Все сообщенные нами в письмах факты были написаны на основании документов, заверенные подписями потерпевших или подписями целых поместных церквей.
Последнее письмо мы послали 1 октября 1970 г., которое я также подписала. Мы там писали о старце Исковских из Московской области, что он умирает в тюрьме, у него был рак. Он действительно умирал. Было постановление отпустить его, чтобы он умер дома, но кто-то вмешался, и его так и не отпустили. А он умер в тюрьме приблизительно недели за две до моего ареста.
Мы также писали о замученных в лагерях: Хмаре из Барнаула, Ланбине из Новосибирска, Афонине из Московской области, у последнего было больное сердце и 8 человек детей, мы просили его освободить, но он умер в лагере, а в Николаеве во время допроса умер Кучеренко…
(Судья: Подсудимая говорите по существу вашего обвинения, для чего вы все это нам рассказываете?)
Это и есть по существу моего обвинения. Я обвиняюсь в том, что писала письма правительству. Я хочу рассказать, о чем я в них писала. Писала об обысках, об изъятии духовной литературы, изымались Библии, Евангелия, сборники песнопений. Есть приговоры судов об уничтожении этой литературы.
С начала этого движения (с 1962 г.) было арестовано 524 человека, 400 были приговорены к 15-суточному заключению за участие в богослужебных собраниях, что составляет 6000 человека-дней. Заплачено штрафов за участие в молитвенных собраниях 94500 руб. в новых деньгах. Подвергались допросам дети…
Последнее слово моей матери на суде
Мое последнее слово будет очень кратким.
Я здесь имела дважды возможность сказать все, что я хотела. Сейчас я хочу просить только одно: здесь в деле есть постановление о привлечении к суду всех, кто подписывал письма. Я прошу, чтобы этого не делали. Я все беру на себя…
Главное участие в этом принимала я…
Еще я прошу суд учесть мой возраст и состояние моего здоровья. Какой-бы ни был ваш приговор, он будет равняться смертному приговору, потому что условия, в которых я сейчас нахожусь в камере, для меня невыносимы.
Вот все, что я хотела сказать.
После оглашеня приговора — 3 года лагерей общего режима — моя жена бросила матери букет фиалок, а верующие, в основном, молодежь, стали бросать ей красные гвоздики.
Конвой испугался и стал отнимать у нее цветы. Но ей все удалось пронести часть цветов в свою камеру…
Когда мою мать вывели из здания суда на улицу, где стояла милицейская машина, большая толпа верующих запела гимн:
„За евангельскую веру,
За Христа мы постоим,
Следуя Его примеру,
Все вперед, вперед за Ним!
Страшен бой и жарко пламя,
И колеблются места,
Поднимите выше знамя
Победителя Христа!“
После суда моя мать была отправлена в женский лагерь г. Харькова. Состояние здоровья тяжелое. Ее под руки водят на работу…
ПИСЬМО МАТЕРИ
Ты еще жива ль, моя старушка?
За высокой каменной стеной
Жизнь твою седую, как игрушку,
Попирает мрачный часовой!
Там в тюрьме, как в логове разврата,
Среди лжи и низости людской,
Ты глубокой скорбию объята
За людей, порабощенных тьмой!
Часто шепчешь ты в молитвах Богу,
Возле нар, поникнув в час ночной:
„Господи! Открой сердцам дорогу
К жизни бесконечной и святой!“
Знаю я, в твои седые годы
Тяжело тюрьму переносить…
Я б отдал и жизнь, и всю свободу,
Чтоб тебя, родная, заменить!
1971 г.
Верные служители Божии
Перед вами страницы жизней наших братьев и сестер, бывших до смерти верным Господу.
Автор этих биографических очерков, секретарь Совета Церквей ЕХБ Георгий Петрович ВИНС, в марте 1974 года вновь арестован.
К нескольким сотням христиан, находящихся в узах в нашей стране, присоединился еще один служитель Церкви, отец пятерых детей, сын — не имевший возможности встретиться с пришедшей в декабре 1973 года из уз матерью-христианкой.
Когда мы увидим брата и встретимся ли здесь на земле — знает лишь Бог… Но светлой надежды для нас полны его стихи, написанные в трудные минуты первого пребывания в узах…
Светлой веры подняв паруса,
Устремиться к желанной Отчизне
И увидеть Христа в глаза,
Протянувшего руку жизни!
А родным с улыбкой сказать:
„Дорогие…, а слез… не надо!
Я на Небе вас буду ждать –
Победителей смерти и ада!“