- Я люблю тебя, - сказал он ей то, что за всю предыдущую жизнь не говорил никому и никогда.
Миле важно было это услышать, но он ничуть не кривил душой. Сказать сокровенные слова, рвущиеся из глубин сердца, было важно и для него.
- Я тоже тебя люблю, - ответила Мила и приникла к нему всем телом. – В тебя невозможно не влюбиться.
…Они проспали до полудня, не разомкнув объятий.
В начале первого Виктора разбудил звонок телефона. Это был Иван Петрович Загоскин:
- Здравствуйте, не опоздал? – спросил он предельно вежливо. – Вы еще не уехали?
- Здравствуйте, нет, но мы собираемся, - соврал Соловьев, обнимая зашевелившуюся Милу. - Как ваше самочувствие?
- Спасибо, помирать не собираюсь. Мы с Буди посовещались и решили все-таки нанести визит вашим друзьям из «Ямана». Кажется, нам есть о чем с ними поговорить. Да и проблема Людмилы Москалевой не терпит отлагательств. Мой сын горит желанием совершить благородный поступок, а я… я намерен проследить, чтобы он в пылу не наделал глупостей.
- Очень хорошо, Иван Петрович. Мы охотно примем любую вашу помощь.
- Заедете за нами?
- Конечно, - Вик отвел трубку, чтобы уточнить высветившееся на экране время, - часика в два. Подойдет?
- Подойдет. Собираться нам недолго.
- Тогда перед выездом я вам наберу.
- Они едут с нами? – спросила Мила, улыбаясь. – Оба?
Вик чмокнул ее в гладкий лоб, к которому прилипли две тонкие прядки:
- Твоя черная полоса определенно закончилась.
Мила обвила его шею руками:
- Она закончилась, потому что появился ты!
Вик не стал возражать. И даже с легким сердцем пошел у нее на поводу, отвечая на поцелуй. Ему понравилось просыпаться с ней в одной постели.
Конец первой книги
КНИГА ВТОРАЯ. Часть первая. Глава 1. Патрисия Ласаль-Долгова
ВЕРНУТЬСЯ В АНТАРКТИДУ-2
Книга вторая. Урал – Мадагаскар. Тайна пещерного храма
Часть первая. Проект «Яман»
Глава 1. (11). Мечты и реальность
Патрисия Ласаль-Долгова
11.1/ 1.1
Соловьев позвонил ей час назад, чтобы сообщить, что они уже миновали деревню Бердагулово, и с этого момента ее существование невероятно сузилось. Его стало возможным описать всего двумя словами: волнение и ожидание. Патрисия ничем не могла толком заняться, все валилось из рук, а голова стала тяжелой и гулкой, как пустотелое чугунное ядро.
Ничего подобного с ней не было со времен путешествия в Антарктиду. Но в те далекие дни она была уверена, что все держит под контролем, у нее были планы на будущее и представление, как эти планы реализовать. Мешали интриги, но она ясно видела цель. Сегодня же будущее не вычислялось. Все рассыпалось, конфигурации менялись, новые элементы вносили хаос в заготовки, и только невероятное напряжение сил и стальные нервы помогали ей удержать выстраданный проект на плаву.
После запоздалого звонка Соловьева (она надеялась, что он отзвонится перед стартом из Уфы, но он тянул до последнего) Патрисия поднялась с нижнего лабораторного уровня наверх, на воздух. Ей требовался солнечный свет и вид широкого неба – текучего и вечного.
Целеустремленным шагом она прошла сквозь КПП, даже не заметив адресованных ей взглядов и слов. Она рвалась на свободу, но ожидания себя не оправдали. За пределами ограды ее встретили холод и дождь. Пришлось корректировать планы и подстраиваться под изменчивую уральскую погоду.
Чтобы не мокнуть, Пат забилась под навес для машин, который соорудили всего несколько месяцев назад в стороне от массивных гермодверей, ведущих в подземный городок. Прислонившись к столбу, она уставилась на нахохлившиеся под тонкими дождевыми струями холмы.
На открытых склонах и обочинах снег давно сошел, но в тени встречались небольшие ноздреватые лепешки. К вечеру их наверняка не будет – дождь смоет все, и на какое-то время местность превратится в тоскливое и неприветливое русское бездорожье. Конечно, если солнце не будет лениться, то через день-два окрестности оживут. Проклюнутся почки, пойдут в рост травы, а потом и цветы зацветут, укрывая все пестрым ковром. Однако неприветливый переходный период мог и затянуться.
За пять лет своего заточения Патрисия так и не привыкла к этим своенравным веснам, возможным только здесь, в окружении Уральских гор, суровых в любое время года.
Бывшая деревня Кузъелга (ныне Межгорье и военный объект «Яман»), названная по имени чистейшей горной речки, украсившей долину широкой петлей, была построена в живописном месте и имела непростую судьбу. Природа была здесь красива, погода взбалмошна, биографии обитателей причудливы. Зимой тут царили трескучие морозы и невероятной глубины снега, летом – изнуряющая жара и пышная зелень.
Юго-Западная часть Межгорья, лежащая у подножия горы Дунан Сунга, считалась открытой для посещения, хотя посторонних бдительная охрана гоняла и оттуда. Пат вообще никогда там не появлялась. Она была пленницей Межгорья Центрального, раскинувшегося возле потухшего вулкана Яман-горы. Чаще всего ее можно было застать на подземном объекте, выстроенном под лабораторию, исследовавшую артефакт «Черное солнце». Она работала там и изредка оставалась ночевать в квартирке без окон, расположенной напротив ее кабинета.
Ее дочь Адель была еще слишком мала, чтобы посещать школу, да и в садик, куда отдавали детей сотрудники «Ямана», ее не водили. Адель жила в коттедже, круглосуточно оставаясь на попечении няньки и охранников, гуляла в парке и на детской площадке, а маму видела от силы несколько раз в неделю.
Патрисия вряд ли сильно скучала по дочери, материнство казалось ей обременением, наложенным на женщин неумолимой природой, но иногда в ее мысли все же закрадывались и сомнения. Возможно, если бы они с Адель были близки, она имела бы отдушину, добавившую новый смысл в ее жизнь, однако отношения матери и дочки не складывались с самого начала. Адель оставалась для Патрисии источником головной боли, необъяснимых страхов и проблем. Впрочем, она никогда и никому в этом не признавалась, разве что Соловьеву. Но и тот не знал всего, оттого и не понимал.
Лаборатория, которой она посвящала все свое время, и смежные с ней отделы носили порядковый номер четыре. Пат не спрашивала, почему. Просто подозревала, что где-то по-соседству прячутся Яман-один, два и три, такие же секретные и таинственные, как и ее подведомственная территория. Вик Соловьев (про себя она по-прежнему величала его Ашором, Ашем) утверждал, что первые три объекта – это многокилометровые склады и командный штаб, заложенный еще в советское время на случай ядерной войны. Патрисию подробности совершенно не интересовали. Ей хватало того, что специально ради нее сюда из пещеры в Иремель-горе перенесли «французский Грааль», тайну которого ее предки оберегали в течение многих веков. Пат была горда тем, что наследство рода де Гурдон снова находится в нужных и надежных руках.
Патрисия всегда добивалась поставленных целей. Жизнь представлялась ей чредой из шахматных партий и делилась на отрезки большие и маленькие, но неизменно подчиненные жестким правилам игры. Пат понимала, что, когда играешь по-крупному, проигрыш одной партии не означает проигрыша всей серии, просто приходится иногда отступать.
Однако она не могла не признать, что очень устала в последнее время. Она уступала обстоятельствам и людям слишком часто, и, наверное, ей все-таки придется смириться, что в жизни порой возможны и полностью безвыходные ситуации. Впрочем, она была готова отдать жизнь в этой борьбе. Идти до конца, бороться, пока есть силы, и не жаловаться – так ее учили родители. Они же внушали: миром правит не любовь, как в романтических фильмах, а ум и сила. Надо жить, подчиняя существование главному, а если в пути придется немного пострадать, то делать это следует молча.
…Послышался шум моторов и требовательный сигнал клаксона. Пат напряглась.
Ворота на дальнем пропускном пункте с металлическим дребезжанием разъехались, и под навес из-за поворота въехала небольшая кавалькада машин. Разноцветными каплями автомобили рассыпались по полупустой парковке. Для послеобеденного времени их было много – четыре, но среди них не было черного «Мицубиси», принадлежащего Соловьеву, и потому Патрисия, глубоко вздохнув, сразу потеряла к ним интерес. Она заставила себя успокоиться и вновь уставилась на видневшийся участок опустевшей дороги. Увы, обзор с ее позиции был ограничен: лишь грязно-коричневые сопки да кусочек неба с темно-серыми клочковатыми тучами, намекающими на затяжное ненастье.