Подходы к храму заросли мангровыми деревьями. Эти деревья славятся тем, что пускают множество воздушных корней, из-за чего кажется, что стволы стоят на подпорках. Они изгибаются змееобразно и разбегаются во все стороны, опутывая и легко разрушая любой камень. Щупальца-корни предохраняют дерево от падения при сильном ветре (а ветра на Яве случаются знатные), но здорово мешают людям, если заполоняют собой все подходы к домам. Когда расчистка внешнего периметра храма завершилась, перед учеными открылось грандиозное зрелище его внутреннего убранства. В тот год, когда я посетил раскопки, те занимали площадь уже в 15 гектаров.
Когда Кайна впервые провела меня внутрь горы, то я замер в восхищении. Но поразился я не только красоте и искусности древних мастеров, сумевших добиться от грубого камня выдающегося совершенства и невесомости кружева. Я был поражен еще и тому, что вид Яванского храма оказался мне знаком. Точно так же выглядел и храм в Анкаратре, где мне суждено было однажды побывать во время церемонии с Солнечным ножом-пурбой.
Свет проникал в залу из естественных (или все же искусственных?) отверстий в своде, стены были испещрены похожими письменами, а в центре, как и в том, предыдущем случае, возвышался ступенчатый трон.
Здесь ступени были разрушены вездесущей и бурной растительностью, а трон или постамент наверху отсутствовал, но общие очертания были вполне узнаваемы. В Индонезии и на Мадагаскаре когда-то во тьме веков существовала неизвестная цивилизация с единым укладом и культурными традициями. Религия у них уж точно была одна и та же.
Как переводчика, меня, конечно же, заинтересовали надписи, выбитые на стенах. Время не пощадило их, разобрать что-либо было практически невозможно, но мне представлялось, что они должны быть похожи на те, что были высечены на Мадагаскаре. И на те, что украшали рукоятку Солнечного ножа. Я искал и находил идентичные закорючки, да и орнаменты, украшавшие колонны и стены во многом повторяли то, что я с жадностью исследователя рассматривал в Анкаратре.
На Яве у меня было куда больше времени и возможности все зарисовать и даже обсудить это с другими специалистами.
Я с пользой проводил свободное время, разделяя его между профессиональными интересами и намечающимся любовным романом. Не знаю, что сильнее заставляло вскипать мою кровь: близость красивой женщины или близость к разгадке тайны. Я был уверен, что стою на пороге важного открытия. Происхождение Солнечного ножа волновало меня давно, хотелось проследить его путь из северной Индии до Мадагаскара. «Неужели и впрямь существовала Лемурия, объединившая Индию, Индонезию и разрозненные острова в Индийском океане?» - думал я, предвкушая долгожданные ответы.
Мне захотелось обсудить с Кайной мои прежние открытия и показать ей шкатулку с Дри атонгом, которую всюду возил с собой, но я ждал подходящего случая. Он вскоре представился.
- Мы откопали необычный предмет, - сообщила мне Кайна. – Это гладкий каменный диск диаметром 15 сантиметров. На его поверхности угадываются символы, а в центре закреплен крупный корунд черного цвета. Назначение диска непонятно. Возможно, он часть какой-нибудь колонны или статуи. Он и сам по себе интересен, однако в нем таится еще и необъяснимая странность.
Оказалось, что находку сделали геофизики, просвечивавшие недра горы в поисках скрытых пустот. Искали запечатанные комнаты, а нашли нечто испускающее энергию. Поток излучения не был интенсивен, всего несколько килоэлектронвольт, но сам факт был необычен. Два года до штуковины не могли добраться, и вот свершилось. Когда достали диск, то вопросов прибавилось. Его правильная форма исключала версию, что он был создан природой, а надписи, вырезанные на лицевой поверхности, не поддавались немедленной расшифровке.
- Скорей всего, это культовый предмет, но для чего именно он предназначался? Какой у него возраст? За счет чего он излучает энергию? Последнее точно не связано ни с радиоактивностью, ни с химическими реакциями. Диск даже не полый, он однороден, если не считать вставку из драгоценного камня. Внутри него ничего нет, но при этом он слегка светится в радиодиапазоне.
Я захотел взглянуть на находку, но день подходил к концу, и мы условились, что сделаем это завтра.
Утром наитие заставило меня извлечь из шкатулки мою пурбу. До того она спокойно хранилась в моих вещах, а тут словно бы сама попросилась в руки. Я собирался показать артефакт Кайне, рассказав о том, где его обрел. Мне казалось, что под сводами яванского храма пурбу смотрелась бы уместно. Символы на рукоятке перекликались с надписью на диске, в котором я угадывал «Белое солнце».
Этот мой поступок оказался пророческим и спас нам жизни, хотя в трагедии был виноват только я один. Моя вопиющая самоуверенность.
- Кажется, я видел нишу в центральном зале, где мог бы крепиться этот диск, - заявил я Кайне, желая проверить догадку. – Ты можешь проводить меня внутрь и захватить с собой диск?
Мы вступили под каменные своды. Был обеденный перерыв, поэтому народу внутри было совсем мало, а в центральном помещении так и вовсе пусто, что хоть немного уменьшает степень моей вины. Потому как если бы погибли люди, я бы, наверное, не смог с этим жить. А защитить абсолютно всех с помощью пурбы… не знаю, сумел бы я это, не ведая толком как и что делать. Мне просто в очередной раз повезло.
Я понятия не имею, на что надеялся, ведь первый мой опыт на Мадагаскаре был не самым веселым. Наверное, я хотел покрасоваться перед Кайной, продемонстрировать, как выражается молодежь, свою крутизну. Мне исполнилось тридцать лет, но я все еще был полным дураком.
Едва мы вставили диск с сапфиром в предназначенную ему нишу, свет в зале начал меркнуть. Кайна нахмурилась:
- Какое странное явление… тебе тоже кажется, что стало темнее?
Я подтвердил. Я был горд, что мне удалось впечатлить красавицу-ученого. Я был уверен, что без заклинаний, которые бормотал мадагаскарский жрец и которых я, понятно, не знал, ничего такого не случится.
Как же я ошибался! Заклинания – вздорная чушь, не они включали действо.
Свет все мерк и мерк, повеяло холодом. Слух наш различил нарастающий гул. Я насторожился, все еще не понимая, что сумел неведомым образом открыть портал в иной мир. В мир, где в эти самые секунды бушевал мощнейший шторм.
Ураган я впустил к нам собственными руками. Боже мой, трудно описать словами, то творилось в храме после открытия портала! Ветер ворвался в зал, круша все на своем пути. Ломались колонны, поддерживавшие свод, по воздуху летали камни, дрожал пол, и трещины ползли по стенам. Нас с Катенькой едва не погребло под тоннами породы.
Я успел выхватить Солнечный нож прежде, чем нас окончательно завалило. Полный ужаса и осознания непоправимого, я бил им и резал воздух перед собой, выкрикивая нечто бессвязное. Я страстно желал уцелеть в этом аду и спасти Кайну. Я прикрывал ее собой, чувствуя ответственность за содеянное.
К счастью, портал закрылся, и древний храм устоял, получив новые непоправимые повреждения. К вечеру нас откопали и обработали ушибы и царапины. Мы с Кайной отделались малой кровью, а я получил урок, заплатив за него положенную цену. Дри атонг покинул меня в тот же день, и это было расплатой. Я потерял его на руинах. Шкатулка моя опустела.
Не нашли, впрочем, и диска, хотя его-то искали с оборудованием, а не только вручную разбирая завалы. Я утешался тем, что твердил: Белое солнце обрело свою пару – Белый луч, и случилось это в сердце «Горы Света». Возможно, в этом и заключалась моя миссия?
Чем утешалась Кайна, я не знаю. Потеряв артефакт, она держалась молодцом, ни словом меня не упрекнув.
- Диск с корундом был настолько непонятен и не вписывался в наши представления, что его утрата – благо, - заявила она, хотя было очевидно, насколько ей жаль необычной находки.
Дальнейшее можно описать в нескольких словах.
Разор храма списали на землетрясение, которые не редкость в Индонезии. Кайна Трейбу вышла за меня замуж и уехала в Советский Союз. Через пять лет она родила сына Буди (по документам он Михаил).