Всей компанией они вышли в коридор и отправились разыскивать Павла. Никто не помнил, в какую именно комнату его поместили, даже Громов, который, собственно, этим и занимался час назад. Подшучивая над его дырявой памятью, Грач вышагивал вдоль однообразных дверей, решая, куда постучаться.
- Потише только, - попросила Вика, - а то детей разбудите.
- И все испортите, - прошептала Аня, пряча куклу за спину. – Ишь, развеселились!
Мила взяла Вика под руку. Они шли последними и практически не участвовали в поисках, однако это не мешало им чувствовать себя частью чего-то большого и уютного, почти семьи.
*
Россия. Санкт-Петербург. Пять месяцев спустя.
Свадьба Милы и Альберта была скромной. Позвали только самых близких друзей, без которых праздника бы и вовсе не получилось. Сразу после торжественного ужина в ресторане, молодожены сели на поезд и отправились в Петербург.
В северной столице уже вовсю чувствовалось дыхание весны. Город был чисто убран, на газонах зеленела первая травка, а в скверах оглушающе чирикали воробьи, радуясь яркому апрельскому солнышку.
Мила была счастлива, хотя и боялась этого счастья. Она заслонялась им как щитом от неприятных известий, поступающих из суда, где шел процесс над Дмитрием Москалевым, и от настойчивых звонков отца, с которым не собиралась больше поддерживать отношений. Ей казалось, что щит вот-вот не выдержит – расколется, и вместе с ним разобьется ее хрупкая мирная жизнь, выстраданная и желанная. Вик (она так и не привыкла называть его Альбертом, и он спокойно откликался на «старое имя») делал со своей стороны все, чтобы она ощущала себя в безопасности. Однако страх – иррациональное чувство. Он гнездился внутри, подпитываемый воспоминаниями.
Когда на третий день их свадебного путешествия на телефон Вика поступил звонок от Михаила Загоскина, Милка, увидев высветившуюся на экране фамилию, сжалась от недобрых мыслей. Она даже не думала, что у мужа окажутся забиты в новой «трубке» контакты человека, по идее, никогда о них не слышавшем.
Вик был в ванне, а она сидела на кровати и смотрела на вибрирующий телефон, не в силах что-то предпринять.
- Кто звонил? – спросил Вик, вернувшись в спальню.
- Загоскин-младший, - ответила она, обмирая. – Как он узнал твой номер?
- Недавно мы обменялись контактами, - ответил он, вытирая волосы полотенцем. - Прости, что не рассказал сразу, но ты была поглощена предсвадебной подготовкой, и как-то все повода не находилось.
- Зачем вы встречались в Москве?
- По просьбе Пат. По возвращении она переслала ему материалы из его же ноутбука, забытого в лагере, и дала мой номер. Я хоть и не биолог, но медик и с биологией немного знаком. Смогу поддержать диалог.
- Какие материалы? Что еще она затеяла?
Вик отбросил полотенце и сел рядом с ней на постель, как был – в халате:
- Чего ты так разволновалась? Речь о материалах несуществующей биолаборатории «Прозерпины» о слабых взаимодействиях и внутриклеточной ДНК. Когда Миша попал в госпиталь, его компьютер остался в лагере. Илья Сабурский изучил имевшиеся на жестком диске документы и нашел в них много интересного. Патрисия решила продолжить исследования и попросила меня встретиться с Загоскиным. Прощупать его, что он за человек, и будет ли от него толк.
- И что ты ей сказал?
- Толк будет.
- К чему ей ворошить прошлое?
Вик успокаивающе взял ее за руку:
- Потому что это не только прошлое. Патрисия беспокоится о дочери и, конечно же, о тебе. Ты помнишь, что было с тобой в Марсельской клинике?
- Я не хочу об этом помнить!
- Я это понимаю, любимая. Но проблема такова, что те изменения с тобою остались навсегда. Эпигенетика – наука все еще темная, а явление под названием «слабое взаимодействие» изучено плохо. Загоскин же работает в единственном научном центре, где могут провести ДНК-скнининг по определенной программе и дать советы. Если откровенно, я бы на твоем месте не забивался под веник, а все-таки рассмотрел возможность пройти обследование. Хотя, конечно, решать только тебе. Давить на тебя никто не будет.
Мила опустила голову, уставившись на узоры, вьющиеся по постельному белью.
- Но Миша со мной не знаком, ведь так? – спросила она после паузы. – Он ничего не знает ни о «Прозерпине», ни о ее опытах, ни про то, что мой отец…
- Да, он не знает. Но Патрисия считает, что он вполне компетентен, чтобы заново разобраться в собственной работе. Ты даже не представляешь, как сильно ее волнует будущее Аделин. Только поэтому она собирает в «Ямане» команду профессионалов.
- Разве Тимур не занимается с Аделью?
- Наездами, и это не совсем то, что хочет Пат. Она не слишком доверяет эзотерической мишуре, ей ближе наука. А поскольку Адель все время находится вблизи Триады, Пат опасается, что высокие энергии продолжают влиять на ее дочь.
- Но история с Триадой закончилась! Вещий Лис обещал, что разберется с артефактами без нас. И без меня…
Вик взял ее за руку:
- Но это все еще внутри тебя, Мила. Признаешь ты это или нет, но ты не простой «глаз урагана», как Вовка Грач или Юра Громов. Измененная ДНК с тобой останется навсегда. И я тоже об этом постоянно думаю.
- Может, последствия укола уже рассосались? – предприняла она неудачную попытку пошутить.
Муж обнял ее, и она прижалась к нему, сознавая, что защитить ее от самой себя он все равно не сможет.
- В любой клетке помимо собственной ДНК, имеется так называемый «мусор» - обрывки из нуклеотидов, который иной раз не хватает даже для составления пар одного гена, - сказал Вик. - Когда-то считалось, что никакой информации эти «мусорные ДНК» не несут, но «Прозерпина» доказала обратное. Обрывки участвуют в активации спящих генов или в починке основной цепочки ДНК при мутациях, и на их поведение влияют не только химические стимуляторы, но и стрессы, еда или физические нагрузки. Я считаю, нам следует быть в курсе, когда и при каких обстоятельствах твой эпигеном внезапно способен отдать приказ отдельным генам усилиться или наоборот снизить свою активность. Это очень важно, Мила. Для нас всех.
Мила вздохнула. Она подумала о будущих детях, которых хотела иметь. Муж был прав: не стоило это упускать из виду. С ее способностями, которые никуда не исчезли в новой реальности, действительно надо было что-то делать. Хотя бы изредка мониторить, а лучше – держать под всесторонним контролем.
- Прости, что говорю тебе это сейчас, в самое неподходящее время. Не хотел портить путешествие…
Мила снова вздохнула.
- Ты собираешься встретиться с Мишей и все ему про меня рассказать?
- Не более того, что ему можно знать. И конечно, ничего без твоего разрешения. И не прямо сегодня.
- А что случилось с Иваном Петровичем, ты знаешь? – внезапно вспомнила о старике-профессоре Мила.
- Он живет вместе с сыном в Москве. Вернее, с сыном, невесткой и внуком. У них большая семья.
- Наверное, я бы хотела с ним увидится. Интересно, профессор нас вспомнит?
Вик улыбнулся:
- Вот знаешь, меня гложут большие сомнения, что профессор страдает от всеобщего склероза. Он не так прост и пережил немало диффузионных каскадов, сохраняя воспоминания неизменными.
Телефон снова зазвонил.
- Ответь ему, - сказала Милка, отстраняясь. – И если Миша пригласит нас в гости, не отказывайся. Я поеду с тобой.
- Это не обязательно. Время есть.
- Мне не нужно время, чтобы смириться. Я понимаю, что ты прав. И Патрисия тоже права: по-страусиному зарывать голову в песок глупо и опасно.
Вик поцеловал ее, вгляделся в лицо, убеждаясь, что все в порядке, и взял трубку.
А Мила потянулась и, завернувшись в одеяло, подошла к окну, за которым шумел нарядный Невский проспект. Как ни странно, но дав свое согласие, она полностью успокоилась. В ее душе постепенно распускалась солнечная умиротворенная тишина.
Мила подумала, что это добрый знак, и в ее жизни отныне все будет в порядке.
Конец