Вик убрал телефон и занялся печкой. В ее горячем нутре мощно загудело, наполняя дом сухим дровяным теплом. Милка допила кофе и рассеянно водила пальцами по изогнутой ручке на кружке. Кружка была основательная, совсем не кофейная, и на ее боку красовался смешной коричневый заяц.
- Ты хорошо говоришь по-французски, - наконец вымолвила она.
- Патрисия француженка. Привык говорить с ней на ее языке.
- Она за тебя волнуется и, наверное, немного ревнует.
Вик немного помолчал, прежде чем ответить:
- Это совершенно не то, что ты думаешь. Однако пришла пора все тебе объяснить.
- Не надо, - Мила сжалась, потому что уже успела нарисовать в воображении все те картины, что, по ее мнению, сейчас начнет расписывать Соловьев. Картины были неприятными, и она не желала слушать про его роман с французской подданной. – Я все прекрасно понимаю. Вы с Патрисией ищете артефакты Загоскина, ты стараешься ради нее. И подробности неважны.
- Подробности важны, - возразил Вик и, усевшись за стол напротив Милы, аккуратно взял ее за руки. – Выслушай меня, пожалуйста. Все очень и очень серьезно.
Мила отняла руки и зажала их между коленями. Она избегала смотреть ему в глаза:
- Я обо всем уже догадалась. Когда ты говорил о людях, которым повезло найти некий технологичный артефакт исчезнувшей Атлантиды… или Антарктиды, не важно… ты говорил о Патрисии. Это ей не удалось выключить его и… и теперь ее надо спасать, это очень благородная задача. Если нужна моя помощь, хотя я не представляю, чем еще могу помочь, ведь книга Загоскина и шкатулка уже у тебя, то я согласна помогать… Но если ты думаешь, будто я прячу где-то содержимое шкатулки, то ошибаешься. Я понятия не имею, где тот нож!
- Остановись! – потребовал Вик, и она замолчала, нерешительно скосив в его сторону повлажневшие глаза. – Сначала выслушай, что я тебе скажу, до конца. Договорились?
Мила обреченно кивнула. Она не могла с ним спорить и вообще сопротивляться ему. Она вручила себя Соловьеву целиком, как когда-то Дмитрию, и теперь была готова вытерпеть все, что он собирался с ней сделать. Она сама виновата, когда требовала от него безоговорочной правды, и сейчас была обязана получить ее сполна. Если он скажет, что любит Патрисию, а она, Милка, лишняя, то она это примет. Собственно, ничего иного она и не ждала, и пусть в их несуществующих отношениях появится определенная жирная точка. Давно пора! Она как-нибудь проживет без своих иллюзий, вот и все.
- Со времени нашего последнего разговора ты выходила в интернет?
- Что? – спросила Мила, моргнув.
- Ты выходила в интернет, чтобы поинтересоваться судьбой твоего супруга? – повторил, перефразировав Соловьев, не переставая буравить ее взглядом.
По спине девушки невольно поползли мурашки. Она облизала пересохшие губы:
- При чем здесь это? Дима же в тюрьме... Да?
- Да, он в СИЗО, и ему вменяется убийство с особой жестокостью. А убил он свою жену.
- К-какую же-жену?
- У Дмитрия Москалева был один официальный брак, насколько мне известно. И одна официальная жена. Вот ее он и убил. И был взят с поличным.
- Но я жива! – Мила отшатнулась от него, ошарашенная. – Следователь считает, что он убил меня? Но я же сбежала... Так получается, они не знают?
- Не хочу быть голословным, - Вик принес ноутбук, водрузил его на стол и включил. – Набери в поисковике «арест столичного бизнесмена Дмитрия Москалева».
- Я тебе и так верю. Я все уже поняла! – она вскочила на ноги. – Следователь решил, что раз я пропала, то Дима от меня избавился. И теперь, когда я попала в аварию, и мой паспорт…
- Мила, сядь! Пожалуйста.
Она медленно уселась обратно.
- Арест твоего мужа – это не ошибка. Сделай, как я прошу. Набери в поисковике. Сама.
Поглядывая на Соловьева, Мила пододвинула к себе компьютер и, как загипнотизированная, вбила в строку то, что он продиктовал. На экран выпало множество ссылок на криминальные новости, и первый же заголовок заставил ее прижать пальцы к губам.
- Читай. Ты должна убедиться сама. Это не фейк.
Она испугалась открывать ссылки.
- Он кого-то убил, какую-то женщину… любовницу, - бормотала она, - а все решили, что это я? Она была на меня похожа? Одета в мою одежду?
- Не надо фантазировать, Мила. Идет следствие, детали выясняются, но никто не сомневается в очевидном.
Мила набралась мужества и прошла по первой ссылке. Увидев их с Димой фотографию, сделанную на борту яхты, бороздящей Индийский океан, с усилием сглотнула и начала читать…
Но почти сразу и остановилась:
- Этого не может быть… Я не понимаю… Кого они похоронили вместо меня? Эта фотография с кладбища… моя фотография на могиле… А папа?! – вдруг вспомнила она. – Господи, я должна ему позвонить! Немедленно! Где телефон?!
Вик протянул ей смартфон, и Мила, путаясь в цифрах, принялась набирать номер. У нее ничего не выходило, абонент то не существовал, то в трубке, кроме треска, ничего не раздавалось.
- Кажется, я забыла номер, – она аккуратно, чтобы не дай бог не разбить чужое имущество, положила трубку на стол и прикрыла глаза. Ее трясло, мысли путались. Ей следовало успокоиться и придумать другой способ. – Так… можно ему написать! Я войду в свою почту, хорошо?
Вик пожал плечами, ни во что не вмешиваясь. Мила стала вбивать в специальное поле адрес своего почтового ящика и пароль, но и тут ее ждала неудача.
- Да что же это такое! Мне отшибло память? Что происходит?! Кто-то сменил пароль и заодно контрольный вопрос? Это потому, что я… меня считают… они всем, кого считают мертвым, блокируют почту, да?
Соловьев вздохнул.
- Мила, это как раз то, что я пытаюсь до тебя донести. В мире бушует невидимая буря, комкающая ткань нашей реальности…
Он произносил слова неторопливо и веско, и каждое из них камнем падало на Милкины плечи, отчего она горбилась все сильней. Она не понимала. Все слова были знакомыми, но смысла в сложенных из них предложений не было. Выходила какая-то ерунда!
- …Из-за неправильно работающего артефакта, оставшегося в антарктическом хранилище, мир меняется, и ты больше ему не принадлежишь. Ты ускользаешь. Твоя память тебя подводит. Верней, ты помнишь немного не то, что стало. Например, номер телефона, - Вик показал на смартфон, лежащий между ними, - он, возможно, изменился на одну цифру или две, но ты их не подберешь. Как и почтовый адрес.
- Меня и правда больше нет? – прошептала Милка в священном ужасе. – Но так же не бывает!
- На свете, наверное, есть всего несколько человек, которые понимают, как это происходит. Почему одни люди остаются неизменными, другие исчезают, а третьи раздваиваются. Вернее, раздваивается их судьба. Патрисия Ласаль-Долгова сможет объяснить эти моменты лучше меня. Она физик и много лет занимается этими проблемами. Но пока поверь мне на слово, Мила: тебе нельзя возвращаться в Москву. Нельзя встречаться с мужем или кем-то из твоего прошлого. Нельзя им звонить.
- Почему?
- Потому что процесс изменений ускоряется, и несчастные случаи, которые начали с тобой происходить, будут нарастать. Новый мир считает тебя несуществующей. В прошлом, которое создалось заново, тебя постигло несчастье, и в будущем, которое рано или поздно наступит, тебя как бы нет. Поэтому мироздание будет упорно стремиться ликвидировать возникшую помеху. А с ней заодно и всех, кто окажется рядом.
Милка уставилась в экран компьютера, но видела не текст, а мертвую оскаленную голову вчерашнего бандита.
- Помеха – это я? Я ходячая бомба?
- Мне очень жаль, Мила, но некоторые именно так и думают.
- И… как долго это будет продолжаться?
- Пока цель не будет достигнута. Или пока мы не найдем артефакт Загоскина и не поможем таким, как ты, вписаться в новый мир.
- Выходит, я не одна такая… лишняя?
Соловьев подтвердил и заверил ее, что приложит все силы, чтобы помочь ей. Потому что судьба Милы лично для него не безразлична.
Казалось бы, в этом спиче заключался намек и надежда на то, что мечты сбываются, он должен был вознести Милку на вершину блаженства, но девушка осталась равнодушна. Голос Соловьева долетал до нее сквозь усиливающийся звон в ушах.