Первого мертвеца Арья убивает слишком легко, обманчиво легко. Но их становится больше, в десятки раз больше и вот она уже не различает части их тел. Она просто бьёт, нападает, как учил её безликий, сражается, заставляя себя верить. Ведь иначе нельзя. Иначе она уже не будет сильной и не сможет защитить ни Сансу, ни Брана, ни всех тех, кто поверил в дом Старков. Арья сражается яростно и неистово, забывает обо всём вокруг… в один миг понимает — рядом нет Ланнистера. Его вообще нигде нет. Отбиваясь от кучки вихтов, она отчаянно пытается найти его в этом хаосе, но безуспешно.
Она обещала Джону, так проще думать. Так легче говорить себе, крича, срывая горло:
— Ланнистер! — и не слышать ответа.
Когти вихта больно разрывают кожу. Игла сейчас бессильна.
Арья почти что видит свою смерть, и у неё синие глаза. Смерть приближается, загоняет в угол. Ноги впервые подводят и, когда кажется что вот и всё, конец, рядом раздаётся почти что животный рык и смерть, рассыпавшись на сотни осколков, исчезает.
— Мне казалось, Джон Сноу приказал тебе охранять меня, а не наоборот.
Он весь в крови, в своей и чужой, тяжело дышит, от былого высокомерия нет и следа. Слова должны звучать с ехидством, но от него нет и следа. И Старк коротко кивает:
— Спасибо.
Пламя льётся с самого неба, сжигая мертвых и живых, всех вместе, без разбора. Чтобы не было даже шанса, что армия Короля Ночи станет хоть на одного воина больше.
И от того страшнее видеть схватку драконов, от того страшнее слышать крик Джона, где-то далеко, отзывающийся сотнями голосов «Отступаем!».
Только вот всё это - ерунда. Ведь им дают уйти.
***
— Нас отпустили.
— Нет, нас загоняют в угол.
Они стоят у карты в шатре Джона, в наспех разбитом лагере у Торхенового Удела. Им бы отдыхать после тяжёлого боя, вот только расслабиться нельзя. Враг слишком непредсказуем. Дают им уйти или же просто обманывают затишьем? Расслабиться нельзя. Санса в замке, как и многие женщины и дети, что смогли спастись. Она сейчас нужнее там, а Арья здесь, подле Джона.
— Я не понимаю, почему нам дали уйти…
— Это пугает тебя?
Джон стоит напротив. Едва стоит. Он слишком измотан, ещё с застывшей кровью на лице и слишком глубокими порезами на шее.
Но он не может позволить себе быть слабым. Сейчас никто не может.
— Да. — Он честен. С Арьей можно. — А тебя нет? Они могли убить нас всех ещё в Винтерфелле и беспрепятственно уйти на Юг. Но они нас отпустили. Ты видела армию Короля Ночи, ты видела Визериона.
— Мы хорошо сражались, он ослаблен…
— Не обманывай себя.
Арья хочет сказать, что это действительно так, но выходит только:
— Я не могу, Джон. — голос дрожит и, впервые за много лет, она позволяет себе… плакать. Брат сжимает в объятиях, прижимает ближе, и, в какой-то миг, Старк понимает, не видит, просто чувствует, что у него на глазах такие же горячие слёзы. — Наш дом, Джон. Винтерфелл…
Хочется кричать, ведь единственное место во всём мире, где она была действительно счастлива, теперь сровняют с землей. Не оставят ничего, кроме памяти, которая уйдёт вместе с ними, которая погибнет в этой войне.
— Там отец…
Арья пытается прогнать образ каменного лица, так не похожего на живого Неда Старка, но не может.
И в этот самый момент, когда она так уязвима, когда она уже не каменная девочка, а совсем настоящая и живая, появляется он. И Арья тут же забывает обо всем, что произошло. О том, что он спас её еще несколько часов назад, о том, что он тоже человек. Он снова Ланнистер и она ненавидит его за это. И за то, что видел её слабой.
— Что тебе нужно? — говорит она совсем грубо. Но другого Джейме и не ждал. Он понимает, пока смерть не станет за их плечами, пока их жизни не будут связаны почти что абсолютной вероятностью гибели, они останутся врагами. Иначе быть не может. Ведь она Старк, а он Ланнистер. И этим всё сказано.
Это, почему-то, слишком сильно его трогает. Ведь, ещё несколько часов назад, он действительно восхищался ею. Такая сильная, бесстрашная, и по-особенному прекрасная в схватке. Да, сражения ей невероятно к лицу. Но сейчас она уязвима, ей больно, и почему-то совсем не хочется видеть её такой. Хочется быть как Джон, подойти, утешить. Ведь сейчас она просто девочка, которой слишком рано пришлось стать взрослой.
Бедная, бедная девочка… И откуда только в нём столько сочувствия? Откуда? Ведь ему самому ещё недавно казалось, что любое чувство, хоть чем-то отличающееся от боли или тупого, ноющего безразличия, ему испытывать уже не дано. Но она, уже в третий раз, рушит это убеждение. И это кажется ненормальным, неправильным…
Правда думать об этом он будет не сейчас, ведь сейчас она задала вопрос, даже не удосужившись стереть слёзы со щек, даже забыв скрыть свою слабость.
А Арья даже не знает почему. Почему, рядом с ним, желание быть сильной и бесстрашной как-то… стихает. Не пропадает, нет, но становится слабее, позволяя слезам всё так же катиться по щекам, заставляя оставлять душу хоть и немного, но приоткрытой.
— Я хотел поговорить с вашим братом, миледи.
— Я не леди, — как-то слишком жалко, но теперь уже и злобно. Ведь «миледи» звучит теперь, как насмешка. Старки с давних времен были королями и хранителями Севера, лордами Винтерфелла. Могущественного замка больше нет, северяне бегут на Юг, и ей нечем править, прими она этот титул хоть сотню раз.
— Простите.
— Говорите, лорд Джейме. — Джон всё ещё не отпускает Арью. Что толку теперь показывать силу? Они все ничтожно слабы рядом с их общим врагом.
— Я думаю мне стоит отправиться на Юг. Я думаю, вы оставили меня подле себя с конкретной целью и вот, время пришло. Признаю, мне следовало что-то предпринять ещё по дороге сюда, но тогда мне казалось, что куда важнее, как можно скорее, сообщить вам о планах моей сестры. Теперь я вижу, что это было одной из самых больших моих ошибок. Не знаю, надеялись ли вы удержать Винтерфелл, но теперь совершенно очевидно, что поддержка Ланнистеров необходима.
Джон не может не согласиться. Его беспокоит лишь одно.
— Это всё верно, но у меня есть одно существенное подозрение. — Он смотрит на Арью. Джон хотел бы сейчас попросить её уйти, но понимает, что это несправедливо по отношению к ней. Ведь сейчас война, а на войне нет братьев и сестёр, есть только воины.
— Я думаю, что единственной причиной почему нам дали уйти может быть то, что нас уже ждут на юге. Мы не можем отступить назад, а при малейшей попытке пройти дальше, нас уже встретит Король Ночи.
— Какой от этого толк? Что ему от этого?
— Он мстит. — Бран появляется слишком внезапно. Будто всё это время был рядом и появился лишь для того, чтобы эффектно дать ответ. Всё как в сказках старой Нэн. — Он хочет не просто уничтожить людей. Он даёт надежду, чтобы потом разбить.
— Почему ты так думаешь?
— Я не думаю, я знаю.
Слова Брана, в который раз, сбивают с толку.
— Тебе было видение? — Арья подходит ближе и отчётливо видит, как Ланнистер прячет взгляд.
Ему физически трудно смотреть на юного Старка. Он уверен, это всего лишь игра воображения, ничего такого нет, ведь Брандон за последние годы видел вещи намного страшнее Цареубийцы, но последнему всё равно кажется, что он видит в глазах юноши тот мальчишеский страх… и будто ощущает, как детские пальцы судорожно сжимают его руку.
Он не знает, но Арья всё это видит. Она знает, в чём причина, но это почему-то уже не вызывает такого возмущения как раньше. Может она понимает, что, в какой-то мере, этим ужасным поступком, Джейме спас больше людей, чем погубил, может видит его раскаяние, а может…
— Нет. — хочется снова заплакать, не до конца прошедшая слабость дает о себе знать, но стоит сказать спасибо Ланнистеру. Сейчас, Старк вполне может заставить себя быть перед ним сильной.