Похожая светлая печатка на том же пальце сверкала в свете фонаря и у незнакомца в Уфе. Берета не было, как и усов, но с учетом сходства фигур и комплекции можно было говорить, что совпадение заслуживает быть отмеченным. Интуиция сигналила Виктору, что в этом явно что-то есть…
- Неужели след тянется из Москвы? - прошептал он. – Но почему? Ведь пурба уже у них… Или у Загоскина было еще и зеркало?!
Он отослал находки Пат, снабдив кратким комментариями. Надежда, что она или спецы из «Ямана» немедленно опознают «художника», была минимальной, но в их расследовании любая мелочь могла пригодиться.
6.2
6.2
Четыре года назад. Ямантау.
Во сне Пат часто кричала, и он будил ее, потому что кошмар был страшен тем, что никак не отпускал. После рождения малышки подобные сцены вроде бы прекратились, и Вик надеялся, что Патрисия справилась с последствиями тяжелой психологической травмы, однако спокойные ночи не продлились долго. Они тогда спали уже порознь, но даже в другом конце коридора Вик просыпался от ее пронзительных воплей. Просыпались и няньки, и медсестры, а с поста охраны прибегали напуганные солдатики с автоматами наперевес. В доме поднималась суета, вызывали из соседнего здания доктора, который пытался настаивать на комплексном обследовании, но Пат всякий раз категорически отказывалась.
Несмотря на то, что ночные кошмары со временем стали уже привычным явлением, окружающие продолжали реагировать на них как в первый раз и месяц спустя, и год.
- У нас инструкция, - объяснил Соловьеву глава службы внутренней безопасности, отвечавший за охрану ценных сотрудников, - сказка Толстого про пастушка, кричавшего «Волки! Волки!» не для нас. Мы обязаны исходить из худшего. Однако меня лично весьма удручает, что вопросами, затрагивающими национальные интересы, занимается иностранка да еще и психически неуравновешенная.
Последней фразой подполковник невольно выдал не только личное отношение к происходящему, но и выразил превалирующее в закрытом городе мнение. Пат в Межгорье не любили.
Вик не до конца понимал причину всеобщей неприязни. Никто не знал подробностей их антарктических приключений и, тем более, не имел понятия о скандальных штришках биографии Патрисии Ласаль-Долговой, чтобы на их основании ненавидеть ее или не доверять. Наследница древнего провансальского рода была красива, обладала утонченными манерами, разговаривала вежливо и с неизменной улыбкой. В работе она огрехов не допускала, а ее ум оставался по-прежнему острым как бритва. К тому же ее деликатное положение требовало снисхождения. Но факт оставался фактом: Пат так и не вписалась в товарищескую атмосферу военного городка. И у Соловьева было тому лишь одно объяснение: наверное, она и не хотела вписываться.
Вик испытывал к ней смешанные чувства, которые и сам не мог толком охарактеризовать. Когда-то Вещий Лис просил его позаботиться о дочери Гвен Ласаль де Гурдон, как если бы та была его родной кровью, и Вик приложил все силы, чтобы доставить Пат на Южный Урал, а потом и обеспечить ей комфорт, дабы подопечная не помышляла о бегстве. Все понимали, что могущественные люди, стоящие во главе ТНК «Прозерпина» и входившие в мистический орден иллюминатов, на которых она работала, не простят ей ни предательства, ни гибели сына главы корпорации Ги Доберкура. Россия предоставила ей убежище, но устранить угрозу ее жизни полностью было невозможно.
По возвращении из Антарктиды Патрисия казалась подавленной, даже больной и безропотно выполняла все, что от нее требовалось. Работа с прекрасно сохранившемся образцом древних технологий – чудесным артефактом под условным названием «Черное солнце», на какое-то время вывела ее из прострации и заставила жить активной жизнью. Однако француженка так и осталась сама по себе: вне коллектива, сплоченного как семья, и вне культурного контекста, к которому не желала приспосабливаться. Потому и Вик все чаще чувствовал себя скорей ее охранником, чем другом. И тяготился своим невнятным положением.
И все же ее ночные кошмары брали его за живое. Он не мог не сочувствовать страдающей женщине. Его отношение стало меняться, когда Пат после очередной суеты с дежурными, докторами и уколами призналась ему, что кошмары – не просто кошмары.
- Поль жив, - сообщила она ему шепотом, когда они остались в спальне одни.
Вик решил, что она сошла с ума.
- Это был просто сон, - попытался он утешить ее, но Пат вырвалась, не принимая в этот раз от него никакого сочувствия.
- Нет, это не сон. Он жив! Я просто не рассказала тебе всего.
Выслушав ее сбивчивый рассказ про то, как на самом деле погиб ее муж, Вик сказал:
- Прости, но мне кажется, здесь проявился голос твоей совести.
Сказал он это по-русски (хотя общался с Пат обычно на ее родном языке), но тут просто не знал, как перевести слово «совесть» на французский. Известные ему эквиваленты не умели передать тот смысл, который он желал вложить.
Пат, услышав звуки русской речи, подняла на него покрасневшие глаза:
- Ты не веришь мне. Почему ты мне не веришь?!
- Потому что твои признания звучат слишком невероятно. И несвоевременно.
- Но так все и было! Он спас меня, оттолкнув от панели «Черного солнца» и заняв мое место. Его выбросило в параллельный мир. Поль мог уцелеть!
- Прости, Пат, но я буду жесток, - сказал Соловьев, беря ее за холодные плечи, он не считал допустимым потакать сейчас ее иллюзиям. - Ты сама призналась, что едва не умерла, запутавшись в настройках древнего устройства. Так почему Павел должен был уцелеть в той мясорубке да еще и без твоих знаний и защитных механизмов?
- Но это произошло!
- Хорошо. Но даже если принять твою версию, то подумай: его переместило в один из чужеродных землянам миров. Раненого. Ослабевшего из-за длительного пребывания под вредоносным излучением артефакта. Шансы за то, что он дожил до этих дней, минимальны.
- Поль говорит со мной! - в отчаянии прошептала Пат. – Он просит его спасти! Он жив и хочет домой.
- Ты чувствуешь вину. Это тебя надо спасать от саморазрушения. Твой острый ум – твоя единственная защита. Тебе нельзя ее потерять.
- По-твоему, я сумасшедшая?
- Ты очень много пережила, - он обнял ее, привлекая к своей груди, - но ты сильная. У тебя есть дочь от Паши, и она поможет тебе выстоять и все пережить.
Патрисия сделала вид, будто приняла его доводы. Занимаясь порученными ей научными программами, она блестяще справлялась с руководством лаборатории и внешне сохраняла образ безупречной леди, не знающей поражений ни на одном из фронтов, но Вик все чаще замечал, как тухнет ее взгляд, когда она уходит в себя, одержимая не изгнанными демонами.
- Я должна искупить… - бормотала она, отвечая на его вопросы. - Я была ему плохой женой и очень плохим человеком. Мне следует исправиться. Исправить ошибки. Измениться…
Вик считал, что меняется Патрисия куда-то не туда. Она не любила Павла, когда тот был жив, но сделалась им одержима после того, как его не стало.
Вик не собирался втискиваться между ней и призраком, и все же, ради истины, он пытался разобраться в ее смелых теориях о мультивселенной. Вдруг он не прав, и параллельные миры сделаются доступными благодаря новой ее увлеченности?
В отличие от француженки, Соловьёва в Межгорье уважали. Обладая превосходно тренированной памятью, он запомнил множество текстов, высеченных на каменных стенах антарктического хранилища. После того, как первоисточник этих знаний перестал существовать, только немногочисленные фотографии и рисунки Белоконева, да его собственные воспоминания служили главными ориентирами при работе лингвистов из секретной команды. Вик общался с ними, следил за расшифровкой и вникал в суть предмета их изучения. Поскольку тексты содержали сведения научного характера, к расшифровке привлекали и физиков, и астрономов, и историков. В стенах «Ямана» сложилась сплочённая команда, куда входили специалисты из разных отделов.