— А мне кажется, что такими их сделало наше «свободное» телевидение и «свободная» пресса. Искусственно их ассоциируют с фашистами, создают соответствующий имидж.
— Да нет, Родион, в этом только часть правды. Другая часть в том и заключается, что лидеры этой, так называемой, «сдерживающей силы», ничего не знают о русской душе. Забыта сама история, какими мы были.
— А какими мы были? — задумчиво произнёс Рудька.
— А вот, — как бы отвечая на вопрос тысячи таких молодых людей, сказал пожилой профессор. — Мой прадед, Павел Степанович Кручинин, когда получил известие о свержении Государя, растерянно задал только один вопрос: «Армия-то, армия-то что же?» Он не мог поверить в то, что именно армия прежде всего, являющаяся незыблемой опорой Царя, как раз и предала его. Он не мог в это поверить, как такое могло произойти. После этого дед замолчал, заперся у себя в комнате, больше ни с кем не говорил. И через три дня скончался.
Рудька со всех сил скомкал свою шапчонку и пристально смотрел на профессора. Теперь уже тот отвел свои влажные глаза, растерянно бродя ими по груде раскиданных по полу бумаг. Рудька встал и направился к выходу.
— Так Вы остаётесь у нас? — ласково спросила женщина, окликнув его у самого порога.
— Сразу после Рождества я приду, — ответил Родион.
Наше Рождество
Алёша хотел было уже свернуть свою трубу, разобрать штатив и упаковать всё это обратно в чехол, как вдруг внимание его привлекли две иномарки внизу, подъехав на большой скорости и резко остановившись у самого забора, отделяющего улицу от стройки. Из машин повыскакивали молодые парни, показавшиеся изрядно подвыпившими. Они шумели, громко разговаривали между собой на только им одним понятном языке. Будто чего-то искали — такое создавалось впечатление. С крыши недавно построенной, но ещё не сданной девятиэтажки Алёше хорошо было видно, что происходило внизу, даже его подзорной трубы было не нужно. Неожиданно парни запустили в воздух несколько питард, разорвали пару хлопушек, в раз осушили очередную бутылку шампанского и поехали дальше на своих машинах, очевидно, продолжая встречать Рождество в следующем месте.
Теперь только Алёша свернул всю свою амуницию и, последний раз окинув взглядом панораму города, направился к выходу. Здесь, в дверях, он нос к носу чуть было не столкнулся с запыхавшейся от тяжкого подъёма на крышу девушкой. От неожиданности он отпрянул назад.
— Ой! — Тоже от неожиданности встречи закричала девушка. Ноги её подкосились и она упала в сугроб, который успело намести всего за пару часов.
Два существа какое-то время с опаской изучали друг друга. «Надо же, какая встреча!» — подумал про себя Алёша. Он узнал неожиданную гостью, но всё равно первое, что сообразил сказать, была естественно-глупая фраза из мультфильмов.
— Ты кто?
— Я бежала на крышу… — ещё не отдышавшись, проговорила девушка.
— Тепло в сугробе-то лежать? — усмехнулся Алёша и сделал шаг, чтобы приблизиться.
Его вытянутая рука сообщала о готовности помочь подняться и, видя это, девушка попыталась судорожным рывком сделать это сама. Тонкие руки её провалились в снег и неловкое тело, неуклюже трепыхнувшись, ещё больше увязло в сугроб. Алёша удивлённо смотрел на беспомощно барахтающуюся девушку и не знал, что предпринять. Он боялся подойти, но тут она, сурово глядя в его глаза, сама протянула ему руку.
— Я узнал Вас. — Сказал Алёша, рывком выдёргивая несчастную на волю.
— Да меня все узнают, — проговорила она и быстро пошла к карнизу, став осторожно поглядывать вниз.
— Вы та самая скандальная журналистка, которую отовсюду выгнали: из газеты, с радио, с телевидения… А теперь Вы распространяете какие-то листовки…
— А Вы не видели внизу ничего подозрительного? — Не оборачиваясь спросила девушка.
— Для себя ничего. — Ответил Алёша.
— Машин не было?
— Да были две иномарки.
— И где же они теперь? — Повернулась девушка к Алёше. — Куда поехали?
— Выпили по бутылке и укатили в город. Люди заранее отмечают Рождество. — Пояснил Алёша.
— Фу-у… А я думала, это за мной.
— Чего?
— Охота. Вы же сами сказали — скандальная журналистка.
— Да мне-то в принципе всё равно. Это уж я так, к слову сказал. — Попытался оправдаться за свою бестактность Алёша.
— Просто люди говорят, городская молва.
— Городская молва… — Задумчиво произнесла девушка и Алёша почувствовал в её голосе столько горечи и обиды, что за себя стало вдвойне неловко.