- Внимание! – хрипели динамики, едва слышимые за поднявшимся диким воем ветра. – Заданная программа активирована. Выполняется тестирование. Тестирование завершено. Выполняется стабилизация параметров. Стабилизация завершена. Включен режим фильтрации. Все системы работают штатно. Связь с адресатом установлена.
Мила совсем скрылась за ворохом «листьев», которые теперь меняли цвет. По хоботу смерча пробегала рябь всех цветов радуги. Яркость свечения то увеличивалась, то уменьшалась. Пульсация приобретала размеренную частоту.
- Внимание! Начинается отсчет рабочего времени коридора. Один. Два. Три…
Мила исчезла. Там, где только что она стояла, вихрь опал, являя взглядам темный вытянутый овал в рост человека, плоский и как бы зависший в воздухе. Он матово блестел и казался живым. Он дышал, и по его поверхности прокатывались вязкие поперечные волны. Световая арка, соединившая Чашу и Зеркало, притухла и слегка потрескивала, меняя очертания на манер электрической дуги, зависшей между двумя электродами.
Патрисия, взволнованная до глубины души, даже не заметила, когда схватила Ивана за руку. Он, взволнованный не меньше, переплел свои пальцы с ее. Так они и стояли, словно дети, держась друг за друга, а над их головами, рассыпая на них невесомые искры, парило и пело о далеких мирах Черное солнце антарктов...
30.7
30.7/10.7
Циазомвазаха. Час Икс.
Володя, Адель и другие
Вскарабкавшаяся на шаткий стульчик, где недавно сидел Вещий Лис, Адель ухватилась руками за край стола и рассматривала шахматы, стоявшие перед Али Салгиреевым.
- Ты так и не видела больше тетю Милу? – спросил Володя.
- Нет.
Он вздохнул, потирая небритый подбородок. Привести себя в надлежащий вид вчера и сегодня ему было некогда – непорядок, конечно, но все как-то не до того.
- С ней же ничего плохого не случилось, верно? Мы бы это почувствовали...
Оставив последний вопрос без внимания, как часто поступала ее мать, Адель повела плечиком, а затем тронула пальцем одну из белых фигур, спрашивая у Али:
- Дядя, это кто?
- Офицер, - ответил Салгиреев.
- Это Перехватчик, - заявила Адель и с непоколебимой уверенностью принялась сочинять дальше. Дотронувшись до черного короля, спрятавшегося от угрозы за рокировкой, она сообщила: - А это его противник по имени Большой Обманщик. Он всех обманывал долго-долго и прятался от всех тоже долго-долго, но Перехватчик его раскусил. Сегодня он ему волшебным мечом грозит, а завтра загонит в яму и победит. Совсем чуть-чуточку осталось. Скоро этой сказочке конец, и кто ее слушал – молодец.
Кир оторвался от своих мониторов на секунду и окинул взглядом шахматную доску: черному королю грозил мат в три хода.
- Адель, ты умеешь играешь в шахматы? – спросил он.
- Мама не хочет меня учить. Сказала, что жизнь похожа на игру, но я сама должна научиться, если захочу. Я вырасту чуть-чуть и научусь, - она пытливо всмотрелась в Салгиреева, - меня дядя Али-баба научит. Завтра.
- Почему Али-баба? – глупо переспросил Салгиреев.
- Дядя, ты сказку читал?
- «Али-баба и сорок разбойников»? Читал. В детстве.
- Так в ней про тебя написано. Не понимаешь, да? – Адель картинно закатила глаза. - Ты тоже прятался в горах в пустой бочке, а потом как выскочишь! Как всех разбойников победишь! Это вчера было. Забыл, что ли?
Салгиреев растерялся:
- Нет, не забыл, но... Это не вчера было, а давно уже. И я там не один прятался, - он перевел взгляд на молчаливо слушавшего сей странный диалог Грача, словно ища у него объяснений. – Это вообще-то была секретная операция. Откуда известно про бочки?
Грач развел руками.
- Я видела картинку у тебя за спиной, - Адель ткнула в Али пальцем. – Вон там! Мама сердится, когда я людям говорю, что у них вижу. Я картинки рисую, чтобы не говорить, но я альбом в палатке забыла. Ты не будешь на меня ругаться, Али-баба? Ведь это уже было, это можно рассказать, да? Ты все равно уже знаешь.
- Да я не против, собственно, - Салгиреев умолк на секунду. – Слушай, чудо-ребенок, вот так у тебя все просто: смотришь и видишь? – Он все еще не верил. – Ты же кроха совсем.
- Я скоро вырасту! – обиделась на «кроху» Адель.
- Прости, конечно, - спохватился Али. – А еще что-нибудь видишь про меня?
- Ты друга в горах потерял. Вчера потерял, а сегодня снова найдешь.
- Увы, так не бывает. Если потерял, так это навсегда.
- Бывает. Это колечко будет самое-пресамое правильное! Мила приведет твоего друга вместе с остальными пингвинами.
- С какими пингвинами?
- Из Антарктиды. Твоего друга Марк зовут, - Адель наморщила носик. – Или нет, не так... Он Максим. Но ты его «Марк» называешь.
- Она про остров Пингвинов на Крозе, - влез Мухин. – Там пленных с Ново-Второй держат, которые вместе с Громовым в Антарктиде пропали.
- Марк был в Антарктиде с Громовым? – Али взмахнул рукой и чуть не смел на землю шахматы. Грач принялся поднимать повалившиеся фигуры. – Максим Маркевич? Серьезно?
- Ты тоже был в Антарктиде, но в другом колечке. А в этом колечке вы в бочках прятались. Вчера. Ты только маме не говори, что я тебе сказала.
- Не скажу, - пообещал слегка ошалевший от новостей Салгиреев. – Даже если не сбудется.
- Сбудется. Мила будет очень стараться. Ей это новое колечко тоже подходит.
Грача заинтересовало другое:
- Значит, Мила все-таки выполнит наши договоренности? Раз она выведет пленников с Пингвинов, то первые два этапа спецоперации пройдут по плану, так? Ты видишь Милу?
- Милу не вижу, - пояснила Адель, уставившись в стол, - вижу дядю, который немножко хромает. И дядю Али-бабу, который с ним обнимается в правильном колечке. На Милу нельзя сейчас смотреть. Наверное, она стала скрытая.
- Ну, это тебе нельзя, а мне можно, - Грач протянул ей руку. – Пошли на мостик твой, там будем ее караулить. Отведешь?
Адель перестала рассматривать ничем не примечательную дощатую поверхность и принялась рассматривать его руку:
- Хочешь снова за меня держаться?
Грач нетерпеливо кивнул:
- С тобой как-то надежнее.
Они с Адель взялись за руки через стол, и Грач закрыл глаза. Адель некоторое время выжидала, склонив голову к плечу, а потом тихо шепнула:
- Ба-бах!
Кир и Али, наблюдавшие за действом, ждали каких-то зримых метаморфоз, но ничего не увидели. Мухин, пожав плечами, вернулся к работе,
На расчищенном пятачке появился Вик, уходивший к причалу:
- Едут! – сообщил он, хотя шум моторных лодок уже доносился и сюда, особенно, если прислушаться.
Салгиреев принялся возвращать фигуры на доске в исходную позицию. Партию свою доигрывать он не собирался и готовился, если понадобиться, подсказывать Грачу. Вик присмотрелся к застывшему в трансе другу, кивнул, принимая это как данность, и опустился на стул.
- Кир, дай взглянуть на формулы набора, которые Демидов-Ланской составил, – попросил он едва слышно, чтобы никому не мешать.
- Зачем?
- Да так. Чувство у меня какое-то… нехорошее.
- Потому что хочешь все контролировать, а тебе не дают. Понимаю, - сказал Мухин, но формулы для него нашел, вывел на планшет и подвинул через стол. – Смотри, не жалко, только вряд ли оно тебе пригодится. Согласно утвержденным планам, тебе велено наше волшебное дите караулить, значит, будешь тут сидеть. Как и я.
- Значит, буду, - вздохнул Соловьев.
Девочка повернула к нему сосредоточенное личико:
- Дядя Вик, а можно мне на мамочку посмотреть? – шепнула она. – Я соскучилась.
- А как же дядя Вова? – также шепотом спросил он.
- Он взрослый, – ответила Адель, отпуская руки Грача, который остался сидеть неподвижно с закрытыми глазами. – Я ему совсем не нужна, все равно меня прогонит. Потом приду.
- Тогда идем, посмотрим на маму, только осторожно, из кустиков, чтоб никто не увидел.
- Я очень-очень осторожно! – пообещала Адель, спрыгивая на землю. – Я знаю, мы – засадный полк, и это большой-пребольшой секретик. Никто не узнает…
...А в это время Грач стоял на огромном мосту. Это был странный мост. Там, где Грач находился, под ногами были плотно подогнанные и посеревшие от времени доски, но чем дальше от берега, тем мост становился причудливее. На середине он выгибался горбом, из досок начинали топорщиться не понятно откуда взявшиеся остроконечные булыжники, веревочные перила переходили в каменный сплошной парапет, а в месте, где дерево окончательно заменялось камнем, через него перехлестывала туманная река, из-за чего казалось, что впереди не один мост, а сразу два, разделенные провалом.