** Дивизия СС «Шарлемань » была сформирована в сентябре 1944 года на базе французского «Трехцветного легиона» вермахта. Французских головорезов в феврале 1945 направили в Польшу противостоять наступлению Красной Армии, однако во время разгрузки ее в Померании она была атакована частями Первого Белорусского Фронта, потеряла половину личного состава и была выведена для перегруппировки на Запад. Созданный из остатков дивизии штурмовой батальон с тем же названием «Шарлемань» стал последним регулярным формированием, вошедшим в Берлин накануне штурма. Именно французы наравне с немцами и норвежцами обороняли Берлин и Рейхстаг от Красной Армии. Четыре бойца батальона были удостоены рыцарского железного креста 29 апреля на последней церемонии награждения в Рейхе, который уже на тот момент, по сути, перестал существовать.
«Шарлемань» не был единственной французской дивизией, воевавшей на стороне Гитлера. Всего в вермахте служило на регулярной основе более 200 тысяч французов, причем, по иронии, часть этих национальных соединений Гитлер в первые же дни войны бросил под Москву – в Бородино, не иначе уповая на их генетическую память. Во французское гестапо сразу же после его создания в 1941г в первую же неделю записалось добровольцами 45 тысяч французов – они боролись с Сопротивлением, подпольщиками и антифашистами на территории Франции. В обмен на сотрудничество с нацистской Германией правительство Виши выторговало себе сохранение власти над французскими колониями и неприкосновенность собственности, принадлежавшей аристократам.
*** Упомянутый в отрывке дед Антуана де Трейси имеет реальный прототип. Гауптштурмфюрер Анри Жозеф Фене (Henry Joseph Fenet, 1919-2002) был одним из тех четырех «счастливчиков» из батальона «Шарлемань», получивших Железный Крест в апреле 1945 года из рук Гитлера. После плена и трибунала он был приговорен к 22 годам лишения свободы, но в 1949 вышел на свободу. Опубликованы его воспоминания, вот характерные строчки оттуда: «Когда русские переводили лагерь на восток, они решили не брать меня с собой, и я вернулся во Францию. "Вас постигнет кара, достойная предателей!" Такой плакат встретил меня на границе, однако присяжные, мои соотечественники, не держали на меня зла. Их вердикт: двадцать два года каторжных работ вместо смертной казни. А через три с половиной года ворота тюрьмы распахнулись передо мной. В день моего освобождения собралась вся администрация тюрьмы, и мне предложили шампанское. Городской священник приехал на своем маленьком «ситроене» и ждал меня у ворот. Все они были искренне рады видеть меня на свободе». До самой смерти в 2002 году Анри Фене вел общественную жизнь, оставаясь непоколебимым апологетом нацизма. Вот что он сказал в одном из своих последних телевизионных интервью: «Если бы война закончилась по-другому, если бы победа была за нами... Вы думаете, я стал бы жалеть об этом? Нет ничего, в чем бы я чувствовал себя виноватым. Никому из нас не о чем сожалеть - ни на персональном, ни на коллективном уровне».)
30.4
30.4/10.4
Убедившись, что Патрисия работает на совесть, Антуан де Трейси не только предоставил ей значительную свободу, но и стал снабжать новостями. Они регулярно встречались за завтраками и ужинами, которые отныне проходили в столовой колониального особняка – любезность, оказанная «рыцарем» своей «прекрасной Даме».
Вечером третьего дня Де Трейси «проговорился», что Сперанский вступил в переговоры с Демидовым-Ланским. Физик из «Ямана» работать на них в открытую отказался категорически, но обещал вернуть Милу.
- Когда я уезжала, ее способности еще не раскрылись в полной мере, так что вряд ли это ценное приобретение, – сказала Патрисия равнодушно. – Таланты Милы надо долго доводить до ума.
- Ее отец этим займется прямо сейчас. Нам необходим оператор для Зеркала, а Загоскин уже научил ее самым азам.
- Антуан, почему вы сотрудничаете со Сперанским? Мне кажется, он плетет козни за вашей спиной, и дело вовсе не в операторе. В «Книге власти» ничего не говорилось про русскую девушку, она в этой схеме лишняя, но ее отец-дипломат, очаровав Элен д'Орсэ, всюду продвигает свои интересы. К тому же при нем вечно околачивается выскочка Москалев. Мила сбежала от него, что красноречиво свидетельствует о качестве и способностях этого человека, тем не менее Сперанский покровительствует ему.
- Я бы с радостью избавился от всей их шайки, но не могу ссориться с Элен, - вздохнул де Трейси. – Ее старик-отец сильно сдал, и она заменила его во всех областях. И у нас, и в параллельном мире. Она – связующее звено с Доберкуром, который пока терпит ее ради ее отца, но умудрился поссориться с моим. Не хотелось бы остаться совсем без посредника и не узнать, что происходит на Кергелене.
- У Доберкура есть успехи?
- Раскопки, мне кажется, застопорились. Сейчас там зима, не самый лучший период для поисков. О том, что происходит в параллельном мире, Сперанский надеется выведать поточнее через свою дочь. На Крозе творится нечто странное, а Доберкур своими телепатами с нами почти не делится. Говорит, связи нет. Мне не совсем понятно, сможет ли Громов в качестве полноценного «глаза урагана» обеспечить нам стабильный коридор. Сами-то вы как думаете? Громов все же ваш человек. Насколько он надежен и правда ли, что чистый «глаз урагана» справится лучше телепатов?
- «Глаза урагана» нестабильны, как и все выжившие. Я бы не особо на него рассчитывала. Зеркало Громов, возможно, и сможет активировать, но вот на дальнейшее сотрудничество надеяться не стоит. Пока мы не устраним диффузию, выжившие представляют опасность. Но когда мы ее уберем, они станут бесполезны.
- Вы сказали «все выжившие». Но вы тоже выжили в Антарктиде. Вы тоже нестабильны?
- Да, Антуан, - подтвердила Пат, сверля его невозмутимым взглядом. - Поэтому не выводите меня из себя – целее будете.
Де Трейси рассмеялся, сочтя это шуткой.
- Значит, ставка Сперанского на днк-коррекцию обещает нам гораздо больше, если сработает. Братья Марковичи хотя бы не устраивают катаклизмов.
- Не знаю, - ответила Пат. – Телепаты Доберкура – темные лошадки. Они и мне пытались морочить голову. Я их не люблю.
- Но вы их раскусили?
- Тот случай я пресекла, но мы не застрахованы от новых попыток. И вот что еще меня удивляет, Антуан. В их передачах вы опираетесь на Элен, но почему не делаете ставку на собственный прототип? Его слова куда легче проверить, ведь по сути вы станете общаться с самим собой, пусть и через посредника. Или с ним что-то случилось?