Автобусы, к слову, тоже все французские, за многие годы работы уже раздолбанные и грязные. Старые «колониальные» катера и яхты ржавеют, уткнувшись носами в глинистые берега, потому что некому починить их, заменив простую деталь. На смену им приходят утлые деревянные лодчонки, выдолбленные по первобытным технологиям.
Советские люди, конечно, по мере сил и средств старались не допустить скатывания дружественного народа в пропасть средневековья, но одних наших усилий было мало. Образно выражаясь, надо не рыбу было раздавать голодающим, а удочки. Именно этим мы со студентами тут и занимались.
За год я оброс связями и знакомствами. Мальгаши гостеприимны. Это в Африке в белого человека могут запросто бросить камень за то, что он достал фотоаппарат. Мальгаши сами просят, чтобы снимали их дома, детей, их самих, и потом с удовольствием хранят фотографии в семейных альбомах. Я всегда присылал им снимки, если обещал.
В одной из таких поездок по Имерине я попал в гости к семье горшечника. Получилось так, что я заблудился. Карта, которой я пользовался, была лишена некоторых важных подробностей, и я, срезая путь, свернул на неухоженную грунтовку, не обозначенную на карте. Поскольку подобных грунтовок без названия на Мадагаскаре великое множество, я не удивился ее наличию и долгое время ехал по ней, довольный, что вернусь домой засветло. Но дорога, вильнув, вдруг ушла совсем не в ту сторону, куда я намеревался попасть.
Темнеет тут быстро, и я, захваченный душной южной ночью врасплох посреди бесконечного поля, начал уже беспокоиться, но внезапно заметил впереди огни.
Это была небольшая деревня. Я остановился на ее краю и, постучавшись в первый дом, попросил о ночлеге. Мое знание языка, как всегда, сыграло роль волшебной палочки. Я не только получил ужин и кровать, но и был снабжен прелюбопытными подробностями о местности, по которой путешествовал.
- На самом деле священных холмов Имерины больше двенадцати, - сказал мне горшечник, которого звали Занахари, в ответ на мое объяснение, куда я держал путь, пока не заблудился. – Их даже больше двадцати, потому что у каждого нашего короля была своя личная дюжина святых вершин.
Насчет количества вершин горшечник сказал правду. Имерина – местность холмистая и ныне практически безлесная, поэтому ее гладкие округлые вершины видны издалека и смотрятся будто волны в океане. Они равномерно распределены по всей протяженности нагорья, и только во время первой поездки я насчитал их восемнадцать. Цифра «двенадцать», вошедшая во все местные фразеологизмы, была мне непонятна.
Горшечник объяснил ее так:
- У нашего народа есть правило, что для того, чтобы встретиться с духами вечности, не обязательно совершать паломничество по всем священным холмам. Можно посетить только двенадцать городов одного короля и приобщиться к его мудрости. Этого для вечности уже достаточно.
Из слов гостеприимного хозяина я узнал, что некогда мерина строили свои жилища не в долинах, а непременно на холмах, укрываясь в тени рощ, произрастающих на склонах, или в пещерах, где круглый год держалась одинаковая прохлада. Их поселения были укреплены каменными валами и рвами, чтобы защититься от набегов вазимба, с которыми они воевали.
Мерина не были автохтонами Мадагаскара, вазимба, прибывшие на остров из Индостана, опередили их на сотни лет и, понятное дело, встречали наглых пришельцев недружелюбно. Но историю пишут победители. Мерина победили, и поэтому в речи мадагаскарцев истребленные под корень вазимба превратились в злобных духов, старающихся всячески напакостить невнимательному человеку.
Каждый король и королева Мадагаскара из рода мерина имел «двенадцать домов, завещанных предками», расположенных на разных холмах. На одном из холмов кто-то родился, на другом родились его предки или предки жен (которых, к слову, у правителей было несколько), на третьем находится его усыпальница, выбранная заранее, и так далее. Один холм – один город, а в городе – центр религиозного культа, куда иностранцам вход был запрещен под страхом смерти, да и не все местные жители допускались в святая святых.
Подобная строгость оправдывалась тем, что в каждом холме были скрыты так называемые «сокровища королей» - некие сакральные символы, отобранные у проигравшего народа вазимба, видеть которые имели право только избранные. Те же счастливчики, которым повезло увидеть аж двенадцать сокровенных символов, могли считать себя осененными божественной благодатью
- Неужели и сегодня иностранцам запрещено подниматься на холмы Имерины? – спросил я.
Скрытая подоплека моего вопроса была истолкована горшечником верно, но в его семье возник спор. Занахари считал, что старые времена давно прошли, и запрет потерял силу с того момента, когда последняя королева острова Ранавалона Третья умерла в изгнании, и ее прах не покоится в выбранной для нее гробнице на холме. А вот жена горшечника Рабекадуна отстаивала прежние порядки, которые должны оставаться неизменными, чтобы ни случилось.
Забегая вперед, скажу, что спустя несколько месяцев мне удалось-таки посетить «запретную» сокровищницу королей, но для этого мне пришлось сначала подружиться с уважаемым колдуном Расамуэлем. Именно под напором его аргументов для меня, как удивительного посланца богов, в рекордные сроки овладевшего местным наречием, верховные жрецы сделали исключение. Умбиаси Расамуэль лично поднялся со мной в деревеньку Амбухиманга, что означало «та, что среди голубых холмов», где главный жрец сокровищницы приготовил мне теплую встречу.
В стародавние времена на холме Амбухиманга шумел полноценный город с крепостными валами и торговой площадью. Сегодня тут осталось не более десяти домов, и только эвкалипты и фикусы, как и прежде, продолжали выделять на жаре эфирные масла, обволакивая окрестности ароматным облаком, придающим пейзажу голубоватые оттенки.
В деревню мы вошли через пятиметровые крепостные ворота, оставленные в сплошной оборонительной стене. Прежде их запирали тяжеленным каменным диском, который могли сдвинуть с места только сорок крепких мужчин. Несмотря на сложности, проход перекрывали еженощно, но в наши дни процедура, конечно, выглядела слишком хлопотной. Каменный диск давно стоял невостребованным у полуобвалившейся стены, покрытый многочисленными трещинами-шрамами.
В Амбухиманге, в древнем сакральном центре, где на протяжении тысячелетия проводились закрытые религиозные церемонии, я услышал тщательно оберегаемую тайну, которую местный жрец-прорицатель Мписикиди сообщил мне «по воле богов». Он толкнул целую речь и выглядел при этом очень важным.
- Знай, чужеземец, - сказал он торжественно, - ты не просто так допущен в святая святых. Тебя ведет звезда, упавшая с «Крыши бога» на твое чело и возложившая на твои плечи великую миссию. Дух великого Андрианаманитры, создателя всего сущего, что дал людям обычаи и научил вершить справедливый суд, повелел мне просветить тебя и даровать защиту. Ты – Длань Бога, Язык Бога и Проводник Бога, и все иные люди обязаны прислушиваться к тебе. Если ты поведешь их за собой, то они должны идти, повинуясь. Дело твое определено твоим нутром и сутью, хотя и будешь ты роптать, отрицать и гневиться за это. Однако судьбу не выбирают, ее принимают и следуют ей. Поэтому вот тебе наказ: будут тебе мешать – борись с ними, будут осуждать – не слушай их, будут гнать – прячься от них, а будут преследовать – убегай! Хитрые духи вазимба неизменно ополчатся на тебя, ибо ты узнаешь их секрет, но ты не должен бояться. Опознай вазимба, притворившегося другом, и прогони его. Не принимай от него даров, не делись с ним ни кровом, ни рисом, ни памятью, и тогда ты неизменно выйдешь из всех испытаний победителем.
- А кто такие вазимба? – спросил я.
- Это твои противники, которые захотят отобрать у тебя все, что будет тебе важно и дорого. Я не могу видеть их лиц, потому что вазимба невидимы.