- Вик! - Мила подняла руку и положила ее на стекло. – Вик, я здесь!
Мужчина сделал то же самое, и ей померещилось, что она ощущает тепло его ладони.
- Вытащи меня отсюда! – прохрипела она.
- Ты ранена? – наконец-то пробились к ее сознанию слова.
- Нет, не знаю… Спаси меня, Вик!
- Не волнуйся, я сейчас! - Вик ободряюще ей кивнул. – Твои ноги свободны, их не зажало?
- Я в порядке! – она забилась, заколотила руками по окну, оставляя на нем кровавые отпечатки. – Вик! Вытащи меня!! Я больше не хочу здесь сидеть! Они все мертвы!
- Отодвинься как можно дальше от дверцы, пригнись и прикрой голову локтем! Я выбью окно.
Соловьев высадил стекло, обсыпав ее осколками. Убрав торчащие острые клинья, он всунулся в салон, осматривая и ощупывая ее. Мила, которая была вынуждена все эти долгие минуты соседствовать с мертвой головой, была сама не своя. Она отталкивала его руки, пытаясь поскорей выбраться из плена смятого салона.
Убедившись, что ее ничто не держит, Вик помог ей. Он вытянул ее наружу, и Мила вцепилась в него железной хваткой. Ее ноги подгибались, а в горле стоял комок тошноты, ее трясло.
- На первый взгляд, ты цела, - пробормотал Вик, - кровь не твоя. Но тебя следует осмотреть.
- Это кровь того… того самого… того, который… – Милка была на грани, но все слезы куда-то пропали, и ее просто колотило. Зубы стучали, мешая разговаривать, и речь сделалась бестолковой и невнятной, как у пьяной. – Мне надо мыться! Смыть все это! Отвези меня! Я не хочу!
Вик поднял ее на руки и понес к своей машине. Зеваки, собравшиеся вокруг, неохотно расступались. Кто-то снимал их на телефон.
- Полиция уже едет, - крикнули из толпы. – И «Скорую» вызвали. Куда вы ее тащите?
- Своим ходом будет быстрее! – откликнулся Соловьев. – Ну-ка, помогите открыть заднюю дверцу!
Какой-то парень поспешил исполнить команду и широко распахнул дверь. Вик осторожно сгрузил Милу на сидение.
- Я тебе все тут испачкаю, - с глупым смешком предупредила она.
- Переживу, - он улыбнулся ей. – Все хорошо, Мила!
- Правда? – она уцепилась за эту фразу. – Все правда хорошо?
- Конечно. Все хорошо!
Мила откинулась назад, но на затылке уже вспухала шишка, и девушка зашипела от новой порции боли. Как ни странно, это пошло на пользу, она вновь начала соображать.
- Вик, в машине осталась моя шапка! – встрепенулась она, хватаясь руками за голову. - И кошелек! И паспорт! Надо достать!
Все это валялась где-то внизу, под мертвецом. Милка бы ни за что сама не полезла за ними, но надеялась, что Вик чего-нибудь сообразит. Миле казались важными все эти мелочи.
- К черту все, - сказал Вик, устраиваясь на водительском месте и поворачивая ключ в замке зажигания. – Здоровье дороже.
- Но там большая сумма! В кошельке. Я хотела купить телефон…
- Мы купим тебе телефон, - Вик сдал назад и выкрутил руль, разворачиваясь. – Потом. Обязательно купим.
Мила чуть расслабилась. Вик же рядом! И он обещал, что все будет хорошо. Она смотрела в боковое окошко на толпу, на покорёженную машину, на грузовик со смятым кузовом. Одно его колесо с торчащим из него обломком оси отлетело и валялось на проезжей части. Где-то вдалеке на шоссе показались проблесковые маячки спасательных служб, спешивших к месту аварии. Их вой стремительно приближался.
- А ведь я чуть не погибла, - сказала Мила, хихикнув. Улыбаться ей было больно, болела щека, по которой ее били, и ухо ныло, но она была живой, и это компенсировало все прочее. – Вик, мы попали в жуткую переделку!
- Это точно, - ответил Вик. – Боюсь, в этом есть моя вина.
7.3
7.3.
- Какая вина? Ты не виноват. Это они! – вновь овладев собственным языком, Мила спешила выложить Соловьеву все, что ей пришлось пережить. – Я шла с паспортом, а они меня схватили. Затолкали в машину и повезли на кладбище. Кто-то меня там ждал. На кладбище, представляешь? И еще в водонапорной башне! Но потом за нами погнались! Это были настоящие гонки. Бандит не справился с управлением. Вик, слышишь, они все мертвы! Я так желала им смерти, и они умерли на месте. Почему я жива? Но ведь это справедливо, да? А куда ты меня везешь – в больницу?
- В принципе, надо бы в больницу, – Вик кратко взглянул на нее в зеркало заднего вида.
- Ты же врач! Я помню, ты был врачом! Со мной все в порядке, не хочу в больницу, ты сам меня осмотри и убедись. Я тебе доверяю. А почему ты сказал, что в аварии есть твоя вина?
- Потому что, удирая от меня, шофер поехал на красный.
- Так это ты за нами гнался?! Но как? Как ты узнал? Ты же пошел домой!
- Случайно.
- Ты же не пользуешься своей машиной, - усомнилась Мила. – Ты сам сказал...
Соловьев вздохнул. Он узнал о похищении, когда решил проверить следящую программу на смартфоне. Два слипшихся флажка, обозначавшие Милкин плащ и сумку, синхронно двигались по направлению к супермаркету.
Вик с досадой покачал головой, молчаливо упрекая девушку в нарушении обещания. Было похоже, что она отправилась в магазин. В этом не было ничего невозможного, и он уже хотел идти за дровами, чтобы протопить на ночь свою остывшую печь, но тут флажки рванули прочь от супермаркета на приличной скорости. И ладно бы один – скажем, сумку украли, - но оба вместе! Это означало, что Мила внезапно оказалась в чьей-то машине.
Размышлять, в чем дело, было некогда. Вик, нашаривая в кармане брелок от «Мицубиси», опрометью кинулся во двор. Машина не подвела – завелась с пол-оборота. Выехав в узкие ворота, Соловьев сверился с указаниями на карте и дал по газам.
Прыгать по обледенелым колдобинам на крутом склоне было опасно, но Вик предпочел подъем в гору более легкой, но длинной дороге в объезд. Мотор ревел, колеса иногда пробуксовывали на льду, но в целом получилось терпимо. На проспект Вик выбрался одновременно с преследуемой машиной.
Он сразу же определил свою цель, догнал ее и пристроился сзади. Милка была внутри вишневой «Приоры». С какой целью она в ней оказалась, каким образом – предстояло еще понять. Вик склонялся к тому, что вряд ли добровольно. Об этом говорило нервное поведение водителя «Приоры», заметившего слежку.
Они немного попетляли по улицам города, пересекли реку и взяли курс куда-то в сторону Николаевки. Но далеко не уехали…
- Вик, чего молчишь? – спросила Мила. – Как получилось, что ты узнал о похищении?
- Я подбросил тебе маячок, - неохотно признался Соловьев.
- Ты следил за мной?!
Краска бросилась ей в лицо. Мила отчего-то заключила, что маячок передавал не только ее местоположение, но и все разговоры в салоне. И все действия бандитов. И Вик видел, как ее били и щупали, пытаясь обнаружить несуществующий телефон в трусах.
- Прости, я должен был знать, если с тобой что-то случится, - оправдываясь, произнес Соловьев. – Они говорили, к кому тебя везли? Что-то кроме кладбища и водонапорной башни упоминали?
Мила молчала, потому что горло перехватило спазмой. Она не сердилась на него, как думал Вик, она сердилась на себя и жалела себя. Слишком беспомощная, с характером вечной жертвы, неудачница и полное позорище – вот кто она такая! Мила представила, как выглядит со стороны в окровавленных лохмотьях, опозоренная и всклоченная, и заплакала.
Соловьев посмотрел на нее, тяжко вздохнул и с расспросами завязал. Мила всхлипывала все громче, размазывала слезы и кровь по опухшим щекам и стягивала под горлом растерзанный плащ. Эйфория от счастливого спасения сменилась непроглядным отчаянием.
Вик привез ее не в больницу, не в пансионат, а к себе домой. Загнав машину под древний навес, закрыл ворота и открыл двери в дом. Он снова подхватил девушку на руки и занес в комнату, поставив в центре, под абажуром.
Мила, дрожа, отвернулась, ненавидя себя за жалкое зрелище, которое собой представляла. Но Вик, казалось, был тоже изрядно смущен. И первые же сказанные им слова, подтвердили это.
- У меня нет центрального отопления и горячей воды, но если ты немножко подождешь, сейчас я все организую: и баню, и чистую одежду. Мне не хотелось, чтобы тебя видели в таком виде в пансионате. Будут лишние вопросы.