Демидову-Ланскому было все равно, где находиться, была бы стабильная связь с Межгорьем и электричество, чтобы подзарядить аккумуляторы. Миле, в принципе, тоже было все равно, ее мысли были заняты вещами далекими от комфорта, но Адель грустила, что в саду не было ни горки, ни батута, которые она собиралась опробовать на предыдущем месте, но не успела.
Володя постучался в номер Милы, где она сидела с девочкой, заполняющей альбом для рисования новыми картинками, и пригласил во внутренний дворик.
- Готова продолжить тренировки? – спросил он. – Но если выдохлась с этими бесконечными разъездами, тогда перенесем на утро.
- Лучше не будем переносить, каждая минута на счету. Только как быть с Аделью? – задалась вопросом Мила.
Адель весьма помогала им в тренировках, подсказывала кое-что, и в результате они уже научились входить в транс независимо друг от друга, без физического контакта, встречаясь сразу «на астральном плане», как называл это Володя. Однако девочке быстро надоедало, и она отвлекалась, когда «скучные взрослые» раз за разом отрабатывали одно и то же. Ей требовалась нянька, способная за ней присмотреть. Обычно ее роль выполнял доктор Сабуров, но именно сейчас этот немолодой человек отправился в номер отлежаться: из-за недосыпа и общей усталости у него поднялось давление, и он просил отнестись к этому с пониманием.
- Вик поможет, наверное. Где он, кстати?
- С генералом о чем-то шепчется, - ответила Мила. – Правда, давно уже.
- Я узнаю! – Грач ушел и скоро вернулся в номер с Соловьевым.
Больше не откладывая, они вчетвером спустились вниз.
Сад был небольшим и после дождя благоухал ароматами. Светлые плитки на дорожках потемнели от сырости, а высокие пальмы полоскали широкие листья в туманных волнах испарений. Первоначальный настрой хорошенько потренироваться на свежем воздухе быстро иссяк – на Милке тоже сказались все эти нервы и переезды, и вскоре, обнаружив беседку, скрытую под плотной стеной вьюнка, они вчетвером устроились на ее скамейках, сделав перерыв.
Было тихо. Редкие уличные звуки практически не долетали сюда, и друзья просто сидели, наслаждаясь покоем. Первой от неподвижности отказалась Адель. Она сорвала несколько бутонов на ближайшей клумбе, насадила их на маленькие веточки и заявила, что это – балерины.
- Смотрите, какие у них невероятные юбочки! – хвасталась она, показывая всем по очереди импровизированных куколок. – Они будут танцевать под неслышную музыку.
- Можно мне вот эту балерину в красном? – попросил Вик.
Адель отдала ему «куколку» и с интересом ждала, что же будет дальше.
- Вот это да! Она и правда умеет танцевать, – Вик подкинул вверх «балерину», разведя ладони.
«Куколка» взлетела и закружилась вокруг оси, повиснув в воздухе. Она не падала, а покачивалась между расставленными ладонями Соловьева, кланялась публике и совершала прыжки и пируэты. Вик плавно перебирал пальцами, и «балерина» следовала за ними, летая вправо-влево, вверх и вниз.
Адель округлила глаза:
- Она летает как золотое солнышко у раскрашенного дяди в лесу!
- Лови свою приму-балерину! – Вик послал «куколку» прямо в ее подставленные руки.
Она схватила ее, повертела, рассматривая, не порвалась ли «юбочка» и, подняв за палочку, изобразила поклон. Мила похлопала.
- Теперь будем танцевать «Лебединое озеро»! – объявила Адель и, подхватив остальных «балерин», уселась на корточки, чтобы разложить их на полу беседки.
- Всегда хотел узнать, как ты это делаешь, - сказал Грач, - но ты ведь секретов не выдаешь?
- Тебе, так и быть, выдам. Все просто, – Вик украдкой продемонстрировал ему тончайшую, словно паутинка, но очень крепкую леску. – Такие вещи много места не занимают и всегда при мне.
- А, ну я так и думал. Весь фокус в ловкости и тренировках.
- Да, регулярные тренировки важны, чтобы пальцы не потеряли чувствительность.
- Мы с Милой тоже используем каждую свободную минуту для оттачивания навыков. Мы уже умеем мысленно общаться на расстоянии, - поделился Грач.
- Сумеешь сопровождать ее, когда она поедет к отцу?
Грач кивнул:
- Конечно, хотя и не постоянно. Говорить не сможем, но чувствовать ее эмоции я буду.
Адель вдруг задрала голову:
- Ой, чуть не забыла! - она достала из кармашка трикотажного худи мятый лист, сложенный в четыре раза. – Мила, это я тебе нарисовала. Немножко не дорисовала, но ты все равно посмотри. Похоже?
Милка взяла детский рисунок и развернула его. С неаккуратно вырванной альбомной страницы на нее смотрело синее чудовище. У него были красные круглые глазища и руки со скрюченными пальцами до самых колен, которые тянулись к зрителям.
- Похоже? – допытывалась Адель. – Мила, скажи!
- Кто это? – спросила Мила, не в силах отвести взгляд от страхолюдины.
- Снежный человек? – предположил Грач, тоже разглядывая картинку через Милкино плечо. – А почему синий?
- Это тетя-Милин страх, - пояснила Адель. – Он на самом деле совсем белый, но белый карандаш не рисует в альбоме, поэтому я нарисовала синим. Тетя-Милин страх живет в сумерках и не любит солнца. И у него нет лица, потому что много лиц, но зато есть глаза. Красные! Когда он бежит, они горят как лампочки. И руки у него холодные.
- Страсти какие, - признал Володя.
Он вспомнил об альбиносе и посмотрел на Милу. Мила тоже о нем вспомнила и прикусила нижнюю губу.
- Чтобы стать счастливым, ему нужно Милу съесть, - продолжила Адель. – Но тетя Мила ему не поддастся. Она скажет: «Поди прочь! Не хочу попасться тебе на зуб!» Правда, Мила? Ты ему это скажешь, да?
- Скажу, - пробормотала Мила. – Я постараюсь.
- Когда мы с тобой пойдем спасать моих мамочку и папочку, ты будешь бояться. Бояться можно, но совсем капельку. И нельзя, чтобы страх тебя съел. Я тебе его нарисовала, чтобы ты не боялась. Мама говорила: кого предупредили, того вооружили. Эта картинка – твое оружие. А маме я нарисую другую картинку, чтобы она тоже ничего не боялась.
- А мне нарисуешь? – полюбопытствовал Вик.
- Тебе – нет. На тебя страх не охотится.
- Почему? Мне кажется, этот парень на всех нас открыл сезон охоты.
- Нет, ты невкусный, - ответила Адель. – Ты ему совсем не по зубам. А дядя Вова умеет играть в шахматы. Ему Тетя-Милин страх проиграет и без моих картинок. Я вам ничего рисовать не стану, потому что помогать надо слабым и беспомощным, так мне мама говорила, а сильные должны справляться сами.
- Молодец какая, защитница слабых и угнетенных, - похвалил ее Соловьев с улыбкой. – Мне нравятся твои рисунки. Я видел, что ты меня нарисовала, когда я по воде за «Белым солнцем» бегал.
- Видел? А, тебе дядя Ваня показал, - кивнула Адель – Я ничего не придумываю, когда рисую то, что можно. Я очень хочу, чтобы тетя Мила завтра ничего не боялась. Мила, ты же не будешь теперь бояться, да? У тебя моя картинка, и ты прогонишь белый страх?
- Дв, - вздохнула Мила. – Спасибо.
Конечно, она боялась. Уже сейчас, заранее, и не «совсем капельку», а сильно боялась. И не только телепат-альбинос внушал ей ужас. Когда она представляла, что входит в храм и видит у алтаря де Трейси с Рериховской пурбой в руке, ее сердце мгновенно уходило в пятки. Де Трейси – это ее смерть, и не важно, что это случилось с ней в параллельной жизни.
- Мы все будем рядом, - произнес Вик, догадываясь, о чем она думает. – Как только Демидов-Ланской откроет портал и все это завертится, мы не оставим тебя без поддержки. Тебе придется продержаться всего минуты три или даже меньше, пока мы с Вовой добежим до алтаря.
- А мысленно я буду вести тебя с самого начала, - поддакнул Грач.
- Я продержусь, - сказала Мила.
Вещий Лис по минутам расписал их роли. Мила, которой Адель еще раньше показывала «самое правильное и красивое колечко», поразилась, насколько его план совпадал с видениями маленькой ясновидящей. Для нее это явилось хорошим знаком, и она все приняла безоговорочно, а вот Грач был кое-чем недоволен. Ему не нравилось, что Вещий Лис тащил на Мадагаскар ничего не подозревающих женщин – Аню и Вику. Вика Громова и вовсе летела к ним вместе с младенцем, потому что, как считал Демидов-Ланской, если не взять малыша, они рисковали не досчитаться «ценнейших элементов в их новом дивном мире». Они все вместе должны были шагнуть в открытый «Граалем» портал, включая дочь Патрисии и сынишку Громова. Лис подстраховывался, но Грачу все это казалось немыслимой авантюрой.