- Нет-нет, это не то, что вы думаете! Такова была просьба генерала Лисицы. Он просил меня об этом еще в Анкаратре, помните? Но я все никак не могла решиться.
Иван помнил, как сильно испортилось у нее настроение после разговора с генералом. И как потом она всячески увиливала от звонка ему, чтобы доложить о новых вводных. Еще тогда мелькнула мысль, что Лис чем-то задел ее. Конечно, Пат никогда не питала к генералу теплых чувств и даже, как казалось Демидову-Ланскому, побаивалась его, но столь явное нежелание звонить таило в себе что-то еще… И да, безапелляционное требование передать Ключ заместителю, подкрепленное вескими аргументами, вполне могло сойти за такую причину.
- Что изменилось сегодня? – спросил он, прикидывая, не повлиял ли на перемену решения он сам, выдвинув довольно смелую гипотезу по интерпретации таблиц, обнаруженных в древних рукописях. Или ей что-то брякнул Вик Соловьев, нанесший краткий визит после пиратского кладбища?
- Я просто смирилась с тем, что генерал прав, - ответила Пат. – Ключ должен оставаться у вас. При вас. Вы должны привыкнуть друг к другу.
- Не вижу причин для рокировки, если честно. Мы вместе ищем артефакт, где вы, там буду и я. Да и не привыкну я к этой штуке никогда.
Пат рухнула на стул, будто у нее подкосились ноги, и подтолкнула коробку в сторону своего заместителя:
- Короче, Ваня, не спорьте, а просто уберите его куда-нибудь! Генерал разрабатывает запасной вариант, в рамках которого именно вы будете открывать портал, поэтому его требование логично.
- Чем тогда займетесь вы?
Француженка отвернулась к распахнутому окну, затянутому противомоскитной сеткой:
- Возможно, мне придется отправиться с группой парламентеров к де Трейси. Короче, меня не будет возле алтаря, когда вы станете тестировать Имерельскую Чашу. Вы сами видите, что без пульта не обойтись. Он вам обязательно понадобится.
- Мне не нравится то, что вы говорите. Отправиться к де Трейси - зачем?
- Я слишком заметная мишень. Все взгляды будут направлены на меня, и этим можно воспользоваться, чтобы отвлечь их от основного действа. А вы, Ваня… вы знаете все то же самое, что и я, а для Чаши разницы нет. И не качайте головой! Отказ не принимается. Если запасной план не понадобится, вы просто вернете мне его, вот и все.
- Хорошо, - Иван протянул руку и взял коробку. – Я сохраню его для вас. Право открыть портал и тем самым создать наш будущий уникальный мир принадлежит исключительно вам. Я не посмею этого оспорить.
Патрисия улыбнулась:
- И зря. Вам не следует принижать собственную значимость. Если кто и сможет создать эталонный мир, то это вы. Вы не допускаете досадных ошибок и умеете исправлять чужие.
Иван смутился. К счастью, в царящих сумерках его непривычно пылающие щеки остались незамеченными.
Ошибки – бич любого творца, тут и спорить было не о чем, лишь работать и работать в поте лица, выверяя по многу раз каждый шаг. Ему льстило, что Патрисия столь высокого о нем мнения, но он не считал себя уникумом. Да, он нашел ошибки Афанасия Соворотова, заварившего кашу с антарктическим «Черным солнцем», и готовился учесть их в предстоящем эксперименте, но эксперимент – это вечный риск, и мера ответственности на сей раз была слишком велика, чтобы заниматься восхвалениями и расслабленно почивать на лаврах.
Зеркальная сеть не выдержит, если снова что-то пойдет не так. Если ее поврежденная в прошлом структура начнет распадаться, то последствия для Мультиверсума станут необратимыми. Иван надеялся, что и в «Прозерпине» это понимают. Сам он торопиться не собирался даже ради победы в конкурентной борьбе.
- Я, разумеется, сделаю все возможное, - пробормотал он, – но нам, образно выражаясь, необходим человек с абсолютным слухом. Нужен музыкант, способный отсеять фальшивые ноты в партитуре. Я всего лишь скромный математик и физик, тогда как у вас за плечами огромный опыт в изучении предмета и абсолютный слух. Без вашего руководства…
- Не выдумывайте! Вы справитесь и без меня, - сказала Пат, не сводившая с него блестящего взгляда и тем самым еще сильнее повергая его в смущение. – У вас, Ваня, тоже есть слух, да и других музыкантов, разбирающихся в квантовой физике, у «Ямана» нет.
- Спасибо за высокую оценку, но я искренне недоумеваю, отчего генерал стремится выключить вас из процесса.
- Да при чем тут генерал? Ваня, я на полном серьезе считаю, что вы – реинкарнация Соворотова, - прервала его Патрисия, заставив замереть с полуоткрытым ртом. – Мне порой кажется, что он вернулся, чтобы довести начатое до ума вашими руками, так зачем мне вам мешать?
- Что? – глупо вымолвил Иван, сильнее стискивая пальцами черный футляр.
- Ваша прозорливость меня поражает. Вы гораздо талантливее меня – да-да, не протестуйте! Я тоже далека от пустопорожнего славословия и счастлива, что вы провели со мной бок о бок последние годы. Поэтому и доверяю вам Ключ, который мой род хранил долгие годы. Ни один технический аналог пока не способен заменить аутентичные артефакты. В прошлый раз Соворотову не хватило именно этой малости, чтобы справиться с задачей, но теперь Ключ у вас, и все получится!
Иван растерялся по-настоящему. Пат отличалась трезвомыслием, и эта отсылка к метемпсихозу (*переселение душ, др.греч) поразила его. Однако Патрисия говорила слишком эмоционально, чтобы считать ее слова ложью во благо или рафинированной аллюзией, способной польстить его эго.
- Строить концепцию с опорой на математическое моделирование звукового ряда суперструн было вашей идеей, - напомнила Пат. – Соворотов занимался примерно тем же, мы все это знали, но только вам пришло в голову скорректировать его выводы с помощью его же метода, слегка усовершенствованного. Вы реабилитировали его.
Да, идея «музыки сфер» была возрождена к жизни именно Демидовым-Ланским, но он никогда не сравнивал себя с советским гением, хотя Патрисия и прежде говорила, что ход его мыслей напоминает ей Соворотовский. Об этом она заявила сразу же, еще при их первой встрече в коттедже «Маки», когда из всех книг на библиотечной полке Иван взял в руки томик погибшего в Антарктиде физика.
Сам Демидов-Ланской не видел в этом ничего мистического, просто склеить новый мир, отвечавший ожиданиям максимального числа живущих в нем людей, проще всего было именно с помощью музыки. Соворотов исходил из факта, что «Черное солнце» программируется звуковым кодом, и создал «шарманку», чтобы управлять им. К сожалению, модель получилась очень грубой, что и стало причиной порчи артефакта. Однако подход был верным, в чем Демидов-Ланской был убежден и что всегда горячо отстаивал.
Рассуждения Соворотова во многом предвосхитили физическую теорию суперструн, потому и встретили сопротивление. Первопроходцов не ценят, а если первопроходцы еще и погибают в устроенной ими рукотворной катастрофе, то мир стремится забыть не только их имена, но и теории, будь они хоть тысячу раз основаны на верной идее.
Соворотовская теория Музыкального мультиверсума с его множественными параллельными мирами объясняла все известные физические силы, наблюдаемые в природе, в том числе и то, как вибрирующие «струны божественной арфы» проявляли себя закольцованными блоками – лабиринтами миров Дарпана Гуны. Советский физик брел по целине, ориентируясь на «ненаучную» (потому что немарксисткую) гипотезу пифагорейцев о связи колебания звука и вселенской гармонии. Демидову-Ланскому было в этом отношении проще. В его время музыкальные метафоры приобрели убедительность, поскольку оказалось, что пространство и в самом деле заполнено струнами, звучание которых оркеструет эволюция мироздания.(*)
Конечно, это наивысшая дерзость: попытаться написать ноты для вселенского оркестра, и в здравом уме Иван вряд ли бы всерьез взялся за подобную партитуру, но сложилось так, что его любимая женщина ввязалась в опасную игру, и чтобы помочь ей или хотя бы просто встретить опасность с ней спина к спине, он был вынужден дерзнуть.
- Я благодарю вас за признание моих заслуг, - повторил Демидов-Ланской, - но я по-прежнему не могу избавиться от ощущения некоторого подвоха.
Пат сделала вид, что не понимает его, хотя это было неправдой. Иван видел существенную разницу между тем, как она реагировала недавно, и той улыбкой, что сейчас появилась на ее губах.