- Надо же, - прошептала Мила. – И кто же были эти неведомые люди, жившие на Земле пять миллионов лет назад?
- Мы совершенно ничего не знаем о них, - признал Вик.
- Я читала сказание об Агарте. Фашисты верили в ее существование и искали вход в нее, ради чего организовывали экспедиции в Тибет и в Антарктиду. О, Антарктида! - проговорила она растерянно. - Неужели немцы знали о существовании антарктической цивилизации, способной создавать подобные артефакты? И это не выдумки в стиле конспирологической теории.
- Если нацисты искали конкретную дверь в подземном туннеле, ведущую в божественное царство Агарти, то они сильно заблуждались. Сохранились древние тибетские рукописи, где говорится, что под землей нет ни Шамбалы, ни прочих чудес, а есть некая межпространственная сеть «Дарпана Гуна», что можно перевести как «зеркальный энергетический лабиринт». Он соединяет параллельные миры, и связь с ними поддерживают через особые «зеркала».
- Загоскин что-то говорил про «зеркальные лабиринты».
- Я знаю. Но к сожалению, он не пожелал мне ничего разъяснять. Тебе он рассказывал подробности?
- Нет. Но если вы найдете такое высокотехнологичное нанозеркало, его ни в коем случае нельзя отдавать плохим людям! – воскликнула она и беспокойно оглянулась на немногочисленных посетителей музея. Добавила шепотом: – Как и нож!
- Конечно, плохим нельзя, - согласился Соловьев. – Но помочь хорошим людям с их помощью можно и нужно. Для того они и создавались, не так ли?
Побродив еще немного по залам, они вернулись в пансионат. Вик, как и накануне, расстался с Милой у ворот, поблагодарив за чудесно проведенный день.
- Завтра у меня суточное дежурство, но мы с тобой обязательно найдем время, чтобы поговорить, мне необходимо сказать тебе кое-что важное, - сообщил он. – Это касается тебя и твоего будущего. Пожалуйста, до этого разговора не предпринимай ничего опрометчивого. Вообще ничего не предпринимай.
- Но зачем откладывать, если это так важно? – спросила Мила, заинтригованная вступлением.
- Мне надо собрать доказательства и предъявить их тебе. Без них все это будет пустым звуком. Дождись меня, - Вик взял ее за руку, ощущая, как дрогнули от его неожиданного прикосновения тонкие пальцы. – И не выходи за ворота.
Лицо девушки стало серьезным:
- Хорошо, - пообещала она. – Я тебя обязательно дождусь.
Вик улыбнулся ей на прощание, уверенный, что так все и будет. Мила производила впечатление ответственного человека, способного держать слово.
Сноска.
На самом деле была найдена только одна плита, получившая название «Чандарская иконокарта», ныне она хранится в МГУ. Однако из документов 18-19 веков известно, что подобных плит было двести штук, и они все представляли собой фрагменты одной огромной карты. В 1924 году загадочные камни даже попали в «Список памятников природы, культуры и истории в БАССР».В 1999 году профессор Башкирского государственного университета Александр Чувыров, роясь в архивах, случайно наткнулся на заметки генерал-губернатора Уфы, датированные концом 18 века. В них говорилось о сотнях белых каменных плит со странными значками, обнаруженными у деревни Чандар в Башкирии. Эти плиты осматривали русские ученые, исследовавшие Южный Урал, одним из которых был Алексей Шмидт, основоположник археологии Приуралья, но с течением времени сведения о находке затерялись. Чувырлов потратил на поиски пропавших артефактов несколько лет. У исследователей карты имеется заключение Генштаба от 1 декабря 2007 года за подписью начальника управления генерал-лейтенанта Валерия Филатова, сверявшего древний рисунок с военными спутниковыми снимками, где сказано, что «на поверхности плиты изображен рельеф, в целом соответствующий юго-западным отрогам Башкирского взгорья с некоторым смещением русел водных артерий указанного района». То есть линии на единственном сохранившемся фрагменте (камень нашли в основании деревенского крыльца) не везде совпадают с современными топографическими подробностями, но у этого есть объяснения. Например, от Уфимского каньона (разлом земной коры, который на плите выглядит как большая глубокая трещина, протянувшаяся от места, где сегодня находится Уфа, и до Стерлитамака) в наши дни остался лишь невнятный след, поскольку 5 миллионов лет назад разлом смяли тектонические плиты, навалившиеся с востока. Значит, карте (или прототипу карты, с которого ее наносили на плиту) никак не может быть меньше даты этого грандиозного катаклизма, поскольку каньон на ней изображен во всей красе
6.5
6.5
Отрывок из книги Ивана Загоскина «Встреча с вечностью на двенадцати холмах Имерины»
«Со своей женой я познакомился во время работы на острове Ява. Я был там в составе экспедиции натуралистов и ботаников, входил в руководящую группу в качестве переводчика.
Дивный растительный мир Зондского архипелага, как никакое другое место, манил исследователей, но я, вдосталь наслушавшись панегириков тропической растительности Индонезии, скоро притомился и принялся, грубо выражаясь, посматривать на сторону.
Недалеко от нашего лагеря был разбит лагерь археологов. Власти, видать, решили собрать всех этих беспокойных ученых в одном месте, чтобы проще было за ними приглядывать. Когда я, выполнив необходимое по работе с бумагами (отправлять отчеты в местный департамент, выдавший нам разрешение, было моей ежедневной обязанностью) выходил прогуляться, то ноги невольно несли меня к соседям. История влекла меня куда больше ботаники.
Полевой порядок археологов был мне знаком по прежним экспедициям, поэтому очень быстро я стал среди них своим. То, что археологическая группа состояла целиком из местных, меня не смущало, языком я владел неплохо. Индонезийцы хоть и не испытывали пиетета перед иностранцами, бегло болтающими на их родном наречии, европейцев уважали. И особенно, как мне казалось, уважали советских людей. Они охотно показывали мне раскопы и находки, объясняя их значение для всего мира.
Поглядеть там было на что. Археологи расчищали развалины храма, который внезапно обнаружился посреди джунглей, и замечательных находок у них было много.
Меня поразили условия, в которых жили эти люди. Это не был какой-то палаточный лагерь, отнюдь. Поскольку они трудились там уже третий сезон, то успели все хорошо организовать, проложили сквозь заросли дорогу, наладили поставки необходимого и жили как в санатории. У них было полно диковинного оборудования, которое я никогда не видел и не предполагал, что подобное уже изобрели. Я поражался их сканерам и электронным приборам ничуть не меньше, чем древним статуям в отличном состоянии и предметам культа. Это смешило яванцев. Белый образованный человек, выглядевший наивным дикарем, казался им забавным недоразумением.
Главным центром притяжения, вокруг которого все крутилось, конечно, являлся тот самый храм. Встроенный в недра горы, он довлел над лагерем, заполняя собой все пространство – физическое и ментальное. Как и мои ботаники-натуралисты, археологи в часы отдыха разговаривали только о предмете своих исследований, но эта тема представлялась мне привлекательнее тычинок и пестиков. Руководитель яванской группы, доктор Кайна Трейбу весьма ко мне благоволила и часто лично водила в храм на экскурсии.
Кайна была очень красива, на что я, по молодости, не мог не обратить внимание. Ее ум был остер, манеры приятны, голос глубок и нежен, и я был покорен буквально с первого взгляда. Постепенно я обнаружил, что провожу в ее обществе гораздо больше времени, чем уделяю его своим рабочим обязанностям, но ничего не мог, да и не желал с этим поделать.
Кайна (про себя уже тогда я стал звать ее Катей, Катенькой, Катюшей) тоже испытывала ко мне симпатию. Мы замечательно проводили время в дискуссиях и прогулках.
О том, что у подножия горы Паданг находятся руины какого-то древнего сооружения, похожего на пирамидальный храм, наполовину вырубленный из скалы, специалистам рассказали местные крестьяне. Приехавшие на место историки первоначально оценили постройку как незначительную, но в процессе работ обнаружилось, что древний храм по площади куда крупней, чем его наружная часть. Подземные залы и галереи уходили на сотни и сотни метров вглубь. (*)