Он кивнул.
— Это дар.
— У нас тоже есть дары, — парировала Перри. Я впервые слышал, чтобы она это защищала, и она будто гордилась.
— И что они делают? — спросил я. Было тревожно из-за того, что они были там, а мы с Пери их не видели. Может, Максимус сочинял.
— Они смотрят на нас и качают головами, — сказал он. — Выглядят старыми… и одежда… волосы седые.
— Черные или белые? — спросила Перри.
— Черные. Наверное, из 1940-х. Тогда жили здесь.
— Ты все врешь, — сказал я.
Он перестал улыбаться и посмотрел на меня.
— Уверяю тебя, нет. Я вижу то, что не видите вы.
— Почему они качают головами? — спросила Перри. — Предупреждают нас?
— Возможно, — он разглядывал их… или пустоту. Или старые кресла-качалки. — Они не хотят вредить нам. Но пытаются что-то передать.
Я скрестил руки, но управлял камерой.
— Эй, говорящий с призраками, объясняй.
Он нахмурился и отпрянул.
— Ушли.
Перри вдохнула.
— Он прав. Смотри, — она показала прибор. Холодные точки пропали.
— Мертвые тоже не хотят с тобой говорить, — сказал я, хлопнув его по плечу.
Он хмуро посмотрел на меня и жестом направил Перри входить. Дверь дома была заколочена, гнилое дерево образовывало крест на окне. Ручка была на месте. Перри попыталась обхватить ее, но отдернула руку и затрясла пальцами.
— Холодная? — спросил Максимус.
Перри покачала головой и смущенно посмотрела на нас.
— Паутина. Фу.
Я не знал, подозревала ли она, что реагировала на паутину сильнее, чем на старых мертвецов, но так было.
Я склонился и повернул ручку, борясь с желанием поцеловать ее шею. А потом я вспомнил, что Максимус снимал нас для шоу. А потом все равно поцеловал ее.
Она улыбнулась, глаза заблестели, когда она посмотрела на меня. Максимус тут же кашлянул.
— Заходим, и там будьте профессионалами, — протянул он.
Да, ведь мы были профессионалами. Потому мы не участвовали в Олимпиаде охотников на призраков.
Я улыбнулся себе от шутки, но вскоре улыбка увяла. Как только мы вошли, все изменилось. То, что было на крыльце — старики, если они существовали — было безобидным. Там была мирная энергия. Внутри, в темноте и затхлом воздухе без звуков дом ощущался хранящим сотню жутких секретов. Как только мы пересекли дверь, тот порог, он уже начал продумывать, как превратить нас в свой секрет.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Фу, — сказал я, озираясь, осматривая дом. — Вы это ощущаете?
Темная голова Перри кивала передо мной. Максимус суетился с камерой.
— Я включу ночное видение, так ничего не видно.
Это мне не помогло. С улицы доходило мало света, ведь окна были заколочены, и я не мог найти фонарь, хотя брал с собой. На камере фонарь был слабым, но хоть что-то. Я видел перед собой белое сияние, Перри вытащила айфон и включила фонарик на нем, как в старые добрые времена. Я сделал так же, и, хотя комната была не освещена, нашего огня хватало, чтобы увидеть, что перед нами.
Было сразу понятно, что внутри давно никто не было. Скрипящие половицы были покрыты толстым слоем пыли, и только наши следы беспокоили ее. Мебели тут было мало, она была в пятнах, старая, с дырами, но не такая пыльная, как пол. Рядом с мебелью были пластиковые крышки, забытые, когда поселенцы решили остаться в этом старом доме.
Я видел по тому, как дрожал ее телефон, что Перри страшно. Я научился узнавать это по малейшим движениям после серий. Она всегда боялась дать мне знать, что чувствует, какой уязвимой является. И я невольно ощущал то же самое. Здесь не было ничего угрожающего в углах, на нас не смотрели незримые силы (хотя, если подумать, я бы это ощутил), но мы были там, где не должны быть, и где-то дом… знал, что мы пришли.
Дом словно ожидал нас. Я хотел сказать это, но не хотел выглядеть трусом перед Максимусом.
Мы шли дальше по чернильной бездне, по старому потрепанному ковру в гостиной к окнам-витражам с видом на задний двор, но и эти окна были заколочены. Я словно находился в гробу размером с дом, и каждый шаг вел все глубже под землю.
Максимус шагал впереди, полагаясь на ночное видение на камере. Я видел силуэты поверх его плеча, понял, что мы идем на кухню и к буфету. На миг мне показалось, что кто-то стоит у разделочной доски с большим ножом в руке, режет что-то гадкое. Но я посветил туда телефоном и увидел, что там был холодильник, поблескивающий в темноте.
— Что-нибудь записываете? — спросил я. ФЭГ поможет, когда мы закончим здесь, и его подключат к компьютеру.