Я тащил на себе Расамуэля по подземному коридору до пироги, только на берегу поняв, что взгромоздил себе на закорки холодеющего мертвеца. Я сидел над ним и плакал, подвывая. Долго сидел, всю ночь, до самого утра.
Только с первыми лучами солнца я слегка очнулся. Вернулся в пещеру поискать жреца, не нашел его, но, поколебавшись, поднял валявшийся в нише нож. Хотел было водрузить его обратно на трон, в шкатулку, но ноги сами понесли меня прочь от ступеней, от этого жуткого места, от пережитого ужаса. «Белое солнце» так и осталось висеть закрепленным в нише – даже просто дотронуться до него оказалось выше моих сил.
Когда я выбрался из холодного зева пещеры вторично, стоял яркий солнечный день. Тела Расамюэля на берегу я не обнаружил – видимо, его утащил крокодил. Я сел в пирогу и, не умея ею толком управлять, лишь по наитию, тронулся в обратный путь.
Уже оказавшись в машине, я увидел в зеркале собственную прокопченную рожу и залитую кровью обугленную рубашку, догадываясь наконец, что боль, терзавшая меня, происходит не столько от моральных страданий, сколько от физических ран. Я думал, что совсем не пострадал, сознание не вместило в себя то, что довелось пережить, целиком, но сейчас, в окружении привычных вещей в салоне автомобиля, оно начало просыпаться.
На обратном пути я, не справившись с управлением, попал в аварию. Меня, потерявшего сознание (не из-за дорожного происшествия, скорей – из-за всего вместе) доставили в больницу. Мой рассказ о произошедшем в горах Анкаратры сочли бредом. Да я и сам скоро стал считать это игрой помраченного рассудка, тем более, что мой друг умбиаси Расамюэль вдруг оказался жив и здоров и на все мои вопросы лишь загадочно усмехался.
- Придет время, - бормотал он, - придет время, и ты все узнаешь. Сорок пять лет! Тебе надо подождать всего лишь сорок пять лет.
- Но через сорок пять лет я буду глубоким стариком! – воскликнул я. Невозможно ждать так долго!
- Тогда ищи ответы сам, - посоветовал умбиаси. – Но если хочешь мой совет, то лучше не делай этого. Ты видел достаточно и даже больше того, что было тебе изначально позволено увидеть. Будет хорошо, если ты перестанешь задавать вопросы тем, кто все равно тебе не ответит, и приготовишься просто ждать. Все должно идти своим чередом.
- Ты не хочешь мне ничего объяснить?
- Я просто не знаю, - вздохнул деревенский колдун. – Мписикиди знал наверное. А я, увы, нет.
Судьба жреца Мписикиди осталась для меня не проясненной, никто больше не захотел впустить меня в религиозный центр деревеньки, где он служил, да я, сомневаясь во всем, и сам уже стремился позабыть пугающие видения. Доказательством, что я вообще где-то был, служил лишь штраф, наложенный на меня за порчу чужого имущества (машины), и пурба, оставшаяся мне на память.
Умбиаси Расамуэль, повертев клинок в руках, вернул его мне, не желая связываться.
- Значит, и в этом есть свой скрытый смысл, - сказал он, - Солнечный нож выбрал тебя своим хранителем до поры, поэтому заботься о нем, как о самой любимой вещи. Считай, что такова воля Андрианаманитры.
- Но разве я не обязан вернуть артефакт обратно в храм?
- Нет. Нож хочет путешествовать в твоем багаже. Хочет попасть в страну Людей Севера, чтобы напитаться их мощью. Кто мы с тобой такие, чтобы оспаривать его выбор? Только не бери в руки оружия, чтобы не пострадать. Солнечный нож должен быть единственным смертоносным клинком, хранящимся в твоем доме.
- Я что ж теперь все кухонные ножи должен выкинуть? Это просто смешно!
- Кухонные ножи можешь оставить, - подумав, сообщил Расамюэль. – Они не убивали. Но если ты захочешь зарезать курицу, ищи помощника. Или покупай куриную тушку в магазине.
Я смирился. И перевозил за собой пурбу из города в город, из страны в страну, долгое время не решаясь с ней расстаться даже на сутки. Ответственность давила на меня, но было и что-то еще. Смутное ощущение, что я должен поступать именно так. И, конечно, гордость от того, что я оказался особенным человеком.
С прожитыми годами опасения заместились на привычку, а гордость переросла в гордыню, но я не замечал этого...
Да, пурба спасла однажды жизнь мне и моей Кате. Но в том-то и дело: лишь однажды! Второй раз ее волшебство не сработало, и моя жена погибла. Как же я разозлился за это на Солнечный нож! Я был полон гнева, негодовал и громко проклинал свою роль в нелепой, как мне казалось в ту пору глухого отчаяния, миссии.
Я любил жену, и ее потеря обрушила мой мир в прах. Не в силах справиться с горем, я решил сам избавиться от проклятого артефакта, обвиняя его в моих бедах...
(Сноски.*Баобаб – священное дерево для жителей Мадагаскара, его считают прародителем леса и почитают наравне с богами. Баобабы встречаются не только на этом острове, но и в Африке, и даже в Австралии, но только здесь произрастает вид, имеющий длинный толстый ствол и небольшую плоскую крону. С развитием сельского хозяйства на Мадагаскаре стали вырубаться леса, но баобабы не трогают из-за уважения к величественным деревьям. Тем не менее, в религиозных и медицинских целях используется любая часть баобаба. Например, из его коры изготавливают прочное волокно, идущее на изготовление верёвок, циновок и тканей для святилищ. Из золы получают довольно эффективные лекарственные средства против простуды, лихорадки, дизентерии, сердечно-сосудистых заболеваний, астмы, зубной боли и укусов насекомых. Молодые листья добавляют в блюда, а свежую мякоть плодов, напоминающий по вкусу имбирь, едят перед значимыми событиями и долгими церемониями, она снимает усталость. Высушенная твёрдая оболочка плода используется вместо стакана или горшка.
** В 1860 году французский натуралист Анри Муо обнаружил в камбоджийских джунглях древний город Ангкор, о чем написал в своей книге «Travel in Indochina 1848–1846, The Annam and Cambodia». Затерянный среди буйных зарослей город долго воспринимался некоторыми скептиками как выдумка, тем не менее это вполне реальная столица древних кхмеров. Ее строительство было начато около 9 века в период расцвета государства. Изюминкой Ангкора являются уникальные храмы, выстроенные в честь Вишну. Самый большой из них – Ангкор-Ват. Храм включает в себя пять башен, выполненных в виде лотоса, и галерею прямоугольного сечения. Как погибла столица кхмеров и почему, не знает никто)
9.5
9.5
Уфа. Квартира Ивана Загоскина. Наши дни.
- Значит, Солнечный нож не исчез во время обвала в храме на острове Ява? – уточнил Вик, но сделал это, скорей, для порядка – и так стало понятно, что Загоскин в своей книге написал неправду.
- На Яве - нет, не исчез, - признался профессор, сжимая дрожащие кулаки. – Тогда шкатулка поменяла цвет и форму, но сама пурба не изменилась. Я оборудовал для нее в загородном доме сейф, где и хранил вплоть до пожара.
- Кинжал все еще при вас?! – воскликнула Мила. – Или он был уничтожен пожаром? Но такие ценные вещи не могут сгореть!
- Вы правы в одном, милая девушка: нож не сгорел. Его просто не стало. Осталась шкатулка, но без своего содержимого. Не скрою, мне хотелось избавиться от Солнечного клинка: выбросить его, продать, подарить кому-нибудь… Но я не успел. Проклятый артефакт сам сбежал от меня.
- В каком смысле? – спросил Вик.
- Видите ли, молодой человек... это распространенная ошибка. Очень часто хозяева подобных артефактов забывают о самом главном. Согласно правилам, изложенным одним из монахов-хранителей – а у меня нет повода ему не верить, – мистическая сила Дри Атонг совмещает несовместимое: добро и зло. А нравственный выбор зависит от временного владельца. Человек каждый раз должен выбирать. Если он выбирает зло, артефакт творит зло, но при этом владелец расплачивается за это смертью – своей или близких.
- А если он выбирает добро? – живо поинтересовалась Мила.
- Это было бы прекрасно! Однако за всю историю никто, ни один властитель, возвысившийся с помощью артефактов, не смог полностью удержаться на светлой стороне. Все они, даже если изначально их цели были благи, кончали одинаково – умножали зло. Поэтому и рушились их империи, слетали с голов короны, а диктаторы теряли власть и доброе имя. В финале же неизменно появлялся Хранитель и забирал артефакт.