Разумеется, Громов воспользовался относительной свободой и искал встречи с Тимуром. Вскоре подобная возможность представилась. Они пересеклись в столовой за поздним завтраком.
- Ты знаешь, что происходит? – спросил он сходу у Борецкого, когда тот аккуратно пристроился за ним у раздаточного окошка.
- Кое-что знаю, - тихо ответил ему Тимур.
- Тогда пообщаемся, пока французов на горизонте нет?
Тим указал ему на столик в глухом углу, самый дальний от раздачи:
- Занимай места, я сейчас к тебе подойду.
Просторный зал столовой считался местом для тусовок, более предпочтительным, чем кинозал или бильярд. Поскольку график работ на «Гамме» был расписан сообразно потребностям каждого, это помещение никогда не пустовало.
Сейчас свободные от дел люди толпились в основном у барной стойки, где на полках были расставлены бутылки с крепкими напитками, а в холодильнике охлаждалось пиво. Никаких барменов, естественно, не наблюдалось – пей, сколько хочешь. Предполагалось, что люди, которым предстоит зимовать на острове, упиваться до положения риз в рабочее время не станут, и свою норму определят самостоятельно. Громову это казалось диким: не в их условиях устраивать анархию, тем более, что, на его взгляд, некоторые с алконормой явно перебарщивали, но со своим уставом он в чужой монастырь никогда не лез и уж тем более не горел желанием воспитывать здешний народ – своих забот хватало.
Дойти от раздаточного окошка к указанному столику было непросто. В одной руке Юра тащил поднос, прижимая его жесткий край к груди, другой – опирался на костыль. Обычно он выбирал место поближе, но тут пришлось ковылять через весь зал. Громов полагал, что Борецкий догонит его на полпути, поскольку тащился он со скоростью улитки, но Тимур закопался. Юра успел разделаться с омлетом и задумчиво грел руки о теплую чашку с кофе, когда Тим наконец-то уселся напротив.
- Надеюсь, будет хотя бы полчаса, чтобы нормально поговорить, - не в упрек ему сказал Громов, с беспокойством поглядывая на широкие входные двери. – Сейчас тот редкий случай, когда Огюст меня не пасет. У них какие-то проблемы с кораблем доставки. Краем уха слышал, что на нем плывет де Трейси, и они все бегают в мыле и пене, готовясь принять Великого Магистра, но что-то постоянно идет не так.
- Корабль не причалит, - ответил Тимур, – и Магистр на Крозе не высадится.
- Почему? Из-за парадоксов с энтропией?
Тим вскинул на него глаза от тарелки с овсяной кашей, которую, «как истинный англичанин» потреблял ежеутренне, заказывая повару в личном меню.
- Откуда идея про энтропию?
- Да ухватил, когда физики болтали. Говорят, энтропия всегда растет, если хоть что-нибудь в мире происходит, а у нас ничего не происходит. В смысле, ничего нового не поступает извне. И даже новой информации кот наплакал, она практически не пополняется, а часть уникальных датчиков на приборах с тонкой настройкой выдает хаотическую ерунду. Низкий процент пополнения информации означает низкую энтропию.(*) Когда съеденные накануне продукты оказываются на следующий день несъеденными, а выдавленная зубная паста сама собой пополняется в тюбиках, это означает резкое понижение энтропии без использования дополнительных ресурсов. В качестве компенсации перекоса повышается градус напряжения в социуме. Люди вместо созидательной работы то и дело норовят что-то разбить или набить другому морду. Погромы множат энтропию и не дают нашему мирку окончательно загнуться. Вот такой диковинный круговорот. Только не понятно, почему он стал возможен. Физики вчера ставили и на теллурическое излучение местных скал и на влияние космических частиц. Едва не перессорились.
Тим усмехнулся:
- Ерунда. Частицы тут не причём.
- А что тогда? – спросил Юра. – Все из-за меня, да?
Борецкий вздохнул и посидел немного, обдумывая то, что собирался сказать. Громов его, однако, опередил:
- Я знаю, что из-за меня. Все нормально, я не слабонервная барышня, чтобы заламывать руки по этому поводу. Правда, представлял процесс диффузии иначе. Думал, вокруг меня должны происходить катастрофы, умножающие энтропию, а не понижающие ее.
- Это не диффузия, - произнес наконец Тимур. – Это работа артефакта.
- «Железного человека» с Зеркалом?
- Нет, другого.
Громов кивнул:
- Значит, и это правда. То, что я видел.
- А что ты видел?
- «Солнечный нож» в твоих руках.
Громов никогда прежде не обсуждал те полубредовые видения, что посетили его в день демонстрации. Борецкий, стоящий со сверкающим трехгранным кинжалом рядом со старцами в белых одеждах, казался ему галлюцинацией. Но чем больше он размышлял над «чудесами», тем сильнее крепла уверенность, что Вещий Лис и Тимур – коллеги и побратимы. Лис слыл весьма необычным человеком, и не удивительно, что его агент оказался ему под стать.
Тимур прозвучавшее заявление отрицать не стал. И даже не уточнил, когда именно Юра успел рассмотреть его трехгранный клинок, который он прятал от нескромных взглядов очень тщательно.
- Пусть это останется тайной, - только и сказал он Громову.
- Конечно, болтать не стану. Но выходит, Гена Белоконев все-таки нашел его! Он, помнится, говорил, что напал на след и собирался проследить судьбу одной антикварной вещицы на Лондонском аукционе. Если не ошибаюсь, ее выкупил какой-то индус.
- Белоконев нож не нашел, - ответил Тимур, - хотя индус действительно был.
Громов улыбнулся:
- Однако у нас есть два предмета из трех возможных, и если мы найдем способ улизнуть с архипелага или хотя бы послать нашим весточку...
Со стороны барной стойки послышались громкие голоса. Там разгорался спор, грозящий перейти в острую стадию разборок, не иначе, чтобы «усилить энтропию».
Тим отложил ложку:
- Давай не здесь, Юра. Встретимся на улице через полчаса. В бухте Гигантов.
- А французы?
- Их не будет.
- Так корабль же!
- Говорю же, причалить он не сможет. Элен и Огюст будут заняты у радистов, пытаясь дозвониться до де Трейси, понимаешь расклад? Только утеплись поосновательней, на улице, мягко выражаясь, свежо.
- Хорошо, через полчаса, – кивнул Громов, неуклюже поднимаясь и нащупывая рукой свой костыль.
Бухта Гигантов находилась на юго-востоке острова. Там был оборудован пирс для приходящих судов и несколько ангаров, где хранили горючее. Вниз, к воде, вела металлическая лестница.
Металл на Крозе был повсюду. Не только между домами, но и везде, буквально по всему острову, были проложены сетчатые дорожки с перилами. Сразу после монтажа их покрасили в зеленый цвет, но краска на большей части мостков успела облупиться. Зато по ним можно было обойти весь остров, ни разу не ступив на землю – таково было требование экологов, ведь Крозе считался заповедником. Наличие перил, укрепленных на массивных опорах, намекало, что погода на острове не всегда бывает безоблачная. В моменты буйных штормов или снежной пелены вполне было можно сбиться с пути и потеряться, а то и упасть со скалы в океан.
Совершая ежедневные моционы, Громов неизменно спускался к пирсу. Борецкий знал его привычки, потому и предложил пересечься там. То, что «бездельник Моусон» в этот день пойдет на пирс в надежде высмотреть корабль, плутавший вблизи архипелага, не должно было вызвать у случайных свидетелей подозрений.
До того, как на острове Свиней воцарилась тревога и появились первые ростки страха перед «энтропией», к Гигантам вообще-то заглядывали многие, чтобы поглазеть на колонию императорских пингвинов, облюбовавших тамошний берег. Потом народ потерял к ним интерес, но Громов продолжал сюда регулярно приходить. Гигантами, кстати, величали скалы, похожие на гряду тесно прижатых друг к другу пирамидальных обелисков. Они обрамляли залив по краям, а две из них возвышались прямо посреди пингвиньей колонии.
Пингвинов здесь было не просто много, а очень много. За минувшие несколько дней Юра видел их, наверное, в десять раз больше, чем за все предыдущие экспедиции в Антарктику. Птицы толклись на каждом камне, в каждой ложбинке. У них начинался период гнездования, они объединялись в пары, и процесс этот постоянно сопровождался криками и драками. (**)