29.6
29.6/9.6
Демидов-Ланской, Мадагаскар, наши дни
Иван тяжело сходился с людьми и знал за собой этот недостаток, приписывая его привередливости в общении, однако внезапно обнаружил, что и он обзавелся другом. Причем, настоящим другом, как ни странно, а не просто приятелем. И стал им ни кто иной как Вик Соловьев, чего Иван особенно не ждал.
Накануне Вик все проворонил, позволив захватчикам отжать самолет, где находилась Патрисия, но Иван простил ему это. Да, именно так: простил. Как прощают друзей, давая им второй шанс и право на ошибку, хотя еще полгода назад, наверное, Иван жаждал бы крови за подобное. Что это как не чудо и не происки Судьбы, в которую верил Соловьев? Фатализм заразен, но именно так и происходит между друзьями: их взгляды, привычки, интересы подвержены диффузии, а уж о разнообразии диффузий Демидов-Ланской мог порассказать немало.
Иван жалел, что его не было с ними в ту ночь. И он сожалел, что с Патрисией был Соловьев, а не он, но если честно, понятия не имел, как бы поступил на месте Виктора. Именно эта растерянность и мешала ему осудить его.
Впрочем, очень скоро ему представилась возможность выяснить, поддастся ли он эмоциям в сходной ситуации или, как Вик, сохранит способность мыслить логически. Вежливый ультиматум Сперанского, потребовавшего полного подчинения в обмен на жизнь Патрисии, практически не оставлял Ивану пространства для маневра. Альтернатива была такова: либо он становился коллаборационистом и получал Патрисию живой и ужасно злой на него за проявленную слабость, либо продолжал выполнять ее волю, рискуя ее потерять.
Злость и презрение он, наверное, смог бы пережить, зная, что ей больше ничего не грозило, а вот знать, что Патрисии больше нет... физически нет, разве что где-то в параллельных мирах живет параллельный ее прототип. Нет, Демидов-Ланской боялся, что такое испытание ему не по плечу! В эти минуты он как никогда ясно понимал, что двигало Пат, стремившейся возродить погибшего супруга. Он бы тоже положил жизнь, лишь бы вновь увидеть ее лицо наяву.
«Я обращаюсь к вам как к порядочному и благородному человеку, за которого вас считаю и который не допустит публичного унижения любимой женщины, - писал ему Сперанский. – Признаюсь открыто: над головорезами «Прозерпины» я не властен, поскольку платит им другой человек, и он же отдает им приказы, но я возмущен сутью этих требований и неприкрытой жестокостью исполнителей, поэтому и пишу к вам втайне от остальных. Патрисия слишком горда, чтобы без ущерба для себя выполнить требования, ее участь незавидна, и вы единственный, кто еще способен ее спасти. Если вы ускорите приезд моей дочери Людмилы в храм в Анкаратре, то это обязательно отвлечет моих заигравшихся партнеров от членовредительства. Миле ничего не грозит, я, разумеется, сумею ее защитить, само же ее появление будет означать начало переговоров, и чем скорее они начнутся, тем меньше пострадают заложники. Пришло время поставить вопрос о совместной и взаимовыгодной работе наших структур, поскольку Солнечная Триада должна воссоединиться для достижения результатов. Пока этого не произошло, ни одна из сторон не имеет преимуществ. Мы с вами можем быть полезны друг другу, чтобы нивелировать вред от решений, принимаемых малокомпетентными и лишенными совести людьми. Уверен, что вы найдете способ склонить к компромиссу обе стороны. Только это избавит вашу Патрисию от издевательств и положит конец конфликту между «Яманом» и «Прозерпиной», во многом надуманному».
Послание было длинным и составлено прямо-таки в эпистолярном стиле Серебряного века, однако это изящество смотрелось издевательски и било по нервам гораздо сильней, чем прямые оскорбления и угрозы.
Иван был благодарен Вику, не позволившему любопытному Мухину прочесть текст и узнать то, что хотелось бы скрыть от нескромных глаз. Унижения, на которые намекал Сперанский, звучали слишком грязно и не должны были стать предметом спекуляций. Репутация Патрисии не должна быть запятнана даже малейшим намеком на страдания, что ей довелось бы, случись непоправимое, пережить.
Вик был умным и поступил как друг, избавив Демидова-Ланского от ненужных переживаний. Он надежно сохранит все в секрете.
Враг у них тоже был умным. Он не требовал низких поступков, наоборот – апеллировал к состраданию и здравомыслию. Он не приказывал красть Чашу или обманом привлекать к сотрудничеству Милу Москалеву, хотя, если разбирать послание на составные части, именно это и подразумевалось. Вне сомнений, письмо писал опытный дипломат, привыкший играть на сильных и слабых сторонах оппонента и ничего не пускавший на самотек.
Демидов-Ланской действительно мог бы все это организовать, и даже Вещий Лис не стал бы препятствием. Ведь что плохого в переговорах, когда обе стороны, по сути, зашли в тупик? Переговоры дадут время, чтобы сосредоточиться и придумать нечто дельное.
Возможно, чувствуй бы Иван себя по-прежнему одиночкой, он принял бы решение без оглядки на чужие мнения. Расчеты Сперанского в этом случае полностью оправдались бы. Но Иван впервые в жизни понял, что слова «дружба» и «взаимовыручка» не только слова. В трудную минуту он отныне мог положиться на кого-то еще и доверял бы прозвучавшему совету, потому что доверял самому человеку.
Иван показал Соловьеву послание Командора, потому что реально хотел услышать от него совет. Он верил, что совет будет дельным.
- Напиши ему следующее, - сказал Вик. – «Ваше желание завершить конфликт миром кажется мне разумным, однако переговоры имеют смысл, когда у всех сторон есть перспектива отстаивать свои интересы. Мои интересы заключаются не только в благополучном освобождении Патрисии Ласаль, но и в воплощении дела ее и, соответственно, моей жизни тоже…»
- Хочешь отзеркалить его манеру письма?
- Почему бы и нет? Сделаем Сперанскому приятно, пусть думает, что угадал, выбрав нужный тон. Успеваешь набирать? Тогда продолжим: «Работа Патрисии по созданию коридора на параллельный Крозе должна быть положена в основу первого сеанса воссоединенной Триады, а пропавшая экспедиция «Ямана» возвращена в нашу реальность. Положительный ответ на мои условия буду считать за начало поисков компромисса. В случае отрицательного ответа или длительного молчания с вашей стороны я обращусь за консультацией к генералу Виталию Лисице…»
- Стоит ли? – усомнился на секунду Демидов-Ланской.
- Сперанский в курсе, кто такой Вещий Лис, и сознает, что без него в любом случае не обойдется. Итак: «...Виталию Лисице, который сегодня ждет отчета об операции на плато Маровоалаво не позже полудня». Готово, Вань? Отправляй!
- Я закурю? – спросил Иван, доставая из кармана пачку сигарет.
Соловьев пожал плечами:
- Если это тебе поможет. А вообще, засекай время. Чем быстрее ответят, тем сильнее заинтересованы в том, чтобы ты не соскочил с крючка.
- Тогда отчего бы не позвонить? – Иван прикурил от бензиновой зажигалки. – Все шантажисты и похитители звонят, требуя выкуп.
Он опустил стекло на водительской дверце, но горький дым все равно проник в салон, и Кир поспешно надавил на кнопку стеклоподъемника и со своей стороны.
- Мешаю? – спросил физик.
- Проветрим, не вопрос, - толерантно откликнулся Мухин. – Я думаю, Сперанский не хочет, чтобы по шумам на заднем плане мы догадались, где их логово, потому и общается письменно. «Васька» способен в два счета расшифровать малейшие звуки и с большим процентом вероятности указать, где находится звонивший.