Мой черед.
ГЛАВА ВТОРАЯ
А потом мы спали и спали. Мы лежали в кровати, впав в спячку на зиму. Ее нежная кожа и мое уютное одеяло — все, что мне требовалось. Я мог умереть тут от расслабленности… или ласк.
— Ты всегда принадлежала моей кровати, — прошептал я ей на ухо, выбираясь из-под нее и обвивая ее руками. Это был миллиардный оргазм для нас обоих, было сложно выбраться из кровати. Я выполнил обещание прошлой ночью, а потом в три часа утра я получил минет, и мы совершили еще два раунда в теплом полусонном состоянии.
Она прижалась ко мне, и я слышал улыбку в ее голосе, когда она сказала:
— Думаю, Кролику придется освободить место для меня.
— Он не будет делить комнату с нами. В кровати может быть лишь один пес, и это я, — я подумывал позвонить Ребекке и попросить ее позаботиться о Жирном Кролике еще пару дней, чтобы мы с Перри могли побыть вместе, словно в медовом месяце. Но я знал, что начну скучать по нему рано или поздно.
— И ты плохой пес, — пошутила она.
— Гав-гав. Дайте песику кость.
Она рассмеялась и стукнула меня по руке. Потому я ее и любил. Она давала мне говорить даже бред, порой это ее веселило.
И снова это. Это слово, это ощущение падения, я будто тонул. Приятное, чудесное и пугающее ощущение. К этому нужно было привыкнуть. Нужно привыкнуть к любви и надеяться, что и она сможет сделать это.
— Эй, Перри, — сказал я, целуя ее макушку. Ох, она пахла потрясающе. Как секс и ваниль.
— Ммм?
— Что ты делаешь этой ночью?
Она повернула голову и улыбнулась мне.
— Кроме тебя?
Я улыбнулся.
— Детка, со мной это навеки. Это как закон Ньютона или то, что Амазон захватывает мир.
Она игриво сжала губы, словно у нее не было выбора, словно она собиралась отказаться от моего члена.
— Рада знать. Тогда я не знаю, что еще я делаю сегодня. Можно было бы разложить вещи…
— Здесь? — я не знал, глупый этот вопрос или нет, но нужно было спросить.
Она пару мгновений смотрела на меня.
— Да, здесь.
— В этой комнате, нашей комнате… не в логове?
Она кивнула.
— Если ты не против.
Я сел, подвинулся, чтобы лучше ее видеть.
— Перри… ты знаешь, чего я хочу. Я хочу, чтобы ты навсегда осталась здесь. Я не шутил, говоря, что стану тебе домом. Это звучало дерзко, но я был серьезен.
— Знаю, — сказала она, ее взгляд смягчился, голубой в утреннем свете.
— Я не хочу тебя в логове. Я хочу, чтобы ты всегда была в этой кровати. Я хочу быть с тобой. Не только как напарник, не только как друг. Я хочу, чтобы мы были вместе, были едины, были… не знаю… парой.
Она потерла губы, и мне захотелось поцеловать ее страстно, чтобы она поняла, что я чувствовал. Наконец, она сказала:
— Я тоже этого хочу, Декс. Да. Но… немного медленнее. Просто… — она замолчала и громко выдохнула. Я видел тревогу на ее лбу, знал, что надавил на нее слишком сильно. Перри было о чем подумать, кроме меня. Она была сейчас всем для меня, испытанием, которое нужно было пройти. Но она уехала из дома, в котором была всю жизнь, осталась в стороне от семьи из-за меня, и с ней оставалась угроза стать похожей на ее бабушку. В своем нетерпении я забыл обо всем этом.
— Прости, — прошептал я, гладя ее голову. — Я спешу. Серьезно. Знаю, тебе сейчас несладко, и если я могу тебе помочь, ты знаешь, что я это сделаю. Не спеши. Ты знаешь, что я буду здесь.
Она с силой сжала мою руку, посмотрела на меня с вопросом, словно не верила.
— Все хорошо, — заверил ее я. — Начнем с того, что ты здесь со мной, и отправимся дальше отсюда.
Она медленно улыбнулась, веки заманчиво опустились.
— Я пойду первой, — сказала она. Какой же боевой она оказалась. Она заскользила ладонями по моей груди и животу, восхищаясь моими мышцами, а потом схватила мой член. — Ты снова твердый.
— Я всегда твердый, — сказал я, отклоняясь и закрывая глаза от ее прикосновения. — К этому ты тоже привыкнешь.
Она гладила меня, ее хватка была удивительно крепкой. Если она хотела сделать это медленно, я не возражал.
* * *
К полудню мы выбрались из кровати. Мы приняли душ вместе, и я кончил ей в рот, а потом она выгнала меня и сказала, что ей нужно украсить себя. Когда я был с Джен, на этот процесс уходила половина дня — бритье, воск, скрабы, маски — так что я оставил Перри и решил прибрать в квартире.
В дверь постучали, и я растерялся. Мы с Перри не были тихими, и я надеялся, что это не ханжа-сосед, раздраженный тем, что у меня есть то, чего нет у него. А потом я услышал фырканье, кто-то скребся в дверь, и я понял, что человек там далеко не ханжа.