- Да.
Вик потер переносицу, припоминая вчерашний визит в квартиру Загоскина. Он не любил нарушать закон, а вторжение на чужую территорию было именно нарушением, к тому же бесплодным, ибо он не нашел ничего примечательного. Сын Загоскина сдавал ее посторонним людям, прочно в ней обосновавшимся. Свежий ремонт и аура новых жильцов заполняли пространство до краев, там просто не было места для тайника.
- Ясно, - Пат отвела глаза. – И раз сказать тебе больше нечего, значит, идея оказалась пустышкой.
- Проверить следовало в любом случае. Думаю, Загоскин все-таки забрал артефакт с собой в пансионат. Он мог зарыть кинжал в саду, мог сунуть в вентиляционный короб…
Пат хмыкнула:
- Дом наверняка большой, и разбирать его по кирпичику придется долго, а чтобы перерыть сад, надо дождаться лета. У тебя нет столько времени, Аш, «Глаз урагана» убьет тебя куда быстрее. Или агенты «Прозерпины».
- Как-нибудь выкручусь.
Повисла напряженная пауза. Пат хотела, чтобы он поступал исключительно по ее указке, но боялась давить слишком усердно. А Вик гасил раздражение от ее необоснованных ревнивых уколов, и это тоже требовало тишины. Они сидели напротив своих экранов, разделенные сотнями километров и различием во взглядах на одни и те же простые вещи, и никто из них не хотел поддаваться другому.
- Ладно, у меня тоже есть новости, - наконец произнесла Патрисия. – Сегодня вернулся Демидов-Ланской из Кореи. Он привез Мухина.
- Только сейчас? И что значит «привез»? Что случилось с Кириллом? – обеспокоился Соловьев.
- Так ты не знал? Кира арестовали, а потом где-то удерживали все это время.
- Мне никто об этом не сообщил. В том числе и ты.
- Это случилось давно, но сейчас Ивану удалось его наконец-то найти и освободить. Пришлось надавить на консульство и написать кучу запросов, чтобы они вмешались, но все обошлось.
Вик нахмурился:
- Что же такого Кир натворил, что его забрали в полицию?
- Самое смешное, что ничего особенного. Просто нарушил некоторые правила. Ты не переживай за него, парень жив, здоров и по-прежнему петушится, как будто заключение пошло ему на пользу. И он горит желанием продолжать сотрудничество.
- Очень рад. – Соловьев и впрямь обрадовался. Неприятности, в которые попал Кирюша, сильного его взволновали.
- К счастью, страдал Мухин не зря. Он сказал, что видел в каменном зеркале Пашу.
- А Юру? – быстро уточнил Вик. – А других ушедших за грань «радужного пузыря»?
- Кир увидел Пашу, - повторила Патрисия, – и больше ничего не успел. Стационарное «зеркало» работает нестабильно, что меня удручает, я, если честно, надеялась на большее. Изображение транслировалось только в одну сторону, без звука и координат, однако Кирилл уверен, что ему ничего не померещилось. Увы, почти сразу приехала полиция, и эксперимент повторить не удалось. Но я все равно думаю, что в рукописи Даши Ульянова содержится здравое звено, и нам следует продолжать двигаться в выбранном направлении.
- Выходит, Павел выжил...
- Да, - глухо откликнулась Патрисия, хотя он ждал от нее по крайней мере торжества. – Кстати, малышка Адель передает тебе привет.
- Передай и ей от меня тоже. А как дела у Володи?
- Держится. Ни одного происшествия за последние семь месяцев.
- Замечательно. Володе помогли восточные практики.
- Ваня надеется, что проблема себя изжила, но я предпочитаю дуть на воду. Грач продолжает медитировать и разучивает асаны, однако я по-прежнему не позволяю ему покидать периметр.
Соловьев скосил глаза на зажужжавший телефон, лежавший рядом с ноутбуком, и с сообщил:
- У меня вторая линия, извини. Это Селимов из опергпуппы, я должен ответить.
Долгий разговор с француженкой, оказывается, изрядно его утомил.
- Отвечай, - милостиво позволила Пат и ослепительно улыбнулась на прощание. – И будь осторожен!
Вик не верил ее улыбкам. Их общение давно уже походило на бои без правил, хотя были времена, когда он искренне ее жалел и оберегал. Потерявшая мужа и сама едва не погибшая одинокая иностранка, долго работавшая на идейного противника, да к тому же беременная, Пат трудно приживалась на чужеродной почве. Не помогало ни знание русского языка, ни доброе отношение Вещего Лиса, видевшего в ней прежде всего дочь своей потерянной возлюбленной. Вик оставался с ней рядом, пока питал надежду, что это к чему-нибудь приведет. Пат спасла ему жизнь, она цеплялась за него и, казалось, любила. А он принимал ее любовь, потому что тоже находился на перепутье. В те дни они были очень похожи – оба израненные и с туманными перспективами на будущее...
- Я всегда осторожен, Пат. До связи! - Вик резко нажал отбой и схватил подпрыгивающий от беззвучных вибраций телефон. - Слушаю, капитан!
- Белая машина, что преследовала вас, находится в угоне, - без предисловий проинформировал Салимов. Голос его звучал устало. - Заявление от владельца поступило двое суток назад.
- То есть дохлый номер?
- Ну почему же, «Вольво» нашли, отследили по камерам от вашего пансионата и до пересечения Чернышевского с Гафури. Водитель его там бросил с ключами в замке зажигания. На остановке общественного транспорта его поджидал неизвестный. Они поговорили и удалились вместе куда-то во дворы. Там камер нет. Криминалисты обследовали салон, пальчики разные поснимали, но хозяин машину пока не забрал. Если вам что-то особенное в ней нужно посмотреть, подъезжайте.
- Меня интересует, есть ли найденные отпечатки в вашей базе.
- Если совпадут, сообщу, - недовольно ответил Салимов, будто Вик упрекал его в нерасторопности. – Не все сразу. Зато могу сказать, кто послал вам в пансионат тех воров-недоумков.
- Они заговорили?
- Как миленькие! Они оказались людьми Бизона.
- А Бизон это?...
- Бизон – наш местный королек преступного мира. Ничего крупного за ним не до сих пор водилось, так, мелочёвкой промышляет: кражи, разбои. Щипачи в торговых центрах и уличные попрошайки тоже под его крышей ходят. Вряд ли Бизон причастен к сбыту сапфиров.
- Что ж, спасибо за информацию, будем соображать, - сказал Вик. – Пришлите мне, если не затруднит, протокол осмотра машины и кадры с дорожных камер на остановке.
- Там не видно ни хрена, - недовольно проговорил Селимов. – Видос скину в облако, а протокол… вы наглеете на глазах, майор, но я подумаю, что можно для вас сделать.
- Буду весьма вам обязан, - улыбнулся в трубку Соловьев и, положив телефон на стол, вновь вспомнил Милу: как она там?
На часах была половина одиннадцатого, и девушка, должно быть, уже готовилась ко сну или читала в кровати книгу Загоскина. Соловьев был уверен, что она не упустит возможности узнать о профессоре побольше, как и о предмете интересов самого Соловьева.
«Надо будет выяснить, за что ее муж желал ей смерти», - подумал он. Вик предполагал, что именно в этом эпизоде из прошлого кроются важные ответы. Пока же он открыл на экране компьютера присланные оперативником материалы.
Видео, снятое дорожными камерами, было отвратительного качества. Нечего было и надеяться, чтобы рассмотреть на них лица угонщика и его приятеля. Тем не менее, Вик максимально увеличил изображение и даже попытался его очистить с помощью имеющейся у него программки. Увы, максимум что удалось – получить размазанную физиономию мужчины, куковавшего на остановке в ожидании машины. Его лицо попало в фокус камеры лишь однажды, когда он неосторожно оглянулся через плечо, но освещение и дефекты записи превратили его мимику в сплошной «театр теней», так что этот промах не стоил ему практически ничего.
- И все-таки мне кажется, что я его где-то видел…
Вик закрыл глаза, сосредотачиваясь. В памяти всплыли кадры, отснятые при аресте Дмитрия Москалева.
Не до конца доверяя себе, он нашел ту запись и, отмотав до нужного места, нажал на паузу. В толпе зевак, которых мельком сняли журналисты у ворот коттеджа Москалевых, прятался высокий худой мужчина с лиловым беретом на голове, лихо заломленным на правое ухо. Из-за этого головного убора, совершенно непрактичного для русского рождественского морозца, он смахивал на богатого художника. На данный образ работал и перстень на правой руке – большой, блестящий и совершенно китчевый. Подобный не постесняется носить лишь человек творческий и с претензией на некую элитарность, недоступную простым смертным. Судя по большой профессиональной камере, мужчина играл роль фотокорреспондента. Лицо его полускрывалось за объективом, но перстень попал в кадр и был виден отчетливо.