Стоя у панорамного окна в номере «Шератон» с видом на реку Белую, он думал, что Сперанский крупно недооценил его, соблазняя «сокровищами». Дмитрий видел в этом свой шанс на спасение. Врожденное чутье подсказывало, что как только он доставит ему Милу, то перестанет быть нужным. Бессмертия ему уж точно не обломится. Пришла пора готовить запасной аэродром.
- Хотели похитителя и насильника – будет вам похититель и насильник, – прошипел Москалев, задумчиво уставившись на сияющий огнями мост. – Но только потом не обессудьте!
Бить первым и бить наверняка, чтобы второго удара не потребовалось – это представлялось ему стратегией, заслуживающей внимания. Сначала он уничтожит Серегина, крысятничающего за спиной, чтобы ни одна утечка не испортила обедню. Потом придет пора договориться с «Яманом».
Любой ценой, но с «Прозерпиной» и всеми этими «Клубами собирателей древностей» должно быть покончено – только тогда Москалев сможет спать спокойно, не опасаясь за собственную жизнь. Ну, а о всяческих «плюшках» он подумает после победы.
29.3
29.3/9.3
Все дни до прибытия в Антананариву Дмитрий действительно усердно «учил матчасть». На Урале встретиться с Патрисией не получилось, но он был уверен, что рано или поздно это произойдет, и готовился к самому важному разговору в своей жизни. Скорей всего, у них не будет много времени на любезности, и предстояло заинтересовать ее с ходу. Завлечь вопреки поклепам, которые не преминул озвучить Соловьев.
Сведения об этой женщине, если честно, впечатляли. Патрисия была нетипичной ученой дамой. По мнению Москалева, такие особы все сплошь «синие чулки» и уродины, но французская аристократка являлась образцом абсолютно во всем. Ей восхищались и ее уважали даже противники. Даже Илья Сперанский не был тут исключением. Но особенно обращали на себя внимание ее семейные связи. Пат происходила из рода потомственных иллюминатов, и считалось, что именно о ней было сложено пророчество в «Книге Власти».
Такие фигуры, как Патрисия Ласаль-Долгова де Гурдон, не выкинешь с поля по щелчку, пусть временами они и совершают совсем не те поступки, каких от них ожидаешь. Вообще не важно, что именно они делают, где живут и кому служат – пророчество все равно исполнится.
Этот момент наглядно объяснил Дмитрию, отчего Патрисии позволили жить в России и никак за это внешнее предательство не наказали. И он же пояснил причину раскола в недрах ядра «Прозерпины». Один из основателей компании по фамилии Доберкур винил Пат в гибели сына и был готов обрушить на ее голову все кары мира, вплоть до заказного убийства, но два его партнера – д'Орсэ и де Трейси – не одобрили сей мстительный порыв. Доберкур затаил на соратников обиду, а те в свою очередь исключили его из важной части их деятельности и перестали делиться информацией об артефактах. С годами трещина между былыми единомышленниками только разрасталась.
Москалев подозревал, что Доберкур был рад избавиться от докуки мистических ритуалов. Расчетливый и рациональный, он сделал ставку на науку и широко развернулся, добившись успехов. Это именно для него фирма Москалева искала на Иремеле черные сапфиры – ни де Трейси, ни д'Орсэ, на чьей старшей дочери был женат Командор Сперанский, камнями не интересовались. Да и зачем им громоздкие агрегаты из тысячи деталей и проводов, когда у них в руках имелись артефакты древних: простые и компактные нож и зеркало?
Зеркало, правда, пока находилось в аренде у Доберкуровских прихвостней, но в Антарктиде хранить его было надежнее, чем в Европе. Сперанский уверял, что все это ненадолго, и скоро у них будет даже два Каменных зеркала, что совершенно необходимо для воплощения пророчества. Последний штрих, так сказать.
Чем больше Дмитрий узнавал о заговоре храмовников, тем сильнее верил, что у них все продумано до мелочей и может получиться. И все же была одна маленькая деталька, которая, как ему казалось, ускользала от их всевидящего ока. И «деталька» эта принадлежала исключительно Патрисии де Гурдон.
Дмитрий ее заметил, а вот Сперанский, кажется, упустил, хотя все это время находился от нее буквально на расстоянии вытянутой руки...
Полгода назад. Москва
В ожидании начала запланированного шоу Дмитрий гулял по просторным галереям Выставочного центра, в котором в преддверии Нового года собрались члены российского «Клуба собирателей». Москалева пригласили среди прочих, но хотя билет был на две персоны, брать с собой жену ему запретили. Запрет исходил лично от Командора, берегшего доченьку от «всякого рода ненужных потрясений», и Дмитрий не посмел ослушаться. В другой ситуации он бы приехал с какой-нибудь девицей, но не мелькать же с любовницей на глазах у собственного тестя! Пришлось скучать в одиночестве.
Попивая аперитив, Дмитрий слонялся вдоль внутренней стены павильона, рассматривая вывешенные на ней картины. Возле одной из них он задержался чуть дольше. От нее веяло чем-то смутно знакомым – концентрированной энергией, способствующей рождению всяческих ассоциаций.
«Ну конечно же!» - Дмитрий вспомнил имя художника, узнав неповторимый стиль: Николай Рерих. С недавних пор он чувствовал свою связь с ним через принадлежавший ему кинжал, как бы странно и пафосно это не звучало.
- Это Матерь Мира – великий дух женского начала, - раздался неподалеку голос Ильи Сперанского.
Дмитрий оглянулся на тестя.
- Она достойна поклонения, потому что только женщина способна огнем своего божественного сотворчества положить начало Новому миру.
- Насколько я знаю, в нашем Клубе нет женщин, - заметил Москалев.
- И правильно. Ведь мы – рыцари, которые служат Даме.
Дмитрий вновь посмотрел на картину. Рерих изобразил на ней женщину, сидящую на троне, парящем над горами. Ее лицо было скрыто вуалью.
- Похоже на икону. Но почему у Богородицы закрыто лицо? – спросил он.
- Это не совсем Богородица, - ответил Сперанский, приближаясь. – Перед вами собирательный образ. Одновременно это и Мадонна, и Богиня Кали, и Иштар, и Белая Тара, и Изида. Вуаль на ее лице означает Покров Тайны, за которым скрыты истинные знания. Руки Матери сложены в виде сердца – это символ Чаши, наполненной животворной праной. А в районе солнечного сплетения нарисован распускающийся цветок как символ открытого Огненного портала, откуда к нам явятся новые возможности. Картины Рериха всегда символичны. Он не делал ни одного лишнего мазка и не изображал ничего бессмысленного. Его посвятили в тайны Тибетские учителя, но будучи художником невероятной силы, Рерих не мог молчать. Он считал своим долгом скрытно доносить смыслы до людей, пока еще далеких от них. Он популяризировал то, во что верил.
- И во что он верил?
- Например, в то, что не пройдет и ста лет, как Темная Эпоха Кали Юга сменится Светлой Эпохой Сатья Юга, которую еще называют «Эпохой Женщины». К слову, именно эту картину Николай Рерих написал по мотивам пророческого сна своей супруги Елены. Существует несколько ее вариантов, но тот, что перед нами, самый известный.
- Это подлинник?
- Разумеется. Оба варианта «Матери Мира» изначально выставлялись в музее Нью-Йорка, но недавно один меценат выкупил одно полотно и поместил в московский музей Рерихов. После того, как музей закрыли со скандалом, «Матерь Мира» выставляется у нас. Для нашего Клуба она имеет первостепенное значение, и нельзя, чтобы холст гнил в каком-нибудь подвале в ожидании конца судебных разборок. (*)
(Сноска. Николай Рерих написал две картины с похожим сюжетом и идентичным названием «Матерь Мира». Обе они выставлялись в США с 1924 года, но в 2001 году банкир Борис Булочник приобрел в Нью-Йорке несколько работ Рериха для организованного в Москве «Музейного Центра Рерихов» (его директор Людмила Шапошникова до этого руководила Советским фондом Рерихов). Скандал разразился весной 2017, когда прокуратура возбудила дело против экс-владельца «Мастер-банка» Булочника. Подозревалось, что картины были куплены на деньги вкладчиков, но записаны в личную собственность банкира, который лишь выставлял их в музее. Пока шло разбирательство, музей в Москве закрыли, а полотна арестовали)