- Мы выйдем, - сказал Соловьев.
Патрисия провела ладонью по лбу, смахивая выпавшие из-под газового платка белокурые пряди:
- Ты зайдешь к нам вечером? – нейтральным тоном поинтересовалась она. Адель будет рада с тобой увидеться.
- Обязательно, - он все-таки улыбнулся ей. Светло и интимно – как прежде. – Спасибо за приглашение. Кстати, у меня для нее припасен небольшой подарок.
- Чудесно. Я предупрежу няню, чтобы не укладывала ее спать до нашего прихода. Ты знаешь, что мы переехали из Подсолнухов?
- Нет. И куда?
- Коттедж называется Жасмин, это третий дом по Северной улице, ближе к периметру.
- Понятно. Адель растет, вам требуется больше места.
- Дело не только в этом. Мне просто хотелось перемен. У меня полное впечатление, что Поль уже среди нас – за завтраком, за ужином… Призрак почти обрел плоть, и Адель постоянно о нем говорит. Я думала, что на новом месте станет по-другому.
- Она всего лишь ребенок, - сказал Соловьев. – Демоны преследуют тебя, а не ее. Тебе нужно отпустить Пашу. Простить его и себя.
- Может быть, - Патрисия подавила вздох. – Я уже ни в чем не уверена. В общем, приходи в Жасмин. Там и поговорим.
Набирая номер дежурного, чтобы заказать еще один многофункциональный именной пропуск, Пат следила, как Соловьев возвращается к Миле и, что-то объясняя, утешающим жестом прикасается к ее щеке.
Горевала ли она, что прошлое ушло безвозвратно? Пожалуй, да. Но охватившая ее горечь была на самом деле куда меньше, чем она смела надеяться.
11.3
11.3 /1.3
Южно-Уральский природный заповедник, Ямантау, Межгорье, 5 лет назад
Межгорье, он же Кузъелга, он же поселок Солнечный, он же Уфа-105, он же Белорецк-16, он же деревня Татлы, он же Яман-14... Это многоликое местечко должно было стать для Патрисии тюрьмой.
Она боялась ехать сюда, потому что кто-то сказал ей, что «яман» переводится как «зло». В самом деле, разве может быть хорошей жизнь в недрах «плохой горы»?
Ямантау и Иремель – две самых высоких вершины Южного Урала. Они – как инь и ян, черное и белое, дьявольское и божественное. Пат даже сомневалась, стоит ли перевозить «Грааль», обнаруженный в пещере «святого Иремеля», в «злые подземелья» Ямантау, но решение было принято на самом верху, и повлиять на него она никак не могла. Пат бы с радостью поселилась в простой охотничьей хижине на склоне Иремеля, она могла бы изучать Чашу даже в тайге, но кто стал бы ее слушать?
В просторных подземельях Ямантау начали строить «объект» задолго до того, как встал вопрос о создании спецлаборатории для «Черного солнца». Все началось в середине двадцатого века, и стройка эта то затухала, то возобновлялась. Из-за повышенной секретности окружающую территорию объявили Южно-Уральским природным заповедником, что не помешало, впрочем, протянуть железнодорожную ветку, вырубив часть заповедных сосновых лесов, возвести горно-обогатительный завод, мощнейшую электростанцию и бетонный завод для нужд военных.
Сегодня строительство проснулось с новой силой. Неиспользованные уровни подземного города расчистили, облагородили, соорудили отдельный вход, вертолетную площадку и проложили дорогу для новоиспеченного «Ямана-4». Патрисию и Ашора (еще не сменившего имя на Виктора Соловьева) из Антарктиды сразу же перевезли в Межгорье, и они наблюдали суматоху воочию. Менее чем за год объект был готов, и в Межгорье потянулись специалисты самых разных профилей. Единственная уступка, на которую пошли военные, выразилась в том, что Патрисии позволили присутствовать на отборе персонала. Она получила право забраковать любую кандидатуру, но выбирать могла лишь из ограниченного списка, предоставленного службой безопасности.
- На первом месте в них не профессионализм, а лояльность системе, - жаловалась она Ашору (уже ставшего Виктором). – Меня это сильно огорчает.
В Межгорье ее огорчало многое. Строгая система пропусков, постоянные патрули на дорогах, колючая проволока... Местность, по ее мнению, тоже выглядела удручающе: тайга, болота, острые каменные глыбы, комары и густые тени, которые парадоксально не спасали от летней духоты. А что будет тут зимой, Патрисия даже представить боялась. На открытке озаренная закатным солнцем Ямантау смотрелась красиво, особенно на контрасте с темной холмистой долиной, но француженка привыкла к совсем другим пейзажам. Она остро тосковала по залитым светом лавандовым полям Прованса, по терпким запахам цветов и молодому вину с семейного виноградника. Увы, ей больше было не суждено туда возвратиться. И дочь ее родится и вырастет на чужбине.
Белокаменный замок, служивший убежищем для многих поколений ее предков, драгоценности (за исключением сережки в виде старинного мальтийского креста, являющейся Ключом к Чаше), предметы искусства, фамильная усыпальница, банковские счета и любимое детище – благотворительный фонд для молодых ученых – абсолютно все отныне превратилось для нее в дым. Пат чувствовала себя несчастной. Она бы сломалась, если бы не три опоры, удержавшие ее на плаву. Нерожденый ребенок, Грааль и Ашор – вот что спасло ее, не дав потерять разум.
Однако депрессия все равно развилась. Пат боролась с ней по мере сил и однажды, охваченная внезапной надеждой, заявила:
- Я хочу подняться на Ямантау!
Желание встретили в штыки. Многочисленная охрана, врачи и военная верхушка, курирующая проект, не понимали, насколько это было важным для нее.
- Невозможно! Вы в положении, мадам! Какие походы в горы? Какие ночевки в палатке? А если с вами случится что-то нехорошее?
Никто не хотел брать на себя ответственность, и тогда Ашор пообещал ей решить вопрос. Как он добился этого, Патрисия так и не узнала, но за моральную поддержку, за твердость данного слова и неизменное отстаивание ее интересов она простила ему все: и то, что он сменил имя, став Виктором (в честь Вики Громовой, в которую был тайно влюблен), и то, что он не испытывал пиетета перед «Граалем», и даже то, что он не питал к ней пылких чувств. Последнее простила частично, потому что нелюбовь простить до конца невозможно, но никогда не упрекала его за это.
Увы, Вик Соловьев не любил Патрисию так, как ей мечталось. Он оставался рядом и в то же время находился далеко. Всегда вежливый, предусмотрительный и отстраненный – ей так и не удалось его поймать в расставленные сети. Это злило и обижало, и все-таки без него Пат бы окончательно пропала, она не могла этого не признать. Вик слишком хорошо понимал ее нужды и много делал для комфортного существования.
Вот и с восхождением на Ямантау получилось именно так: он сразу уловил главную мысль, овладевшую всем ее существом. Пат нечаянно услышала, как он говорил Ивану Демидову-Ланскому, объясняя ее «каприз»:
- Это ей важно в моральном плане. Она хочет покорить «злую гору», чтобы доминировать над собственными страхами и тем негативом, с которым столкнулась на чужбине. Если мы лишим ее этой возможности, это будет иметь куда худшие последствия, чем любые неудобства в пути. Ямантау – символ, и нам с тобой лучше бы поддержать Пат.
- Но она на шестом месяце! – с сомнением протянул Демидов-Ланской. – И плюс к тому ее слезы и токсикозы. Сомнительное предприятие.
- Когда Пат попадет на вершину, все изменится. Она адекватная здоровая женщина, но ее удрученное настроение подтачивает ее изнутри. Если ей откажут, я уже ни за что не ручаюсь.
- Хорошо, можешь на меня рассчитывать, - сдался Демидов-Ланской.
И Пат, подслушивавшая под дверью, закусила кулак, чтобы не выдать себя. Теперь она поверила, что все получится. Эти двое, объединившись, умели свернуть любые горы.
Итак, восхождение на Яман состоялось, но было обставлено с такими предосторожностями, что трудный подъем фактически превратился в увеселительную прогулку. Из Межгорья Патрисию вывезли на машине. Хотели сначала на вертолете, но тут француженка проявила упрямство, и военные скрепя сердце остановились на промежуточном варианте. По широкой просеке ЛЭП, огибавшей гору и уходящей куда-то за хребет Машак, военные доставили их группу к самому подножию Ямантау, откуда начиналась тропа к вершине. Самое сложное было – шагать по нескошенному разнотравью и преодолеть «каменную реку», но Пат стремилась именно к таким трудностям – простым и понятным. Нагрузки были ей в радость.