- Со мной все в порядке, - сказал Соловьев. – Уфу все еще трясет?
- Уже нет, у вас вроде бы полностью успокоилось, но Америку пока потряхивает и сильное остаточное волнение в районе острова Реюньон и архипелага Крозе. Суда, которые следовали по маршруту, раскидало на сотни морских миль. Океанологи шлют тревожные телеграммы.
- Антарктида?
- Оттуда нет данных. Аш, где Москалева? Она еще жива?
- Она спит, и ей намного лучше.
- Что ж, будем пока считать это хорошей новостью. Что в остальном?
- Я вижу кое-какие изменения, - сообщил Вик, невольно оглядываясь. - Например, пансионат, где жил Загоскин, сместился из центра на окраину. Пожалуй, как раз те самые 20 километров. Но это несмертельно.
- Мы получили информацию о масштабном изменении в Октябрьском районе. Исчезло три магазина, пешеходный переход и появилось несколько новостроек.
- В том районе находится квартира Загоскина.
- К слову о Загоскиных. «Викки-Ноль-Два» зарегистрировал присутствие в России Михаила, его сына. Он оплатил билет на самолет накануне и был замечен проходящим пограничный контроль в Шереметьево. Из Москвы он собирается сразу в Уфу, будет у вас где-то после обеда.
- Понял. Цель его поездки вы выяснили?
- Он гражданин России и просто возвращался домой. Вопрос не в этом, Аш, а в том, почему именно сейчас?
- Я это выясню. Наведаюсь в квартиру, подожду его там.
- Лучше бы ты в это не совался, а привез в Межгорье Москалеву. У меня все готово к ее приему.
- Я разберусь, Пат. Все равно сначала придется все проверить.
Патрисия шумно выдохнула и продолжила уже чуть спокойнее:
- Понимаю, что спорить с тобой бесполезно. Ты все для себя решил.
- Вот и не спорь, - улыбнулся Вик.
- Тогда заодно поищи «точки привязки». Их необходимо собрать до того, как они попадут в чужие руки. Быть может, Михаил Загоскин как раз и приехал за ними.
- Скорей всего, он приехал за артефактами. Кто-то украл из полиции пурбу, ты это знаешь?
- «Вукки-Ноль-Два» на это тоже указал. Но еще он указал и на пертурбации, связанные с Москалевой. При ней должно быть как минимум две вещи, изменившие свойства. Потряси ее хорошенько, пусть разует глаза и скажет, что не так. Одна вещь осталась при ней еще с Москвы, после ее бегства. Другая, предположительно, появилась недавно как символ новейших потрясений. Хотя мы пока не знаем, зачем они нужны, пренебрегать ими нельзя.
- Хорошо, - сказал Соловьев. – Мы поищем.
Так называемая «точка привязки», связанная с изменением реальности вокруг «глаза урагана», могла воплотиться в чем угодно. Для Володи Грача первой такой штукой явилась сувенирная тарелка с нарисованным пингвином. Формально тарелку купила Аня, но Вова, видимо, тоже не раз концентрировался на ней сознанием, что отразилось в каких-то неведомых и страшно запутанных межпространственных связях. Когда они поженились, антарктический сувенир остался в их семье и превратился в общий маркер, затрагивающий Аню и Володю. «Муж и жена – одна сатана», - шутил тогда Громов, не подозревая еще, что в высказанной им народной мудрости окажется запечатлена вся квантовая запутанность Мультиверсума.
Потом были и другие вещицы, поменявшие свой внешний вид. Патрисия собирала их, устроив в одном из шкафов некое подобие музея. Она верила, что эта коллекция должна что-то значить. Возможно, надеялась по ним предсказать будущее.
- Даю тебе сутки, - сказала Пат. – Этого должно хватить.
- Вполне. Только не беспокой меня лишний раз без веского повода. А когда будем с Милой выезжать из Уфы, я тебя наберу.
Соловьев нажал отбой и, сунув телефон в карман куртки, направился в обратный путь.
Новый мир не пугал его, он был готов в нем действовать. У него снова появилась конкретная цель.
8.7
8.7
Мила ждала его во дворе. Она улыбнулась ему так ослепляющее, что сердце сбилось с ритма.
Ее синяки были совершенно незаметны при свете дня, и Вик, приглядевшись, понял, что девушка воспользовалась косметикой. Как ни мала была сумка, собранная Галиной, но косметичка в ней, видать, поместилась.
- Не стой на ветру, - чуть ворчливо сказал он, пытаясь скрыть за недовольством охватившие его эмоции. – Вообще, что за вид? Голые ноги и ветровка на одном плече – а у тебя еще вчера был жар.
Мила отмахнулась, не приняв упреки всерьез:
- Не переживай, я крепкая. Думала, ты отправился на дежурство. Никак не могла припомнить график...
- Нет больше никаких дежурств.
- Ты уволился? Или Безруцкая тебя уволила? – она округлила глаза. – А меня? Это из-за наших… трудностей и прогулов?!
- Безруцкая нас знать больше не знает, и мы тоже должны про нее забыть, - Вик прошел в дом, но, раздеваясь, обратил внимание на запах. – У тебя что-то пригорело?
- Ой! – Мила метнулась к электроплитке.
Ветровка свалилась с нее, и девушка осталась в коротких шортиках и футболке – в том, что у нее называлось пижамой. Она переоделась вечером, но сверху носила его халат, поэтому провокационный вид не так сильно бросался в глаза. А вот сегодня бросился...
- Я нашла в морозильнике котлеты, решила пожарить. Очень есть хочется, - сбивчиво тараторила она, переворачивая означенные полуфабрикаты на чугунной сковородке без крышки. – Я и на тебя сделала на всякий случай… А вообще, готовить я умею, сегодня просто немножко неудачно вышло. Извини!
- Угу, - обронил Вик, глядя, как она переступает босыми ногами на захолодевшем с ночи полу. – Почему печь не топила?
- Не умею, но я подумывала над этим, тут еще есть дрова, - она мотнула головой в сторону коробки, куда Соловьев сложил остатки не потребовавшихся вчера поленьев.
- Там мало. Еще принесу, - он вышел.
Кажется, Мила ничего не заметила. Неужели столь ненаблюдательна? Или, замазывая «боевые отметины» перед зеркалом, взглянуть на прочее времени не нашла? А ведь ее кровать стояла рядом с окном, девушка наверняка привыкла к открывающемуся виду на кирпичный дом, и теперь ей, по идее, должно было чего-то не хватать…
- Я думала о сапфирах, - сообщила Мила, когда он присел на корточки у ее ног и занялся растопкой. – Если тебе эта тема еще интересна, конечно.
- Мне интересно, - подтвердил Вик, чиркая спичкой.
Он полагал, что она будет думать о себе и диффузии, а она про камни… Снова прячет голову в песок, как страус.
- Дима… мой муж, он заинтересовался сапфирами, когда мы были на Мадагаскаре. Или, может, чуть раньше, но до поездки он мало знал об этих камнях. Я помню, как он удивлялся, когда я переводила ему слова нашего проводника. Поначалу он собирался возить камни с острова, говорил, что это дешевле, чем в Башкирии, даже с учетом логистики. Но спустя месяц или два передумал.
- Почему?
- По-моему, из-за черных сапфиров. Они редко встречаются в природе и ценятся в своей массе дешевле синих, но все зависит от огранки. С правильной огранкой они становятся бесценными. На Мадагаскаре черных сапфиров нет. Ты видел когда-нибудь, как они выглядят?
Вик признал, что только на фотографиях.
- Черный сапфир, во-первых, удивляет переливом оттенков. В солнечных лучах он играет красками от темно-зеленого до темно-синего. Во-вторых, в его состав входит много оксида железа и титана с примесью рутила, что дает необычный блеск. Рутиловые иглы при преломлении света образуют остроконечные звезды, поэтому черный сапфир еще называют «звездчатым самоцветом». Эта особенность влияет на цену камня, увеличивая его стоимость пропорционально количеству вкраплений. Чем больше лучей у звезды, появляющейся после огранки, тем дороже камень.
- И как эти факты повлияли на его решение?
- Кажется, ему поступило выгодное предложение. У Димы был неплохо оснащенный ювелирный цех, где можно было делать не только украшения, но и просто обтачивать камни нужной конфигурации. Я слышала, что с ним хотела заключить контракт какая-то научная лаборатория.
- Научная лаборатория? – Вик выпрямился. – Он сотрудничал с физиками?