Яковлев Юрий
Верный друг Санчо
Юрий Яковлевич ЯКОВЛЕВ
Верный друг Санчо
В книгу вошли две повести "Верный друг Санчо" и "Саманта", посвященные интернациональной дружбе. Благородство и бесстрашие, готовность всегда прийти на помощь своим друзьям и самоотверженность - пот что объединяет героев этих произведений.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Санчо и желтый змей
1
Высоко над землей плыл тяжелый воздушный лайнер прославленной авиационной компании "Пан-Америкэн". В хвостовой части монотонно гремели двигатели. А по белой изнанке плотных облаков легко скользила темно-синяя тень крыла. В голубом воздушном океане, выше лайнера, не было ни облачка облакам было не под силу подняться на такую высоту. Поэтому весь долгий путь светило ослепительное солнце.
Пассажиры не видели, как зеленый материк сменило подернутое серой дымкой море, не видели редких островов, четко, как на карте, обведенных линией прибоя, не видели океанских судов, которые с высоты кажутся маленькими утюжками. Они не заметили, как на смену Новому Свету пришел Старый и как знойное лето сменила морозная зима. Все эти перемены происходили за бесконечным облачным щитом, который скрыл от взгляда пассажиров всю планету.
Полет уже подходил к концу, когда в салоне появилась одетая в синюю форму и подтянутая, как военнослужащий, стюардесса.
- Дамы и господа! - обратилась она к пассажирам. - Сейчас наш лайнер пересекает государственную границу Советского Союза.
Смуглолицый мальчик в костюме табачного цвета очнулся от этого сообщения. Он сполз на кончик кресла и прижался лбом к круглому стеклу иллюминатора. При этом его нос слегка сплющился. Живые, поблескивающие глаза что-то искали.
- Где граница?
Вероятно, мальчик рассчитывал увидеть внизу строгую линию, полосатый столб и пограничника с автоматом. Но вместо этого его взгляду открылись те же наскучившие облака, за которыми все кажется нереальным.
- Па, где же граница? - разочарованно спросил он и повернулся к сидящему рядом отцу.
- Там, внизу, - ответил тот и поднес огонь зажигалки к сигаре, скрученной как бы из осенних дубовых листьев.
Отец был смуглолиц и черноглаз, как и сын. Его блестящие волосы слегка вились, а над верхней губой выступали аккуратные, словно приклеенные усики. Нос у отца был несколько велик и надломлен горбинкой, а над бровями на лбу запали три складки.
Мать мальчика была на редкость красивой. Ее большие темные глаза смотрели внимательно и грустно, словно искали сочувствия или сами сочувствовали кому-то.
- Из-за облаков ничего не видно, - сказала она, - океан мы тоже не видели.
- Надо было плыть морем, - отозвался мальчик.
- Наберись терпения, - сказал отец, пуская сизое облачко сигарного дыма. - Тебе еще многое предстоит увидеть.
Мальчик откинулся на высокую спинку кресла и закрыл глаза. Уж лучше ничего не видеть, чем смотреть на эти однообразные облака, которые специально поднялись над землей, чтобы скрыть от глаз самое интересное.
Сделав объявление о перелете через границу, стюардесса покатила по проходу маленькую тележку, уставленную яркими бутылками. При этом мягко, по-домашнему, предлагала пассажирам:
- Джюс, виски... Джин, кока-кола...
- Санчо, хочешь пить? - спросила мама.
- Нет, - ответил мальчик. - Спасибо.
Некоторое время он сидел неподвижно, потом не выдержал, снова открыл глаза и, без всякой надежды увидеть что-нибудь новое, взглянул в иллюминатор. И вдруг, забыв, что вокруг него сидят незнакомые люди, закричал:
- Ма, смотри! Белый песок!
- Это снег, - с улыбкой отозвалась Ма. - Такой снег у нас лежит высоко в горах.
- Вся земля в снегу? - удивился Санчо. - Снег похож на мороженое. Верно?
- Похож.
- Вся земля в мороженом!
- Посыпай сахаром и ешь сколько надо, - пошутил Па.
Все трое засмеялись.
А внизу, под крыльями воздушного лайнера, расстилались огромные заснеженные просторы. И для мальчика, родившегося в жаркой, вечнозеленой стране, картина русской зимы была столь непривычной, как для прибывшего с далекой неведомой планеты. Теперь тень воздушного корабля маленьким крестиком двигалась по белым сугробам.
Через некоторое время, вдосталь насмотревшись на снег, Санчо спросил:
- Па, советские ребята играют в "индейцев"?
- Не знаю, - отозвался Па. - Может быть, они играют в "полицейского и вора". Во всем мире дети играют в "полицейского и вора".
- Я буду Фантомасом! - воскликнул Санчо.
- Посмотрим, - сдержанно сказал отец, а через минуту добавил: - Ты, вероятно, будешь играть в Чапаева.
- Кто такой Чапаев? - Санчо с интересом посмотрел на отца.
- Русский герой. Я видел про него фильм.
- И я видела, - вмешалась в разговор Ма. - Там одна сеньора стреляла из пулемета.
- Главное, заводи побольше друзей, - сказал отец. - Друзья - лучшие проводники в чужой стране.
- Па, а в России водятся собаки?
- В России водятся даже тигры, - ответил отец.
- О-о-о! - произнес Санчо и снова прильнул к холодному стеклу иллюминатора.
2
Когда учительница русского языка Мария Павловна пришла на урок, ее поразила странная картина: весь класс жевал. Ребята молча сидели за партами и энергично работали челюстями, словно каждому достался кусок жесткого жилистого мяса и они никак не могли управиться с ним. Некоторое время учительница удивленно наблюдала за дружно жующими ребятами, потом спросила:
- Что это значит?
На последней парте засмеялись. Класс продолжал жевать.
- Почему все жуют? - Учительница начала сердиться. - Разве вы не успели позавтракать на большой перемене?
В рядах жующих произошел раскол. Кое-кто перестал двигать челюстями. Но добрая половина продолжала жевать.
- Немедленно перестаньте жевать!
Первая парта скрипнула, и поднялась полная, щекастая девочка с двумя короткими толстыми косичками:
- У нас в классе иностранец!
Девочка села и вновь принялась жевать.
- Какое это имеет отношение к еде во время урока? - спросила Мария Павловна.
И тогда с четвертой парты поднялся смуглолицый мальчик. Его черные глаза горели неудержимым интересом. Он, видимо, никак не мог взять в толк, почему сердится учительница, и вдруг решительно подошел к ней и протянул какой-то пакетик в яркой упаковке.
- Пожалуйста, сеньора, угощайтесь. Это... хороший... жвачка. На лимонном экстракте.
- Спасибо, - растерянно сказала Мария Павловна, разглядывая новенького, в котором с первого взгляда можно было признать жителя заморской страны. - Как тебя зовут?
- Санчо. Санчо Родригес. А вас, сеньора?
- Меня зовут Мария Павловна... И я не сеньора, а сеньорита.
- Сеньорита Мария! - повторил Санчо. - Сеньорита Мария, почему вы не разрешаете детям жевать на уроке? Курить у нас тоже не разрешают, но жевать...
- Санчо, - Мария Павловна положила мальчику руку на плечо, - у нас это не принято. У нас вообще не жуют резинку... даже на лимонном экстракте. Садись, Санчо.
Мальчик слегка наклонил голову и отправился на место.
- Сейчас достаньте тетрадки, будет диктант, - сказала учительница. А ты, Санчо, можешь не писать.
- Спасибо, сеньорита! Вы очень добры... Но я хочу попробовать.
- Попробуй. Я буду диктовать медленно.
- Я наделаю сто ошибок, - шепнул Санчо своей соседке и покраснел, отчего его смуглое лицо стало еще смуглее. - Я занимался русским дома, но... мало хорошо.
- Ты не пиши, - посоветовала соседка.
- Я должен.
В это время "сеньорита Мария" подошла к Санчо и тихо сказала:
- Если тебе с непривычки трудно, можешь немного пожевать свою... резинку.
- Вы очень... великодушно! - воскликнул Санчо, вскочил на скамейку и выбросил в форточку все запасы жвачки на лимонном экстракте.
В городе стояла зима. С белыми крышами, с кристалликами инея на проводах, с ледяными узорами на стеклах. Тепло, невидимое во все времена года, зимой всюду оставляло свой след: дыхание прохожих, открывающиеся двери, вынесенные на продажу пирожки - все теплое сопровождали большие или маленькие облачка пара.