- Ничего страшного, - заявил авантюрист на голубом глазу, - все равно «Святой Петр» плохо приспособлен для океанских походов. Нам до сих пор везло на погоду, но так будет не всегда. Когда я отыграюсь, мы купим корабль получше.
Отыгрываться Беневский послал Устюжанинова с формулировкой «новичкам везет». Увы, если выигрыши у Вани и случались, то были они отнюдь не столь масштабными, чтобы хватило на покупку нового судна. Камчадалы возроптали, грозясь побить Беневского за наглость. Беневский обратился с жалобой к губернатору, доказывая, что обладает всеми полномочиями на продажу и заключения контрактов, а обвинения против него – лишь банальный бунт команды против капитана. Губернатор поверил, и зачинщиков бросили в тюрьму. Там, из-за нечеловеческих условий содержания, лихорадки и скверной пищи умерло 15 человек.
Ваня подробно рассказывал в своем дневнике о тех событиях: и про игру на деньги, и про то, как зрел бунт, и про голод, который мучил его ежедневно. Сначала-то они все изумлялись и радовались неожиданным разносолам, чудесным фруктам и невиданным экзотическим блюдам, но спустя некоторое время обнаружилось, что китайская пища совершенно не пришлась по вкусу русскому желудку. Чтобы хоть как-то ее переварить и продезинфицировать внутренности, Ивану приходилось запивать все щедрыми порциями местной рисовой водки.
«У победителей и раны заживают быстрее, и больных мало, - писал Устюжанинов, - однако, утратив корабль, угодив в застенок, без языка и понимания чужой жизни, мои удрученные товарищи не видели больше будущего для себя».
К счастью, сын священника устоял перед соблазнами. Не спился, не стал игроманом и не подцепил скверную болезнь. Он проводил немало времени в тавернах и игровых залах, общаясь с самой невероятной публикой, включая бандитов, проституток и вечно жадной до приключений матросней, но умение строить коммуникации с любым отребьем неизменно его выручало.
Постепенно скапливалась нужная сумма – медленно, но все же скапливалась. Ваня завел счет в банке, чтобы обезопасить деньги от поползновений спутников, в том числе и Беневского, продолжавшего жить на широкую ногу.
Рукопись Устюжанинова в те дни полнилась горькими сомнениями и философскими размышлениями о чести, предательстве, возмездии и покорности. Иван метался между благодарностью к человеку, вырвавшего его из скучной жизни и доверявшему ему, и чувством врожденной справедливости, твердившем, что Беневский не тот, кому следует безоговорочно подчиняться. У Вани открылись глаза на суть его порочной натуры. Кумир стремительно терял свой блеск, то и дело являя не самые привлекательные стороны своего характера, однако внутреннее благородство не позволяло Устюжанинову пойти на предательство.
И все же паренек перестал докладывать Беневскому обо всем, как поступал прежде. Когда он выиграл в кабаке «волшебный нож» у какого-то проходимца, не сумевшего расплатиться золотом, то утаил данное обстоятельство.
Как вы уже догадались, «волшебный нож» был той самой пурбой с сердцевиной в виде ваджры, на поиски которого я потратил немало времени и сил.
Я моментально опознал клинок по скупым описаниям. В своих литературных трудах Ваня уделял мало внимания деталям, сообщал только самое характерное, оставляя за скобками интересные подробности. Вот и о личности того проходимца, проигравшего пурбу, сказал лишь, что это был португальский моряк со шрамом на лице, а «волшебный нож» он нашел «где-то в джунглях».
Лично я думаю, что португалец его украл из храма, но мог, конечно, обрести его и другими способами. Артефакты подобной силы обладают собственным норовом, они выбирают себе владельцев придирчиво, и когда им что-то не по нраву, легко переходят из рук в руки.
Мошенник уверял Устюжанинова, что за эту штуку любители восточных редкостей в Европе отвалят хорошие деньги. Ваня подумал, что в Европе тоже надо будет на что-то жить, и принял нож в качестве платежа.
- Только смотри, - жарко прошептал ему на ухо португалец, - сей ножик соперничества не переносит на дух. Будешь им пользоваться, так шпагу свою убери подальше. А нет, так спрячь в багаж и не доставай.
- Зачем это? – удивился Ваня, который к тому времени благодаря урокам Беневского сделался неплохим фехтовальщиком.
- А ты взгляни на меня, на мой шрам. Это проклятый ножик виноват, что я глаз потерял и превратился в урода. Потому и расстаюсь с ним спокойно. Не хочу его больше при себе таскать. А ты, парень, думай!
Ваня не понял глубины поставленного условия. Это уж потом стало понятно, что пурба – оружие, которое и впрямь не терпит конкуренции в борьбе за душу своего владельца, и пользоваться им имеют права лишь подготовленные люди. Доступно о его коварстве смог растолковать Устюжанинову мадагаскарский шаман, но увы, объяснения запоздали. Устюжанинов лишился кисти левой руки, когда вступил в схватку с пиратами, зашедшими в бухту Антунгила и напавшими на форт. В рану попала зараза, и вслед за кистью поповский сын едва не лишился и жизни.
Пареньку повезло. Нашелся поблизости знахарь, исправно делающий свое дело, он поставил Ванюшу на ноги. Хоть юноша и потерял кисть, руку сохранил.
А еще у знахаря была дочь-красавица по имени Ралала. Она ухаживала за раненым, и как это бывает, между молодыми людьми случилась химия. Ее отец был не против этого союза, но поставил будущему зятю жесткое условие: избавиться от древнего кинжала. А куда его деть?
Знахарь сказал следующее:
- Моих познаний не хватает, чтобы предвидеть будущее, но чувствую, что кинжал этот – опасен. Не твоя это вещь, хоть и стала твоей ради долгого путешествия. Но ныне вам предстоит расстаться. Я отвезу тебя к Патсу, он умеет видеть то, что скрыто от наших глаз. Патса даст совет.
Патса слыл колдуном, «шаманский колдовец» - как обозвал его в своих записках Устюжанинов. Он-то и велел Ванюше, когда тот полностью оправится от ран, идти на юг вдоль берега к Туамансина и далее в Мерину, на священные холмы Анкаратры. Там будут его ждать великие жрецы, хранящие великие тайны. Патса предупредит их.
- Трехгранный нож, - сказал он, - это атрибут бога. Только богу и владеть им.
Ваня поправился, взял кинжал, выигранный в Макао, и двинулся по дороге на Анкаратру.
Я ездил по той дороге из любопытства, желая побывать в тех же краях, что и мой предок. Даже в наши дни она представляет собой полузаброшенную лесную тропу и на большей своей протяженности непроходима. Представляю, с какими трудностями и лишениями столкнулся Устюжанинов, пробираясь по ней сквозь болотистые лагуны и реки, кишащие крокодилами, и сталкиваясь с не всегда мирными племенами.
Жрецы антаймуру встретили Устюжанинова на подходе к пещерному святилищу, насчитывающему многие тысячи лет. Они оказали ему честь и позволили вступить под своды, высеченные руками лемуриских мастеров. Там, у ступеней высокого алтаря, куда водрузили «волшебный нож», приготовив для него специальную шкатулку, они провели обряд гадания, раскрыв Ивану его судьбу.
Вот с того дня и стало, наверное, предначертано, что род наш навсегда привяжется к Мадагаскарскому храму, станет с ним спаян одной судьбой, одной великой загадкой. Ваня пишет, что боги и духи выбрали его и его детей и внуков, взвалив на плечи труднейшие испытания. Пройдет немало лет, пока миссия по восстановлению древнего храма и его славы увенчается успехом. Много воды утечет, много жизней минует, но рано или поздно пророчество сбудется.
Сам Ваня доставил в храм первый божественный атрибут – Солнечный клинок, и тем самым положил начало. Спустя годы один из его потомков привезет в Анкаратру второй атрибут – Солнечное зеркало, Белое солнце. А третий потомок найдет последний – Поющую Чашу, и тоже поспособствует ее доставке на остров.
Но был нюанс. Миссия по сбору утраченных артефактов обязана протекать исключительно в мирном русле. Потому как если постоянно обагрять артефакты кровью, то они будут способны лишь на темные дела. А это противно их природе.