Я смотрел, как она выпрямляется и идет вдоль кругов свеч, огни лизали ее лодыжки. Мужчины в тенях следили за ее движениями.
— Зачем ты это делаешь? — спросил я хриплым голосом. Если я умру здесь, я могу хотя бы узнать ответы. — В чем смысл?
Она замерла и посмотрела на меня.
— В чем смысл? Я думала, это очевидно. Люди недооценивают меня, так всегда было. Они не верят, что я — потомок королевской семьи вуду. Во мне течет кровь Королевы вуду! Но все думают, что я слаба, что я всего лишь глупая безумная девчонка, — безумной она точно казалась. — И только Мэрис взяла меня под крыло. Только она поверила в меня.
— И ты сделала ее изгоем.
Амброзия поджала губы.
— Да. Она не хотела связываться с темными искусствами. Но там вся сила. Это и есть вуду. За годы вуду стало белым и слабым. Лишилось настоящих традиций, ритуалов и силы. Опустилось до денег. Я хотела вернуть силу, вернуться к истокам, к тем, кт заслужил этого, и чтобы они заставили мир скулить.
— Мамбо тебе не позволила бы.
— Верно. Она не позволила, — она прошла к двери и открыла ее. Я услышал вопли куриц, она вернулась с черной в руках. — Я проклинала ее с самого начала. Ничего крупного, стирала ее память, заставляла верить мне. Я не могла ее подчинить, как тебя, но достаточно получила. Я заставила ее научить меня многому, чего она бы не сделала. Я училась, пока не поняла, что готова.
Она прошла в центр круга и быстро отрезала голову курице. Она упала на голову с влажным стуком, глаза еще моргали, клюв еще двигался. Я надеялся, что это нервы еще работают. Курица не могла быть еще жива.
Она сжимала безголовую курицу в руках, словно та еще была жива, кровь лилась из шеи.
Я сглотнул, посмотрел на голову курицы. Она смотрела на меня.
— Если ты за традиции и думаешь, что культура стала белой, зачем тебе темнокожие? Они же из твоих.
— Чтобы доказать, — зло сказала она, и я увидел, что ее маска снова соскальзывает. — Ты не слушаешь? Посмотри на моих братьев и сестер в этом городе. Мы сделали этот город, и теперь нас держат на окраине, чтобы мы убивали друг друга. Никому нет дела. Полиции плевать. Городу плевать. Стране плевать. Мы думали, что после Катрины они посмотрят на нас, на нашу бедность, на происходящее. Но это длилось недолго. Все снова стало плохим. Никому нет дела, что темные мрут как мухи. Они рады. Они будут бояться, если на белых нападут.
Я не мог ее понять. Она сбилась. Она была безумна, сошла с ума от силы. Я хотел потянуть время, задавая вопросы, но не знал, что получу потом.
— Но ты делаешь их своими рабами, как они были когда-то. Разве это верно?
Она пронзила меня взгляды.
— Все должны жертвовать. Ты — один из них.
Она махнула курицей на меня, кровь полетела на мое тело, покрывая меня горячими ручьями с головы до пят. Она подошла и смотрела на меня свысока.
— Я пробовала с тобой все, Деклан. Я пыталась дать тебе простой выход. Если бы ты был слабее, все кончилось бы до того, как стало больно. Я пробовала свечи, масла, кукол. Все. Теперь я могу овладеть тобой, только забрав части тела. Ты будешь слабее, я буду сильнее. Это сработало с Мэрис, сработает и с тобой.
Она потянулась к моему лицу окровавленной рукой, я пытался отпрянуть.
— Что случилось с Мэрис?
— Она мертва, — сказала Амброзия. — По-настоящему. Она была слишком хрупкой, чтобы служить мне, хотя это было бы иронично. Она сейчас под домом, закуска для аллигаторов.
Ее пальцы скользили по моей скуле.
— Ты красив, — прошептала она мягко. — Идеальные скулы. Идеальные губы. Темные глаза. Все в тебе идеально. Кроме уха.
Я застыл. Ее пальцы обвели мое ухо, начали гладить мочку, ее кожа прилипала к моей из-за куриной крови.
— Что мое ухо? — спросил я с дрожью в голосе.
— Жаль, придется забрать его часть. Хотя ты все равно плохо слушаешь.
Она нацелила нож на мое ухо.
Ни. За. Что.
Я двигался на стуле, пытался вернуть силы, чтобы вырваться из чар, что она наложила на меня. Это почти сработало, хотя ноги были парализованы, зато я ощущал, как оковы на руках ослабели.
Амброзия подносила нож, но я двигался. Я получил порез на челюсти, она начала ругаться на французском. Вдруг она выпрямилась и подняла руки. Тени зашевелились, пятеро ее рабов прошли ко мне. Они сжали мою голову. Я смотрел на них, в их тусклые глаза, просил прийти в себя взглядом, отыскать человечность. Но в них ничего не было. Моя надежда угасала.
— Я бы на твоем месте не двигалась, — предупредила Амброзия. — Если не хочешь лишиться глаза.
Я закрыл глаза, не желая этого. Я потянулся мыслями к Перри, надеясь, что она как-то услышит меня. Я услышал, надеясь, что услышу ее. Но было лишь тяжелое дыхание зомби-рабов, их гадкий запах смерти.