- А ты веришь в магию? – спросила Мила, заглядывая Соловьеву в глаза. – И в магов, что они существуют?
Вик невольно усмехнулся. Недавно он носил имя «Ашора Визарда», то есть «Ашора-колдуна» и зарабатывал на жизнь эстрадной магией, поддерживая в людях детскую веру в настоящее волшебство. Ему не было за это стыдно.
- Мы мало знаем о мире, в котором живем, и не понимаем связей, которые соединяют несовместимые на первый взгляд вещи. Однако это не повод их обожествлять. Нет, в магию я не верю, - ответил он.
- А как же предметы, что вы ищете – нож и зеркало? Разве это не магия в чистом виде?
- Если под магией понимать науку, базирующуюся на иных принципах, то я согласен ее допустить. Скажем, вы посещали мадагаскарского колдуна… - он бросил на нее взгляд, убеждаясь, что Мила готова к продолжению и не захлопнется в «устричной раковине». – Я помню, как ты упоминала об этом и даже винила его в чем-то ужасном. Но тебе не приходило в голову, что тот человек… он, кстати, был из местных?
- Умбиаси? Да, он даже не говорил по-французски и никогда не выезжал за пределы своей деревни.
Вик хмыкнул: было не похоже, что роль «колдуна» сыграл кто-то из иллюминатов, вербовавших Москалева. Если там и случилось что-то, на острове, то не в этот день.
- Так ты не думала, что умбиаси реально совершил обряд – или то, что под этим подразумевалось – и дал ход неким событиям? – спросил он тем не менее. – Только это было не колдовство, а некая процедура. И позже именно этот момент стал для вас поворотным.
- Я не знаю, - ответила Мила, сведя брови. – Как-то ты очень сложно выразился… Глупо винить проклятие в собственных бедах, особенно когда, что называется, «сам дурак».
- А что именно делал с вами умбиаси?
- Да ничего особенного… Мы с мужем посетили его в последний день пребывания на острове. Дима вообще был очень жаден до всех этих этнографических тонкостей, хотел попробовать все блюда, научиться танцевать местные танцы, поучаствовать в каких-нибудь ритуалах. Его даже не смущало, что это все выглядит как... – она замялась, подбирая подходящее слово, - как цыганщина. Когда наш гид упомянул, что в деревушке неподалеку живет очень сильный колдун, Дима загорелся идеей непременно его посетить. И не пожалел на это денег, хотя транжирой не слыл. Умбиаси, видя такое горячее желание непременно добиться сеанса, стряс с него изрядную сумму, а он и не поморщился. Я не хотела, чтобы мне что-то предсказывали, но умбиаси сказал, что либо он гадает нам обоим, либо до свидания. Муж меня уломал.
- И чем все это завершилось?
Мила дёрнула плечом, выражая небрежность, хотя по ее мимике Соловьев определил, что заявленная тема цепляет ее за живое.
- Он нас разделил и беседовал по отдельности. Что именно он сказал Диме, я не знаю, муж уверял, что «все прекрасно», хотя я видела, что он вышел из хижины раздраженным и потом весь вечер срывал плохое настроение на команде яхты. А мне колдун сказал примерно следующее: наш брак обречен, потому что мой супруг проклят духами. Он выпьет мою кровь, сожрет мою молодость, но это не принесет ему счастья. Я умру, но вернусь в Подлунный мир отомстить и заберу его с собой на ту сторону. Я настраивалась воспринимать обряд скептически, но такого не ожидала. Мне стало не по себе.
- Жуткое пророчество, - согласился Вик.
- И это при том, что мы с Димой отмечали в путешествии медовый месяц. Я твердила себе, что старик просто выжил из ума, если за наши же деньги – и немалые – напророчил ужасов. Так бизнес не делают. Но когда мы вернулись в Москву, Дима стал относиться ко мне по-другому. Я не хотела верить, что это его порочная натура наконец-то дала о себе знать, и искала причины для внезапных перемен. Даже частично винила себя, что расстраивала его, не понимала, не давала того, чего он от меня ждал. Но все причины заключались в нем самом. Не во мне, не в колдуне – только в нем.
- Это замечательно, что ты больше не винишь себя.
- Пелена спала с моих глаз давно, но убежать было непросто. Он подозревал меня и следил. Я очень боялась, что все закончится неудачей и станет только хуже. Но потом… это «хуже» наступило, и чтобы сохранить жизнь…
Ее голос задрожал, и Вик участливо положил ей руку на плечо:
- Я понял. Не стоит продолжать. Ты правильно сделала, что уехала.
- Это было спонтанным паническим бегством, - с нервным смешком ответила она. – Мне повезло.
- Почему Уфа?
- Случайность.
- Но Серегин тоже оказался в Уфе.
- Это тоже случайность. Наверное. Понимаешь, у Димы фирма в Башкирии… – Ее взгляд заледенел. – Я сразу не подумала об этом, а потом стало поздно что-то менять, мой поезд ушел. В прямом смысле. А я осталась на вокзале… Я старалась пореже выходить за ворота пансионата.
- Ему бы и в голову не пришло искать тебя там, где зарегистрирована его фирма, - сказал Вик, чтобы ее утешить.
- Может, Дима и правда считал, что я поступлю умнее, – Мила подавила смешок.
Вик надеялся, что выговорившись, она испытала облегчение. И все же, узнав ее историю, он был разочарован. Он полагал, что напал на след, и какое-то событие на Мадагаскаре запустило цепь трагических случайностей, приведших Людмилу к смерти и раздвоению. Однако умбиаси всего лишь предупредил девушку… а та не поняла…
Возможно, и сегодня она не поймет. Мила была не готова к правде.
В этот день Вик больше не затрагивал сложных тем, хотя и продолжал исподволь выстраивать диалог в нужном ему направлении. В музее он подвел девушку к неогороженному постаменту, где выставлялась находка, и объяснил о том, что из себя представляет невзрачный на первый взгляд артефакт.
- В конце двадцатого века, ориентируясь на дореволюционные записи путешественников, ученым удалось разыскать две плиты, составлявшие часть гигантской географической карты, выполненной в незапамятные времена с использованием удивительной технологии. Одна плита ныне хранится в МГУ в Москве, другая здесь, в Уфе.(*) Фрагменты древней карты передают рельеф Южного Урала очень точно, он совпадает с современными спутниковыми снимками, как если бы мастера наносили рисунок, глядя на нашу планету с орбиты. Правда, есть и отличия, но в них тоже таится загадка. Дело в том, что карта воспроизводит местность так, как она выглядела пять миллионов лет назад.
- Пять миллионов? – поразилась Мила, внимавшая рассказу с большим интересом.
- Известно, что лик Земли меняется со временем: реки прокладывают новые русла, горы разрушаются, а моря высыхают. Так вот, эту карту, большая часть которой сегодня, увы, утеряна, нарисовали, когда береговая Антарктида была еще свободна ото льда. Финальная фаза ее оледенения наступила как раз 5 миллионов лет назад, потому что именно этим сроком датируются последние органические отложения в кернах.
- Кто-то летал в космос и фотографировал Землю в тот период? Неужели инопланетяне? Или это были те самые предшественники, что изготовили зеркало и нож?
- Я не знаю. Однако эта глыба только выглядит непрезентабельно. С учетом того, что сделали ее с применением нанотехнологий, каменный артефакт превращается в загадочный шедевр инженерной мысли.
- То есть это не просто выбитый на камне рисунок, а сложное произведение искусства?
- Именно так. Плита трехслойная и собрана искусственно, - пояснил Вик. – Нижний слой – это полностью очищенный от кварца доломит, который в природе не встречается, в его естественном составе всегда присутствует песок, потому что это осадочная порода. Чтобы ее очистить, нужен специальный завод. Мы, кстати, такой никогда не строили, незачем было, хотя науке известно, что чистая доломитовая порода демонстрирует особые жаропрочные свойства, полезные в некоторых случаях. Второй слой – это диопсидовое стекло толщиной в два сантиметра. На него и нанесен рисунок. А самый верхний слой в 1 миллиметр – это прозрачный фарфор, он защищает карту от внешних воздействий. После того, как слои соединили, плиту подвергли термической обработке, чтобы все спаять намертво.