- С какой стати я должен бояться? – проговорил он, с неудовольствием понимая, что и правда боится за собственную жизнь.
- Вы всего лишь мальчик на побегушках. Вступив со мной в диалог, вы уже нарушили приказ вышестоящего в Ордене. Вам велели захватить меня и артефакт, но не вести допрос. И тем более, не договариваться втайне от боссов.
- Кажется, у вас неверное представление обо мне, - парировал Дмитрий. – Простите, что не представился, думал, вы узнали меня по Милкиным описаниям. Меня зовут Дмитрий Сергеевич Москалев, я супруг Людмилы Москалевой, которую «Яман» держит в плену, и, соответственно, зять Ильи Сперанского, Русского Командора. Я мог бы вам помочь.
- Вы ничего не можете, - Пат недвусмысленно опустила взгляд на его руку, лежащую на подлокотнике. – Перстень говорит о вас гораздо больше, чем ваш язык.
Москалев тоже покосился на перстень с дурацкой свастикой и сжал кулак:
- Это формальность.
- Это ваше истинное место. В иерархии Храма вы – никто. Наемник без имени, рода и родины. Расходный материал.
- Однако ваше положение куда хуже. Вы – предательница, которая стала добровольно работать на врага, именно так думают о вас в «Прозерпине». Они убьют вас, разве вы этого не понимаете?
- Как гласит Книга Власти, о которой вы конечно же слышали, являясь рыцарем-наемником, я им нужна. Вас послали в дебри Мадагаскара за мной и моим сокровищем.
- Вообще-то я ехал за Милкой, которую ее отец прочит в королевы мира. Ну, и за Каменным Зеркалом. Вы были без надобности.
- Вы лжете. Никто кроме меня не обладает достаточными компетенциями, чтобы открыть портал с помощью Чаши и провозгласить пришествие нового времени.
Дмитрий ухмыльнулся, радуясь, что у него есть аргумент по существу, и он даже имеет права его озвучить, потому что Патрисия Долгова, как бы не хорохорилась, находится у него в руках.
- Мадам, незаменимых нет. Вы запамятовали об одном умном человеке, способном сделать то же самое. Может, его фамилия и не такая древняя, как ваша, но Илья Сперанский не побрезгует подать ему руку.
Пат едва заметно улыбнулась. Как ни старался Дмитрий обнаружить в ней следы страха или неуверенности, он их не нашел.
- Наследник Демидовых никогда не станет работать на идейных противников.
- Увы, Демидов-Ланской получит такое предложение, что не посмеет отказаться. Возможно, в эти самые минуты он уже размышляет над ним, но его ответ очевиден. Ваш единственный шанс остаться в живых – это я. И пока мы летим, предлагаю обсудить детали сотрудничества вдали от любопытных ушей.
- Вам нечего мне предложить.
- Отнюдь. Отбросьте гордость и выслушайте меня. Я очень долго искал возможность подобраться к вам, пытался выйти на контакт еще на Урале, но вас слишком хорошо охраняли. В тюрьму проникнуть и то проще, чем в ваш бункер. Но что уж теперь говорить? Вашим надзирателям не было дела ни до вас, ни до вашей дочери.
Улыбка наконец-то слетела с нее, и Москалев возликовал. Он нащупал ее слабое место!
- Вот мою дочь вам лучше бы совсем не упоминать!
- Совершенно согласен с вами: девочку не стоит делать заложницей ситуации. Но именно поэтому я и завел с вами разговор. Хочу предложить вам сделку.
- Моя дочь – не предмет торга! – повысила она голос. – И уж тем более я не собираюсь вступать в сговор с лицом столь незначительным. Вы попросту недоговороспособны.
Москалев постарался не обижаться, хотя презрение, исходящее от нее, задело его сильней, чем ему бы хотелось. И все же он сохранил любезный тон:
- У вас, мадам, остается не более пяти минут, чтобы все взвесить и принять решение. Я знаю кое-что, чего храмовники упускают. Сперанский сделал ставку на Милу, желая с помощью дочери упрочить собственное положение в иерархии. Понятия не имею, каким образом ему удалось убедить в этом де Трейси, но, разыгрывая карту с Прозерпиной и Плутоном, он задел какие-то важные струны и, наверное, звучал убедительно . Теперь Милка для них превратилась в важное условие победы, но я считаю, что она же стала их крупным просчетом. Сперанский назвал ее «единственным ферзем на шахматной доске», но он в приступе гордости за свою фамилию проворонил другую фигуру, неожиданно возникшую у него за спиной. Ваша дочь – это не Милка, у нее сил, несмотря на юный возраст, будет побольше, и потому именно она, Адель де Гурдон, главный залог победы. Если вы согласитесь привлечь Адель, использовать ее способности ходить по мирам без Зеркала и Ножа, то мы не только останемся живы, когда все это закончится, но и избавимся от сумасбродных фанатиков. Мы уничтожим их всех одним ударом! Я знаю, как мы с вами это сделаем. Я все продумал.
- Можете дальше не продолжайть, – произнесла Патрисия, неожиданно расслабляясь в кресле. Она отчего-то успокоилась, словно услышала от Дмитрия полную ересь. – Ваш план не будет реализован.
Дмитрий нахмурился:
- Может, у вас сдали нервы, или вам надоело жить?
- Нет, мне не надоело. Но я не стану ни о чем договариваться.
- Даже не выслушав до конца?
- Зачем мне слушать эти глупости?
- Не верю, что вы настолько самонадеяны, что собираетесь в одиночку успешно противостоять когорте наемников и ученых. Один в поле не воин – вы слышали такую поговорку?
- Я не одна.
- Согласен, у вас есть дочь. И именно ради нее…
- Вы туговаты на ухо? Я сказала вам нет! – слегка повысила она голос.
- Послушайте, давайте я вам просто расскажу, что придумал! Это не займет много времени, а потом, если захотите, мы найдем возможность перекинуться словечком. Достаточно будет просто кивнуть мне, и я все сделаю сам. План, уверяю вас, хорош! Я составлял его два месяца и учел абсолютно все!
Патрисия воздела глаза в потолок:
- Это становится утомительным – повтопять вам одно и то же.
- Но на что вы надеетесь? Ваше положение просто аховое, без шуток! – Дмитрий и правда ее не понимал. Не понимал ни причину ее хладнокровия, ни отсутствия страха перед неизбежным проигрышем. – Демидов-Ланской вас непременно предаст. Причем, предаст из-за своей любви к вам. Для вас ведь не секрет, какие трепетные чувства он к вам испытывает? Не секрет это и для храмовников. Сперанский очень неплохо изучил его и понимает, за какие струны дергать. Ваш заместитель обменяет вас на Милку, потому что моя жена для него – помеха, а вас он ценит очень высоко. Ваше упрямство и святая вера в добрые человеческие чувства иррациональны, а любовь к дочери – слепа. Адель без вас просто загнется, и ее никто не защитит. Так лучше пусть ее способности послужат вам, чем погубят ее после вашей смерти.
Патрисия осталась спокойной. Ее не тронули ни намеки, ни угрозы.
- Вы бизнесмен, и вам, наверное, сложно принять, что миром правят не разумная целесообразность, а идеи и безумие, - сказала она. – Для вас все это лишь предмет для манипуляций, чтобы заработать побольше. В очередной раз вы сделали ставку на выгоду – и промахнулись, потому что манипулировать теми, кто связан с «Прозерпиной» или был с ней связан, как я, - пустой номер. «Прозерпина» не обычная корпорация, она – трехголовый монстр, и все ее цели, реакции и дорожные карты также тройственны. Задружившись с одной из голов, вы проворонили две другие и тем самым загнали себя в ловушку.
- О каких еще головах вы говорите?
- О треугольнике интересов, лежащих в основе пирамиды. Одна вершина – это финансовое благополучие старинных аристократических семейств, ничто не должно вредить основателям этого мира. Другая вершина – посредничество между старыми идеалами и новыми технологическими возможностями. Прогресс обязан служить интересам властителей, а не выскочкам. И третья вершина, которую вы не принимаете всерьез, хотя и пытаетесь включить ее в уравнение: это вера. Вы слишком мало понимаете в вере, чужды ее движущим силам, и потому уязвимы перед ее несокрушимой волной. Она смоет вас, и вы не выплывете. Ваши дни сочтены, и договариваться с вами нет никакого смысла.