- Наверное, я смогу, - предложила Мила, хотя и побаивалась того, что за этим последует.
- Вы, наверное, можете. Ваш отец в этом горячо убежден.
- Так давайте попробуем. Прямо сейчас. Вы же этого хотели, планируя эксперимент?
Пат взглянула на Москалеву оценивающе:
- Это не будет обычным проявлением любопытства, вы же понимаете? Все будет по-серьезному.
- Не сомневайтесь, я проделывала примерно то же самое с Грачом и с Аделью. Только теперь вместо них со мной будет говорить черный сапфир.
- Хорошо. Только не забывайте, что перед вами не волшебная вещь из сказки, а прибор, который работает по заранее составленному алгоритму. Какие задачи вы перед ним поставите, такой результат и получите. Ни в коем случае не впадайте в экстаз! Религиозные образы вам только помешают.
Мила набрала в грудь побольше воздуха и потянула к себе Зеркало.
- Вам надо связаться с замкнутым миром Крозе, где находятся Громов и Перехватчик Тимур. Ваш отец будет просить вас найти Громова, но мне не нужен Громов, мне нужен Тимур, владелец второй пурбы. Сможете его найти?
Мила кивнула и уселась поудобнее. Она прикоснулась к сапфиру: сначала кончиками пальцев, потом накрыла его ладонью целиком и закрыла глаза…
Она никогда не держала в руках артефакты, но думала, что Зеркало такое же живое, как и человек. Так и оказалось: его каменное сердце билось. Оно билось очень давно, тысячелетия, и помнило многое – взлеты и падения цивилизаций, а также жажду власти и ничтожное смирение отдельных людей. В Зеркале запечатлелась летопись человечества во всем его многообразии, и Милка, касаясь его сознанием, тем самым тоже вписывала свое имя в книгу Вечности. В этом неистовом клубке вероятностей было очень трудно найти одну нужную нить. И еще трудней потянуть за нее, осторожно распутывая узлы, но она все-таки сумела это сделать.
Мила пошла вдоль натянутой нити, осторожно ступая по широкому шоссе, заполненному кудрявым туманом. Нить превратилась в поручень ограды, отделяющую асфальтовое полотно от бездны, притаившейся внизу. Девушке показалось, что она идет по мосту, только очень большому, автомобильному, возносящемуся к небу на толстых опорах.
Чем дальше она шла, тем темнее становилось вокруг. Мила словно двигалась сквозь время: из яркого дня – в черную ночь, из тропического лета – в антарктическую зиму. Ей было страшно, но она упорно шагала вперед, и скоро увидела спуск вниз. Это была узкая металлическая лесенка, прицепившаяся к мосту словно по ошибке, но у ее основания, скрывающемся в тумане, вдруг проблеснул неожиданный живой свет.
Это казалось приглашением, и Мила решилась. Она свернула к лесенке и, спустившись по ней, оказалась на каменистом берегу – враждебном, холодном и совершенно безлюдном. Никакого живого света, помстившегося ей сверху, – только перекатывались над головой бледно-голубые ленты полярного сияния. Мила смотрела на них, зачаровано, но они тоже постепенно гасли, словно окружающий мрак высасывал из них силу.
Мелкие бусинки звезд проступили на небе, но как не искала она среди них знакомых созвездий, ничего не нашла. И непонятно было, ошиблась она с дорогой или все же пришла куда нужно. И даже стоит ли она на земле родной планеты или перенеслась в бесконечность чужого космоса... Как повторяла Адель, «с этими мостиками никогда не угадаешь».
- Вы по-прежнему дома, Людмила Ильинична, - услышала она мужской голос и стремительно обернулась. – Добро пожаловать на Крозе, вполне себе земной мир!
- Тимур? – неуверенно спросила Мила, всматриваясь в темный мужской силуэт.
- Да, это я.
Мужчина присел на корточки, чем-то щелкнул, зашуршал, что в ночной абсолютной тишине звучало неправдоподобно громко, и вдруг у земли вспыхнул красный огонек. Он быстро разгорелся и превратился в костер, осветивший пространство куда лучше звезд и северного сияния. Стало видно, что по каменистой почве ветер метет редкую поземку. Невесомый снег набегал волнами, сочился между валунами и лизал голые Милкины ноги, обутые в теннисные тапочки.
Как только она осознала, что на ней одно лишь легкое платье, ей тотчас стало холодно.
- Присаживайтесь скорей к огню! – позвал ее Тимур.
Откуда-то появились туристические складные стулья, теплый плед, чтобы подстелить его на сидение и закутаться в него, и куртка на меху, чтобы продеть руки в рукава. Тимур был облачен в такую же, с широким капюшоном, сейчас откинутым на спину, и на его непокрытых волосах оседали и таяли мелкие снежинки.
- Я от Патрисии, - начала Мила, едва дрожь перестала ее бить. – Она с Иван Ивановичем строит к вам портал…
Тимур слушал ее внимательно, и в его темных глазах с восточным прищуром плясали сполохи костра.
- Хорошо, что вы, Людмила Ильинична, подружились с Аделью, - сказал он. – Да, я обещал разыскать ее настоящего папу и сделаю это. Все, что касается «Лавкрафта», я тоже возьму на себя. Вам лично придется только вывести меня к нему, а довершу дело уже я один. Ваш физик придумал неплохую схемку с музыкальным камертоном, скажите Патрисии, чтобы на сей счет не переживала. Все получится.
- Вы видите будущее?
- Немного, - улыбнулся ей Тимур. – Вы тоже скоро начнете. У вас впереди долгая и счастливая жизнь.
- Хотелось бы верить, - смутилась Мила.
- Эти звезды никому не позволяют лгать.
Они вместе запрокинули лица, чтобы посмотреть на Южный Крест – теперь Милка видела его отчетливо.
- Вы помните, как там у Брюсова? – спросил Тимур. - «Но Южный Крест, мерцающий в тумане, залог, что я не завершил скитаний, что впереди последняя любовь»(*Валерий Брюсов. Южный крест)
- Я вам верю, - сказала Мила. – И звездам тоже.
Она полностью согрелась и ощущала разлитую вокруг безмятежность. Здесь, в царстве ночи, мороза, ветра и снега ей было до невозможности хорошо. Маленький костер дарил ей тепло и уют. Скованная льдом земля дышала сонным покоем, и даже неукротимое время замедлило свой бег на краю света, потому что ему было некуда больше спешить.
- А почему «Лавкрафт»? – спросила Мила. – Это же вы придумали кличку для лже-Павла?
- Один разговор в снегах Антарктиды навеял. А что, для вас так важно найти первопричину?
- Просто мой друг считает, что нет ничего случайного, а есть невидимые нам и непонятные связи. Писатель Лавкрафт был рационалистом до мозга костей и повторял, что в его рассказах нет ничего мистического, это просто записанные на бумагу кошмары. Но ирония в том, что его имя постоянно всплывает в каких-то оккультных докладах. Вот и вы его прицепили к ужасным силам зла, которые готовятся нас атаковать. Я нахожу это несколько странным.
- Наша жизнь соткана из парадоксов, но в этих силах зла нет ничего мистического. Они просто злобные и ограниченные люди, обиженные на судьбу и жаждущие отомстить. Они не бесы.
- Значит, их можно не бояться?
- Бояться – нет, не стоит, но и недооценивать нельзя.
- И все же мне страшно, - призналась Мила. – Я не знаю, что мне ждать. Все так смутно и тревожно...
- Я проинструктирую Юру, и когда вы с ним встретитесь, он подробно объяснит, что вам делать, когда вас пошлют физически открыть дорогу сквозь портал. У нас с Громовым тут полно времени – целая неделя впереди, и мы все успеем, а вот вам пора уже отправляться в обратный путь.
- Мне здесь понравилось. Тут тихо и тепло.
- Я старался, чтобы вы чувствовали себя в безопасности.
- Так и есть. Тимур, а у вас действительно есть пурба? - спросила зачем-то Мила.
- Да, и Нож, и Зеркало, - подтвердил он, - лишь Чаша у нас одна на всех, но ее энергии хватит с лихвой. Мы с Юрой будем ждать вас у подножия Гигантов, вон там, - Тим вытянул руку, указывая в темноту. – Возле ангаров. Если не увидите нас снаружи, заходите внутрь, дверь не запирается.