Последние семь месяцев, проведенные мною в этой школе терпения, меня многому научили и, я надеюсь, на всю жизнь.
О мне не беспокойтесь, духом я бодр, телом относительно бодр. Можете писать мне сюда по почте в адрес тюрьмы: 3 следственный корпус, камера № 12…
Маме и всем родным привет.
Крепко целую вас.
Папа.
Винс П. Я.
к. № 12“.
„15/ХІІ-36 г.
Милые и ненаглядные мои!
Сегодня только что (4 часа дня) получил ваше драгоценное письмо от 29/ХІ — это первое письмо. Читал, и слезы то и дело навертывались на глаза, и стоило громадного усилия воли, чтобы скрыть их от товарищей по камере. Но это не потому, что я унываю, а по причине вашей любви ко мне, сквозящей чрез ваше письмо. Ваше желание, чтобы я не унывал, вполне совпадает с моим, и до сих пор я не унываю. Начальство тюремное относится ко мне хорошо. Товарищи по камере — очень хорошо, так что в целях гигиены мы даже наметили угол для курения, что всеми курящими добросовестно выполняется. Одним словом живу сносно, ибо краж и бесчинств у нас в камере не происходит и если бы вы были со мной притом еще на свободе, то было бы совсем хорошо. Но это так, между прочим, а только не беспокойтесь обе мне. Хотел бы только одного, чтобы скорее осудили, освобождения же я не жду… Время суда еще не известно, все же надеюсь, что скоро он состоится.
Гошиным поведением очень доволен. Радуюсь, что у меня растет такой славный послушный сынок. Хотел бы, чтобы таковым он и остался. Уверен, что время придет, когда мы снова будем вместе.
Крепко вас целую — ваш папа.
к. № 12“
Во время следствия отец был вызван на очную ставку с В. П., который в присутствии следователя просил моего отца подтвердить, что он никакой духовной работы в г. Омске не проводил и, вообще, сидел дома. Отец подтвердил это. В. П. был выпущен на свободу, хотя в дальнейшем его не спасла пассивность: он был также арестован в 1937 году и умер в заключении.
Девять месяцев продолжалось следствие. Обвинение строилось на ложных показаниях двух духовно ослабевших верующих. Один из них работал дворником, а другая — домохозяйка… Оба были страшно запуганы и запутаны следователем и подписывали любые, самые невероятные измышления. Главное в этих фабрикациях заключалось в том, что, якобы, мой отец и другие в проповедях занимались антисоветской агитацией. Эти запуганные верующие и на очной ставке с отцом подтвердили придуманную следователем ложь. Правда, в глаза они не смотрели, как рассказывал впоследствии отец…
Однажды, придя после передачи домой, моя мать развернула белый мешочек из-под сахара, который передал отец, и на обратной стороне химическим карандашом рукою отца были описаны обе очные ставки и все, что говорили вышеназванные свидетели. Об этом она рассказала Александре Ивановне Семиреч.
Эта энергичная и верная Господу сестра посетила обоих лжесвидетелей, которые считали, что никто и никогда не узнает об их показаниях. Они были потрясены, что тайное стало явным, хотя и не знали каким образом.
Вот как это было.
Александра Ивановна взяла с собой еще одну сестру. Они нашли вышеупомянутого брата — дворника, и сказали, что хотят с ним побеседовать по очень важному делу. Он провел их в чердачное помещение большого дома. И там они сказали ему: „На очной ставке с Петром Яковлевичем вы сказали следующее…!“ И перечислили все, что он говорил и что отвечал мой отец… Этот брат никак не ожидал такого разоблачения. Он упал на колени и громко раскаялся перед Богом. Потом он рассказал, как его запугивали во время следствия, грозили арестовать и т. п. Он говорил: „Я очень мучаюсь за ложные показания! Я потерял мир и покой в душе. И теперь, я вижу, Господь окончательно обличил меня, я готов хоть в тюрьму, только бы вернуть все сказанное“.
Они помолились и решили, что на суде он скажет только правду. Аналогичное решение приняла и другой свидетель — сестра домохозяйка.
В конце 1936 года состоялся суд. Он проходил в большом зале обл. — суда по улице Ленина. Присутствовали родственники подсудимых и некоторые верующие.
В зале стоят фундаментальные церковные скамьи, взятые при конфискации молитвенного дома. Верующие с любовью проводят руками по спинкам скамей, говорят: „еще раз посидим на своих скамьях!“
Подсудимые (11 человек) — бодрые, оживленные… Их обвиняли по ст. 58. Проповедь о Христе рассматривалась, как антисоветская агитация… Однако свидетели, как один, отказались от ложных показаний и откровенно рассказали, как грозили и запугивали их на следствии.