— Сегодня, — ответила она.
— Заглянем по дороге в храм? — спросил Раэл.
Малевин заупрямилась.
— Вот уж нет. Нас бросили тут на произвол судьбы, мы сами разбирались!
— Быть может Тень просто уверен в нас?
— Тень может быть и уверен… А Госпожа Света?
Раэл долгим взглядом окинул посвежевший после его тщательной уборки коридор.
— Я хочу жить, — сказал он внезапно. — Это действительно мое желание. Не инстинкт, не рефлекс. Я хочу жить!
Малевин обняла его долговязую фигуру, тихо сказала:
— Вот этот действительно хорошая новость.
Потом они шли за держась за руки, дурачась как дети, добрых полчаса, наверное… Оттого, что Раэл то шел, наступая на асфальт с таким видом будто он прозрачный, а под ним лава, то застывал с восторженным видом глазея на лужи и желтые листья, и наглых голубей, и голубое небо, и последние в этом году зеленые травинки.
И Малевин не могла его подгонять, даже если бы они куда-то спешили. Это было все равно, что отобрать у ребенка какие-нибудь жутко ценные сокровища, вроде желудя или гвоздя. Люди забывают о такой вот красоте, думала она. Она вот, под ногами, а потому не нужна и неважна. Пока есть.
И осталось только научиться заново смотреть на мир с человеком, долгое время лишенным такой возможности.
Раэл нагнулся, подобрал лист, на котором сидел красный жучок с черными точками, которого в народе называли «птичка госпожи». Протянул ей:
— Смотри!
Он совсем изменился, лишился лоска и обаяния лишенного тени, стал похож на простого парня, которых в столице пруд пруди. Но его торжествующая улыбка меняла все.
— Мы в детстве посылали птичек госпожи на небо, за черным и белым хлебом, дурацкая такая присказка, — вспомнила Малевин. — Что-то вроде «Птичка, птичка госпожи, можешь сделать так, скажи? Полети на небо, принеси нам хлеба, черного и белого, только не горелого».
Жучок раскрыл было надкрылья, яркие, красные, показал сложенные крылышки, но улетать не стал.
— Ей холодно, — решил Раэл. Они стали искать ей подходящее место для зимовки, подальше от людских ног.
— Знаешь, — сказала Малевин, когда жучок был спасен, помещен в дупло довольно чахлого деревца в маленьком сквере, который подвернулся им по дороге. — Ни в какой храм я не пойду.
— Отчего это? — спросил Раэл.
— Разве Госпожа не должна слышать нас, где бы то ни было?
— И куда же мы пойдем?
— В музей! — Решила Малевин. — Смотреть на мою любимую картину.
Малевин целеустремленно вела Раэла вперед по залам, не давая остановиться ни у знаменитой статуи из бутылок, ни у картонных инсталляций весьма известного модного прожигателя жизни, по совместительству художника. На выставку теней известных людей, они глянули мельком — их собственные тени превосходили представленные экземпляры.
Они прошли через выставку, поражаясь, к каким ухищрениям приходилось прибегать художникам, чтобы правильно передать густоту цвета отдельных теней, их особенности, вроде неравномерного осветления по краям. В ход шло все: дерево, стекло, бумага, перья, ткани, причудливо намотанные на манекены, освещенные специальными лампами.
А вот и зал, который Малевин так любила, и в котором ни разу не была тех пор, как получила возможность бездумно тратить деньги.
Ее любимица все так же висела между двух одинаковых картин, полностью черных, ни одного просвета. Знакомая до последней складки драпировок, до последнего завитка волос, женщина все так же висела между синей водой и синим небом.
Только теперь в ее взгляде был не покой, а настороженность.
— Она прекрасна, — правда? — спросила Малевин, налюбовавшись.
Раэл помотал головой.
— А мне не нравится.
— Ну и зря, — не стала спорить Малевин. И неловко продолжила: — Госпожа! Я, короче говоря, взываю к тебе! Ты, вроде как, ну… всеслышащая и всевидящая. Вот я здесь. Вроде тоже храме своего рода. И здесь хотим, — она взглянула на Раэла. — Разобраться хотим, что происходит, что мы будем делать дальше?
Мимо прошли две элегантно одетые немолодые дамы.
— А ты дорогая говоришь, что нынешняя молодежь воспитанная, культурная. Вот полюбуйся: стоит парочка, с пустой стеной разговаривает.
— Может тоже художники? — не согласилась вторая.
— Знаю я этих художников! Надышались чем, или напились…
Малевин отошла от картины подальше.
— Какой еще стеной? — спросила она жалобно. — Раэл, я одна вижу эту картину?
Кажется это небольшое и неважное происшествие вполне могло стать тем самым прутиком, сломавшим мост…
— Нет, — медленно ответил Раэл, глядя за спину Малевин. — Не одна.