В строительный вагончик начальника управления ввалился огромный парень в испачканных глиной кирзачах и пропыленном рабочем комбинезоне. Он заговорил неожиданным для его мощной фигуры писклявым жалобным голосом:
— Анатолий Ганиевич, свадьба через неделю, а Ризаев ничего не дает: ни фаты, ни колец, ни продуктов. Сейчас заходил к нему, так он вместо мяса мне свиную тушёнку предложил. И еще смеется, гад…
— Вот Аркадий, рекомендую, — Тешабаев жестом остановил поток излияний парня. — Лучший бригадир нашего управления — Савельев, мой, кстати, тезка — Анатолий. Приехал из Артемовска. Бывший монтажник-высотник, верхолаз. А теперь передовик среди каменщиков. И не только среди каменщиков. Еще и на личном фронте передовик — успел здесь с местной девчонкой познакомиться, а теперь вот, извольте видеть, женятся. И правильно, я тебе скажу, делают. В соответствии с правительственным постановлением Анатолию предоставляется квартира, тем более что он теперь семейный. И не какая-нибудь однушка, а полноценная двухкомнатная квартира. Так что живи и радуйся.
— Да где ж радуйся, Анатолий Ганиевич, когда этот гад Ризаев ничего не дает, — снова завелся Савельев и стал загибать пальцы, перечисляя: — Ни колец, ни фаты, ни продуктов…
Марков слушал, ничего не понимая: кто такой этот самый «гад Ризаев» и почему он должен давать бригадиру свадебную фату, обручальные кольца и продукты.
— По решению союзного совмина сюда, в Ташкент, поступают не только все необходимые стройматериалы и оборудование, но и, как говорится, товары народного потребления. Дефицитные, заметь, товары, — пояснил Тешабаев. — Распоряжаются всем этим дефицитом ОРСы — отделы рабочего снабжения. Им же поступают всякие там причиндалы, необходимые для свадеб, ну, знаешь, как в магазинах для новобрачных. Народ-то у нас в основном молодой трудится, так что свадьбы — дело, как говорится, нередкое. А эти орсовцы весь дефицит налево пускают, а работягам — на тебе, Боже, что мне негоже. Ты вот загляни к ним, сам увидишь — на прилавках только сапоги кирзовые да тушёнка, и то ее наверняка уже жрать нельзя, полгода назад привезли, а она у них на самой жаре стоит, без всякого холодильника. Вот бы ты, товарищ корреспондент молодежной газеты, бабахнул фельетон, как местные торговые работники издеваются над молодыми строителями. Чем тебе не тема?
— Тема действительно классная, только кто ж меня в этот ОРС пустит? — усомнился Аркадий.
— А я вот тебе анекдот расскажу, — неожиданно предложил Анатолий Ганиевич. — К известному иллюзионисту Кио приходит какой-то чувак и говорит: «Игорь Эмильевич, я классный аттракцион придумал. На арене в темноте свет мгновенно вспыхивает и в центре вы — в ослепительно белом фраке. Свет на мгновение гаснет, снова вспыхивает — вы в черном фраке, гаснет, вспыхивает — вы в красном фраке. Ну, как?» «Эффектно, — отвечает Кио. — А как это сделать?» «Ну, на то ты и Кио, — отвечает чувак, — сам думай».
— Это ты к чему? — спросил Марков Анатолия.
— Ну к тому, что ты сам журналист, вот сам и думай, как тебе в ОРС попасть.
Со стройки Аркадий поехал не на занятия в консерваторию, а прямиком в редакцию. Рассказал Рае о том, что узнал сегодня в стройуправлении. Могилевская загорелась мгновенно и решительно потащила Аркадия к главному редактору газеты Юрию Рыбкину. До этого главного Аркадию приходилось видеть всего пару раз, да и то лишь мельком, в редакционном коридоре. Он не без робости переступил порог кабинета, где огромный стол был завален рукописями и газетными полосами, остро пахнущими типографской краской.
— Это Аркадий Марков, — представила его Раиса, — наш юнкор, — и уточнила: — Теперь уже студент.
— Ага! — радостно воскликнул Рыбкин, будто с нетерпением только этой встречи и ждал. — Ну ты, старичок, молодец, отгрохал про академика Губина очерк — будь здоров. Мне даже из президиума Академии наук звонили, благодарили. Да и о строительстве Ташкента ты бойко пишешь. У нас в штате поработать не хочешь? — огорошил главный редактор вопросом.
— Да я… Конечно, — сбивчиво заговорил Аркадий, не смея поверить, что вот здесь, прямо сейчас сбывается его самая заветная мечта. Сбывается то, о чем он грезил, не смея пока еще даже надеяться, что это когда-то осуществится. — Я, правда, в консерваторию поступил в этом году…