, товарищи по играм, вдруг стали ее игнорировать. Раньше им не мешало ни расстояние, ни цвет кожи и внешность, ни даже факт, что говорили они на разных языках, но некоторое время назад все изменилось.
Адель не понимала, что она сделала не так, чем обидела друзей, что они стали делать вид, будто не видят и не слышат ее. Подружки одна за другой отворачивались и не замечали ее, и это доводило девочку до слез.
- Мамочка, - жаловалась она поначалу, - почему девочки не желают больше со мной дружить?
- Какие девочки?
- Мы всегда играли вместе.
- Наверное, ты сказала им что-то не то. Я же просила тебя не озвучивать мысли, которые рождаются у них в голове. Мысли – это личное дело человека, и ему бывает неприятно, когда он не в состоянии остаться сам с собой наедине. Быть всегда на виду – это трудно.
- Но как же мы тогда будем разговаривать, если нельзя читать мысли? – не понимала Адель. – Они тоже читают, потому что иначе у нас ничего не получится.
- Тебе это только кажется, дорогая. Никто не умеет читать мысли, у нормальных людей это не принято, - отвечала мама. – И то, что ты это можешь, твой самый большой секрет. Его никому нельзя рассказывать, или тебе будет плохо.
Патрисия, конечно, не отмахивалась от дочери – просто не могла понять суть ее недоумений. Она расспросила няню, есть ли конфликты у Адель с детьми Межгорья, с которыми дочь встречалась на детских площадках. Няня ответила, что ничего подобного нет, Адель находит общий язык со всеми, ее принимают в игры, да и взрослые обычно следят, чтобы ребятня не была предоставлена сама себе, не дралась и не ссорилась.
Пат успокоилась, а Адель поняла, что эти взрослые ей не помогут, и перестала им жаловаться. Она решила спросить у папы. Папа был необычный, такого невероятного двойного папы не было ни у кого, и уж он-то наверняка должен знать, почему подружки перестали ее воспринимать.
- Ты просто выросла, - сказал папа. – И эти дети тоже выросли. Они заурядные людишки и к пяти-шести годам напрочь теряют способность видеть то, что далеко. Твоей вины здесь нет, просто забудь о них. Они тебе не нужны.
- Нет нужны! – заупрямилась Адель. – С ними интересно.
- Чем же они тебе так дороги?
Девочка начала перечислять, тщательно загибая пальцы:
- Дьянгар умеет бить в бубен и иногда дает мне колотушку, чтобы я тоже била. Окелани живет на острове и у нее на шее красивое ожерелье из ракушек и акульих зубов, которое сплела ей мама. Я тоже хотела научиться плести такие ожерелья, но не успела. А у Арчаны есть домашний питомец – настоящий живой слоненок! Я их очень люблю, но они больше меня не замечают, даже Дьянгар, хотя он хвастался, что умеет ходить в другие миры, как и я. Они все будто ослепли!
Папа погладил ее по голове:
- Наверняка где-то еще живут такие же зрячие, как ты и я. Попробуй их поискать.
Адель честно искала, пролистывая пространства и реальности, но если кто-то и замечал ее, то это были в основном совсем маленькие дети, с которыми ей быстро становилось скучно. Взрослые дяди и тети, которые ее тоже замечали, встречались совсем-совсем редко и ужасно пугались, если Адель заговаривала с ними. Иногда они ее прогоняли, и тогда уже Аделин пугалась шума, что они поднимали, проклиная и обзывая ее.
Бывало и так, что зрячие люди, почувствовав ее присутствие, начинали вести себя странно: сюсюкались с ней и приманивали, делая лживые лица, будто она не девочка, а собачонка. Адель убегала от них, справедливо подозревая, что в их фальшивых улыбках прячется изощренное коварство.
А еще на ее пути встречались и очень таинственные Скрытые, которые при виде Аделин делали знак рукой и исчезали за непроницаемой завесой. Эти смотрели на нее свысока, если вообще смотрели, и никогда не отвечали на вопросы, но хотя бы не обзывались. Впрочем, и проку от них не было никакого.