Первое, что поразило меня: здесь было жарко, а во-вторых, очень темно. Пока мои глаза привыкали к темноте, я шарил в поисках того, что можно было съесть или выпить. На траве были расстелены льняные одеяла, свернутая туника заменяла подушку. Под туникой лежал мешочек с несколькими монетами. Я положил в свой кошель две из них, думая, что они могут мне пригодиться в дальнейшем, а потом увидел в углу кожаную флягу. Не долго думая, я выдернул пробку и сделал большой глоток, а потом закашлялся, разбрызгивая алые капли. Вместо воды я напился вина, и более крепкого, чем я когда-либо пробовал.
Я поспешно заткнул флягу пробкой и поставил обратно, надеясь, что не наделал много шума. Больше здесь ничего полезного не было. Я должен был проверить следующую палатку. Я повернулся, чтобы выйти, но в этот миг клапан был отброшен в сторону и вечерний свет ворвался внутрь. Передо мной стояла темная фигура. Солнце находилось прямо за его спиной, ослепляя меня своим блеском, и я прикрыл глаза ладонью. Это был тот высокий парень, которого я видел у реки.
— Ты кто? — сказал он по-французски, сузив глаза.
Волосы у него были темные и коротко остриженные, как у меня. Взгляд острый, губы тонкие. Я все еще стоял на четвереньках. Я смотрел на него, боясь издать хоть один звук. В голове билась одна мысль: что эти люди сделают со мной?
— Фолкард! — мальчишка быстро посмотрел в сторону, я догадался, что он зовет мужчин от костра. — К тебе тут вор в гости пришел…
Он не успел закончить, потому что я, поднимаясь на ноги, как бык, боднул его головой в живот. Он согнулся, и я, путаясь в тряпках под ногами, устремился под защиту леса, когда внезапно почувствовал, как меня схватили за тунику, а потом за ногу. Я услышал треск ткани и начал валиться вперед. Воздух с хрипом вышибло из моей груди, когда я ударился о землю. Я изо всех сил пытался освободиться и размахивал ногой, чтобы пнуть его, но он держался, а потом заполз на меня, уперся одной рукой мне в ключицу, а другую высоко занес для удара.
Я увидел надвигающийся кулак и повернул голову в сторону. Его рука скользнула по моему лицу, и я почувствовал, как его костяшки проехали по краю челюсти. Он откинулся назад, готовясь нанести второй удар, но я вскочил, обхватил его за пояс и попытался повалить. Он успел заехать мне в ухо, за что я от все души припечатал ему кулаком в нос. Он отшатнулся, прижав руку к лицу. Густая и темная кровь сочилась сквозь его пальцы.
Я никогда никого не бил раньше, тем более до крови. Я смотрел на него, не зная, что теперь делать. Сердце билось быстро, но волнение уже начало проходить. Потом я услышал голоса и посмотрел вверх. Ко мне бежали мужчины, некоторые с мечами. Я знал, что у них ноги длиннее, чем у меня, и сбежать я уже не успею. Я стоял в своей разорванной тунике, когда они подошли и начали расходиться, окружая меня.
— Ты, — сказал тот, которого я принял за господина. — Как тебя зовут, парень?
Его голос был низким, а лицо суровым. Он был не так уж высок, но что-то в его манере держаться вызывало уважение.
— Меня зовут Танкред, — ответил я взволнованно.
Слова не шли с языка. Мое имя было французским, его дала мне мать, но я почти не говорил на ее языке. Некоторые братья в монастыре знали французский, но предпочитали говорить на бретонском или латыни: этими языками я владел в совершенстве.
— Откуда ты?
— Из Динана, — ответил я.
Я оглянулся на остальных мужчин. У всех на боку висели ножны, большинство было одето в кожаные куртки, хотя у некоторых были кольчуги, как у господина. Все они были разного роста: одни короткие и приземистые, стоявшие со сложенными на груди руками; другие тощие и длинноногие, с пронзительными взглядами, которых я старался избегать.
— Есть у тебя семья, отец или мать?
Я повернулся к нему лицом, качая головой. Моя мать умерла при родах моей младшей сестры. Немного позже мой отец последовал за ней, подравшись с другими мужчинами. Наследовать было почти что нечего: остался ветхий домишко и полоска земли за пределами Динана. После смерти отца меня забрал к себе дядя, его старший брат. Но ему надо было кормить собственных сыновей, так что я был всего лишь лишним ртом. И, так как он не мог оставить меня, я был отправлен в монастырь, где и жил до прошлой недели.
Лорд приподнял густую бровь, но дальше спрашивать не стал, только посмотрел без всякого выражения.
— Ты хорошо сражался, — сказал он, махнув рукой в сторону парня с разбитым носом. — Я тренировал Эдо больше года, а ты уложил его двумя ударами.
Я искоса взглянул на Эдо, который стоял согнувшись, щупая нос и тихо ругаясь. Он потер лицо грязным рукавом, размазав по щекам красные усы. На меня он смотреть не желал.
— Сколько тебе лет? — спросил лорд.
— Это мое четырнадцатое лето, — ответил я, пытаясь понять, чем его могла заинтересовать моя семья, мой возраст и моя персона в целом.
— Хватит уже этих вопросов, — сказал один из мужчин. Он был, пожалуй, самым низкорослым из них, что должно было компенсироваться необыкновенно длинным подбородком и выпученными глазами. — Он залез в мою палатку. Он вор и должен быть наказан.
— Ты что-нибудь украл, Танкред? — спросил лорд.
— Я был голоден, — ответил я, опуская голову. — Я искал только еду и что-нибудь выпить. — тогда я вспомнил про монеты и медленно достал их из сумки, держа в открытой ладони. — И это, — добавил я.
Кто-то вздохнул:
— Да, это кража.
— Ах ты, сукин сын, — заявил коротышка. Его лицо пошло красными пятнами. Он схватил меня за запястье и выхватил серебро у меня из руки.
— Терпение, Фолкард, — предупредил его господин.
— Я должен перерезать тебе горло, маленький ублюдок, — пообещал Фолкард. Я дернулся, потому что его свободная рука потянулась к ножнам, второй рукой он продолжал крепко держать меня.
— Никто никому ничего не перережет, — спокойно сказал лорд. — Тем более, этому мальчику.
Фолкард рыкнул на меня, обнажив два ряда пожелтевших и неровных зубов, но отступил на шаг назад.
— Тогда что мы с ним будем делать? — спросил он.
Лорд задумчиво погладил бороду, потом медленно приблизился, его кольчуга позвякивала при каждом шаге.
— Ты никогда раньше не пользовался ножом? — кажется, он был уверен в ответе. — Для борьбы, я имею в виду, не для еды, — добавил он строго, видя, что я уже приоткрыл рот.
— Нет, господин, — сказал я.
Он отстегнул с пояса ножны. Они были длиной с мое предплечье, или чуть больше. Он протянул их мне.
— Возьми это.
Раздался ропот недовольства, может быть, или просто удивления. Я не обратил на него никакого внимания; я держал ножны обеими руками, чувствуя их вес, поворачивая и рассматривая. Они были окованы тонкими медными пластинками, солнце блестело на гранях.
Я вопросительно поднял глаза на господина. Он хочет подарить их мне, или это часть какой-то проверки?
Он кивнул и указал на рукоять. Я обхватил ее пальцами и вытащил нож. Он вышел легко и гладко. Даже для меня, никогда не знавшего оружия, он казался красивым. Лезвие было таким тонким, не толще листа пергамента, а сталь отполирована так ясно, что я видел в ней свое отражение.
— Он твой, Танкред, если ты захочешь присоединиться ко мне, — сказал господин. Он протянул руку. — Меня зовут Роберт де Коммин.
